— Эй, ты! — заорал какой-то баба.
— Это вы мне? — обернувшись, немного испуганно спросил я.
Баба подозвал меня взмахом руки, что было больше похоже не на приглашение, а на приказ.
— Иностранец, да? — спросили меня, как только я попытался сесть.
— Нет, не садись здесь, — прикрикнул на меня другой баба. — Садись вон туда!
Затем начался допрос. Зачем говорить так быстро и глотать окончания? Мне показалось, что два баба делают это нарочно. Когда я сказал им, что прибыл сюда на инициацию, они рассмеялись. По всей видимости, подумали, что я большой шутник Когда же я сказал им, что являюсь учеником Хари Пури Баба, старший садху протянул:
— Ну что же ты сразу не сказал? — Как будто они давали мне вставить хоть слово!
Баба сказал мне, что Хари Пури Баба остановился неподалеку, потому что эта "дава", то есть квартал, принадлежала "сола мархи", Шестнадцати Линиям Преемственности, то есть Пури. Я вдруг понял, что несмотря на многие месяцы, проведенные в Амлода Кунд и странствиях, я все еще не готов к происходящему. Словно я действительно нахожусь в каком-то другом мире.
Тут я услышал, как кто-кто выкрикивает имя Рам Пури. Конечно, в таком людном месте помимо меня могло быть много людей с подобным именем, но голос показался мне знакомым. Я обернулся и увидел Кедара Пури Баба. Я был так счастлив увидеть знакомое лицо, как никогда прежде. Кедар Пури Баба притянул меня к себе и обнял.
— Идем. Гypy Джи ждет тебя, — сказал он.
Джуна Акхара была собранием линий преемственности, берущими начало от Гypy Даттатрейи. Они существовали еще до того, как Ади Шанкара совершил свою революционную реорганизацию в шестом веке до нашей эры. Встретив огромное количество семей и линий передачи учений аскетов, йогинов и шаманов, Шанкара создал инфраструктуру, способствующую обмену знаниями. Вначале он создал Десять Имен, а затем реорганизовал сам акхару. Поэтому сейчас на одной чаше весов находились Десять Имен, созданные Шанкарой, а на другой — акхара, основанная Даттатрейей еще в эпоху Треты много тысяч лет назад. Каждая акхара, принадлежавшая Десяти Именам, имела собственную линию преемственности, начинающуюся с гуру-основателя. Однако приведенные факты не в силах описать всю жизнь акхары, часто протекавшую за пределами фактов.
— Ого! Смотрите, кто пришел! — сказал Хари Пури Баба, когда я подошел к нему и выполнил почтительные поклоны-омкары. Хотя дхуни Амара Пури Баба и Хари Пури Баба стояли напротив друг друга сразу за палаткой Шри Маханта Арджу на Пури, главы Шестнадцати Линий Преемственности, Амар Пури Баба сидел, как всегда, у дхуни Хари Пури Баба, слева от своего гуру-бхая, деля с ним тигровую шкуру. Они, как обычно, были не разлучны и, как обычно, спорили. Хари Пури сидел с выпяченной вперед грудью, что было знаком, что сейчас он объясняет очень тонкий философский вопрос в надежде выиграть в споре.
Микрокосм двух дхуни отражал активность всей акхары, которая в свою очередь, служила проявлением бурлящей энергии мелы. Последователи из Раджастана стояли в очереди, чтобы выказать свое почтение и прикоснуться к ногам двух баба, тут же в огромных количествах производились и поглощались чай и чилим. Тут резали овощи, там складывали дрова, и все это делали обнаженные привидения, с которыми я познакомился еще в Амгсода Кунде. Я почувствовал, что очутился дома. Шум, суматоха и тонкая, забивавшаяся повсюду пыль исчезли из-за одного только присутствия Хари Пури Баба.
Пока я рассказывал о своих приключениях в дороге, Хари Пури Баба разглядывал меня. Учитель стал мне намного дороже после того, как я многое повидал в пути и научился ценить его уникальные качества. Я чувствовал, что, сидя вместе с Хари Пури Баба, я нахожусь у источника или совсем рядом с ним. Он стал для меня авторитетом, которому мне было не стыдно поклониться.
— Узнал ли ты о том, кем являешься? — спросил он.
Я ответил, что скорее узнал о том, кем не являюсь. Я все еще не баба, но верю в то, что Гуру Джи сделает меня баба. Хари Пури засмеялся.
— Ты уверен, что действительно хочешь этого?
Будь осторожен! — предупредил он, а затем снова засмеялся. — Ведь если я превращу тебя в баба, потом будет очень трудно превратить тебя обратно.
Учитель сказал, что моя инициация Великого Отречения, "вирья хаван", произойдет в новолуние двумя неделями позже, и что это будет большая массовая церемония. Он велел мне готовиться к получению Дара Знания, "видья санскара", и узнать ко времени инициации кто же я все-таки есть.
Ладно, подумал я, всего две недели до просветления. Кажется, это Кришнамурти сказал, что просветление занимает меньше секунды, и в этот момент время не имеет над тобой никакой власти. Так что двух недель на подготовку хватит. Или же это все же займет целую жизнь? — задумался я. Хотя Адвайта, говорящая о недвойственности, все равно воспринимает время как иллюзию.
— Что такое эта инициация? — начал Хари Пури. — Это открытая дверь, приглашающая тебя в историю. — Я подумал, что учитель имеет в виду какой-то миф. "Не придуманную сказку, но историю, которая живет так же, как живут горы, небо, реки и деревья." История, которая не может содержаться в книге или быть собственностью одного человека. Ты уже знаешь о пахтании Океана, из которого появился потом Нектар Бессмертия, но сейчас происходит такое же пахтание, — сказал Хари Пури, выпрямляясь. — Что такое акхара? — спросил он. — Это машина для пахтания, которая тревожит души и вводит тем самым океан Кумбха Мелы в историю! Разве нет? Разве кумбха — не кувшин, в котором содержатся души всех, кто находится здесь? Разве он также не является сосудом с амритой? Те души, которые уже спахтали, покинули мир смертных. И если ты действительно собираешься получить инициацию, то нужно закончить все дела в этом мире, потому что через две недели ты зажжешь свой собственный погребальный костер.
Ежедневное колесо жизни катилось так же, как и всегда, за исключением дней больших омовений, которые случились трижды за всю мелу. Следование дисциплине, которой меня научил Амар Пури, очень тогда пригодилось, потому что каждый день я вставал в 3-30 утра, чтобы к четырем часам уже сидеть у дхуни. Это самое священное время дня, и, честно говоря, в глубине сердца я гордился тем, что занимаюсь медитацией в столь ранее время и что первым подаю чай и чилим пытающимся согреться после омовения в реке.
Я будил Кедара Пури, спящего вместе со всеми на соломенном коврике в палатке Хари Пури Баба, и мы отправлялись совершать утренний туалет и омовение.
В этот час темноту усугублял невероятно плотный, стелящийся по земле туман. Месяц январь в районе Доаба, лежащего вокруг рек Ганга и Джамуны, был холодным. А на берегу Ганги было не только холодно, но и очень сыро, кисельный туман висел над водой до восьми или девяти часов утра. Завернутый в одеяло, под которым я тщетно пытался согреться всю предыдущую ночь, я присоединялся к Кедару Пури Баба, моющему руки под уличным краном. Затем мы шли к Ганге и тянули соломинки, чтобы выбрать, кто будет окунаться первым. Мы купались по очереди, потому что на берегу туман был особенно густым, и можно было легко потеряться и, что еще хуже, потерять одежду. Мы с Кедаром Пури Баба приглядывали друг за другом. Он был моим братом и союзником.
Вода была теплой, а воздух обжигающе холодным. Мой внутренний огонь начинал разгораться, потому что я получил даршан элемента воздуха, и, прикасаясь к коже, чувствовал оседающую на ней влажную изморозь. Как только я проходил в воде пять-десять шагов, как все вокруг погружалось в темное марево, в котором было просто невозможно что-то разглядеть. Омовение было даршаном элемента воды. Я перечислял имена всех семнадцати речных богинь и просил их присоединиться к Ганге и Джамуне для получения полного даршана:
О семнадцать речных богинь!
Пусть ваши полноводные потоки,
Вливающиеся в океан,
Сделают мир счастливым и процветающим!
Я умывал рот, три раза окунался, а потом подносил воду еще не взошедшему солнцу, Шива-лингаму, который я формировал пальцами, а затем всем четырем направлениям. Да будет мир процветать!
Жар разбуженных дхуни слегка отгонял туман, и приглушенный свет языков пламени был виден еще издалека. Четвертый элемент, огонь, был сокрыт в дхуни. Это свет, рассеивающий тьму, и тепло, изгоняющее дрожь. Я брал немного вибхути, пробовал его, а потом делал точку "тилак" на третьем глазу и проводил три линии на лбу.
Даршан пятого элемента, эфира, происходит при произнесении звуков. Я выполнил омкары для дхуни, повторяя мантру.
Один за другим из тумана материализовывались дрожащие от холода баба и тут же протягивали руки к огню, поглядывая на дхуни. Чилим сильно помогал делу, и сочувствие к каждому новоприбывшему выражалось в том, что набивалась новая трубка. Как только появлялись гуру, мы, ученики, начинали, толкаясь, пробираться вперед, чтобы коснуться их ног и выполнить омкары. Часто очередь к ногам пожилого или могущественного гуру могла быть в десять садху "в глубину". Каждое утро и вечер я старался прийти первым к каждому из моих пяти гуру, принимая во внимание, конечно, что утром им нужно некоторое время, чтобы одеться и быть готовым к даршану.
По стандартам акхары Хари Пури вставал довольно поздно. Среди учеников то и дело слышались шутки по поводу гуру и его любви к долгому сну. Я улыбался вместе с хихикающими садху, даже если не совсем понимал смысла шуток Баба не питали к Хари Пури враждебности, что было вполне возможным по отношению к нарушающему правила, но искренне любили за "лилу", театр, возникающий в рассказах Руру Джи. Как я узнал позднее, мало кто из баба догадывался, что по ночам душа Хари Пури отправляется в путешествия, часто покрывая огромные расстояния. Баба, продвинувшимся в садхане, дозволяются отклонения от общепринятых правил.
Хари Пури позаботился о том, чтобы я вовремя оплатил сборы за акхару, а также заплатил "мархи" за регистрацию, оплатил пожертвования, посвященное Гуру Даттатрейя, различные подношения и многое другое. Кедар Пури выказал желание сопровождать меня во время этого важного мероприятия.