Подобно Декарту, Ньютон хотел создать универсальную науку, способную охватить весь человеческий опыт. Но если Декарт был одиночкой, Ньютон понимал важность сотрудничества в науке. Он хотел основываться на достижениях великих предков и чувствовал себя «стоящим на плечах гигантов». [692] Однако гиганты оставили некоторые вопросы без ответов: что удерживает планеты на их орбитах? Почему земные предметы всегда падают вниз? В своих лекциях, опубликованных в 1687 году, он высказал мысль, что универсальная наука – это не математика, как думал Декарт, а механика, «в которой излагается и доказывается искусство точного измерения». [693] Его Универсальная Механика начнет с измерения движения во вселенной, а затем, на основе своих находок, приступит к объяснению всех прочих явлений. [694]
Ньютон создал глобальный синтез: свел в единую систему картезианскую физику, законы Кеплера и законы механики по Галилею. Он открыл универсальный естественный закон, закон всемирного тяготения. Планеты не сами собой следуют своим орбитам: все они притягиваются к Солнцу с силой, которая обратно пропорциональна квадрату расстояния. Сходным образом Луна и океаны притягиваются к Земле. Впервые все разрозненные факты, наблюдаемые во вселенной, оказались сведены в единую теорию. Наконец, устройство солнечной системы стало понятно. Все – годовые орбиты планет, вращение Земли, особенности движения Луны, приливы морей, явление прецессии, падение предметов – можно объяснить законом всемирного тяготения. Все материальные тела притягивают друг друга, а потому не разлетаются в пространстве и остаются на своих орбитах при скоростях и расстояниях, описанных Кеплером.
Чтобы Универсальная Механика была действительно универсальной, она должна объяснять все явления. Однако закон всемирного тяготения не разъясняет, откуда взялась солнечная система, а потому Ньютону пришлось искать причину. «По законам тяготения они (т. е. планеты и кометы – К . А .) продолжают оставаться на своих орбитах, но получать первоначальное расположение орбит лишь по этим законам они совершенно не могли». [695] А значит: «Такое изящнейшее соединение Солнца, планет и комет не могло произойти иначе, как по намерению и во власти могущественного и премудрого Существа». [696] Подобно большинству ученых XVII века, Ньютон считал материю инертной и не способной двигаться и развиваться иначе, как под воздействием внешней силы. Поэтому Бог играет существенную роль во всей системе. Исключить его из науки невозможно. Ньютон заключает: «Вот что можно сказать о Боге, рассуждение о котором на основании совершающихся явлений, конечно, относится к предмету натуральной философии». [697] Как объяснит Ньютон позднее, разговор о Боге даже занимает видное место в науке:
Между тем главная обязанность натуральной философии – делать заключения из явлений, не измышляя гипотез, и выводить причины из действий до тех пор, пока мы не придем к самой первой Причине, конечно, не механической, и не только раскрывать механизм мира, но главным образом разрешать следующие и подобные вопросы. [698]
Благодаря Ньютону впервые все разрозненные факты, наблюдаемые во вселенной, оказались сведены в единую теорию.
В своем письме к филологу Ричарду Бентли (1662—1742) Ньютон прямо признается, что надеялся научно доказать бытие Божье. «Когда я писал трактат о нашей системе, я думал о подобных принципах, которые могли бы применяться для укрепления веры в Божество, и ничто не порадовало бы меня больше, чем увидеть их пригодными для этой цели». [699] Размышляя о математическом равновесии солнечной системы, он «не мог не приписать его совету и замыслу добровольного Деятеля», который явно «очень одарен в механике и геометрии». [700] Одним законом всемирного тяготения все объяснить невозможно. Этот закон «мог привести планеты в движение, но без божественных сил он никогда бы не добился такого их вращения вокруг Солнца». [701] Иными словами, сила тяжести не объясняет удивительной космической гармонии. Земля ежедневно вращается вокруг своей оси со скоростью примерно тысячу миль в час на экваторе; если бы эта скорость составляла сто миль в час, сутки были бы в десять раз длиннее, и днем растительность уничтожал бы солнечный жар, а долгими ночами все замерзало бы. Универсальный закон действует, но чтобы внедрить его, нужна была божественная сила. [702]
Здесь Ньютон идет вразрез с многовековой христианской традицией. Доселе веками богословы утверждали, что творение ничего не говорит о Боге, а если что и доказывает, так это непознаваемость Бога. «Пять путей» Фомы Аквинского показали: хотя «то, что все называют Богом», сделало нечто из ничего, мы не можем знать, что такое Бог. Однако Ньютон не сомневался, что Универсальная Механика способна объяснить все божественные атрибуты. Оксфордский востоковед Эдвард Покок (1604—1691) сообщил ему, что латинское слово Deus («бог») восходит к арабскому du («господин»). [703] В законе всемирного тяготения Ньютон усматривал проявление божественного «владычества» ( dominatio ), руководящей силы во вселенной.
Ньютон считал, что закон всемирного тяготения – это не просто сила природы, но действие самого Бога.
Это – базовый атрибут Божий: «Господство духовного существа составляет сущность Божества». [704] Однако такой Бог-Владыка очень далек от кенотического Бога-Троицы или самоопустошающегося Эн-Софлурианской Каббалы. Установив «владычество» как божественное качество par excellence , было возможно говорить о других атрибутах. Изучение вселенной показало, что Бог Творец должен обладать умом, совершенством, вечностью, беспредельностью, всеведением и всемогуществом. Таков он из века в век, правит всем и знает, что есть и что будет. [705]
У Ньютона Бог оказался сведен к научному объяснению и получил четко обозначенную функцию во вселенной. Он действительно вездесущ, причем не виртуально, а «субстанциально», воздействуя на материю, как воля воздействует на тело. [706] К 1704 году Ньютон пришел к мысли, что все животворящие силы природы – это физические проявления божественного присутствия, хотя и делился ею лишь с друзьями. [707] Ни одна природная сила не действует независимо от Бога. Бог непосредственно присутствует во всех изобретенных им законах. Как Ньютон объяснял Бентли, закон всемирного тяготения – это не просто сила природы, но действие самого Бога. Это есть «Деятель, действующий постоянно в соответствии с определенными законами, которые заставляют тела двигаться, словно они притягивают друг друга». [708]
Разве слепой случай знал, что существует свет, и знал, какова его рефракция, и самым сознательным образом приспособил глаза всех тварей, чтобы они использовали его? Эти и другие подобные соображения всегда будут толкать человечество к вере, что есть Существо, которое сотворило все, и все держит в своей власти, и которого потому надлежит бояться. [709]
По мнению Ньютона, эта «вера» ( beliefe ) – слово, которое он постоянно использует в его современном смысле, – сформировала первоначальную религию человечества. Еще во время работы над «Началами» он взялся писать сочинение под названием «Философские истоки языческой теологии», где доказывал, что вера Ноя была основана на разумном созерцании природы. Не было еще ни откровения в Писании, ни чудес, ни таинств. [710] Ной и его сыновья молились в храмах, которые были моделями гелиоцентрической вселенной и учили их видеть в самой природе «подлинный храм великого Бога». Эта первоначальная вера была «самой разумной из всех, доколе народы не извратили ее». Наука – единственный способ правильно понять священное: «(Без откровения) нет иного способа прийти к познанию Божества, иначе чем через природу». [711] Стало быть, научный рационализм и есть «фундаментальная религия» в ньютоновском понимании. Однако его исказили «чудовищные легенды, лжечудеса, почитание реликвий, чары, учение о духах и демонах и об их заступничестве, призывание и почитание прочих подобных языческих предрассудков». [712] Ньютона, в частности, возмущали доктрины о Троице и Боговоплощении, которые, по его мнению, Афанасий и другие сомнительные теологи IV века навязали христианам. Когда Фома Аквинский созерцал космос, он видел в нем тайну. Ньютон же терпеть не мог подобную «мистику», которую считал совершенно иррациональной. «Таков нрав горячей и суеверной части человечества в религиозных вопросах, – сердито писал он, – тяготеть к загадкам, а потому любить больше всего то, что они понимают меньше всего». [713] Усматривать же в Боге тайну опасно, поскольку это «способствует отвержению его существования. Теологи должны позаботиться о том, чтобы представление о Боге было как можно более легким и удобным, дабы к нему не придирались и в нем не сомневались». [714] Для рационалистов начала Нового времени истина не могла быть неясной. Поэтому Бога, который есть Истина, они хотели видеть столь же разумным и правдоподобным, как и разные земные реалии.
Научная теология Ньютона вскоре заняла важнейшее место в кампании против «атеизма». В те тревожные годы люди видели «атеистов» повсюду, хотя называли так любого, кого не одобряли, независимо от его взглядов. Слово «атеизм» выступало в качестве образа девиантности, который помогал заявить об этической позиции. [715] В 1690-е годы «атеиста» можно было распознать по тому, что он пьет, гуляет, ведет неправедный образ жизни. Неверие как таковое было в диковинку. Да, конечно, сомнения люди иногда испытывали. Джон Бэньян (1628—1688) пишет о «бурях», «тучах кощунств», «смятении и удивлении», которые преследовали его, когда он задавался вопросом, «существует ли Бог на самом деле». [716] Однако такой скептицизм на постоянной основе был практически немыслим, поскольку был сопряжен с непреодолимыми концеп