Даже если я скажу, что отрекаюсь от привязанности к иллюзии прошлого и будущего, то все равно буду привязан к "себе". Я чувствую запах опаленных волос на икрах Я чувствую запах своего собственного пылающего тела. Время двигается очень медленно, а потом совсем останавливается. Я вижу, как вся жизнь проносится перед моими глазами, но не в прошлом, а в настоящем, и понимаю, что рассказываю историю о том, что происходит прямо сейчас. Я готов, думаю я. Я свидетель. Но еще я тот, кто пытается понять то, что сейчас происходит. Рациональный ум пытается понять то, свидетелем чего я являюсь. Он воспринимает импульсы, присваивает им категории, а потом задает порожденные культурой вопросы типа: "что это символизирует?" или даже "что все это, черт побери, значит?". Но все это не я. Я — кто-то другой, кто просто наблюдает, видит, смотрит…
Только начало светать, над землей появился туман. Я задрожал и попытался сесть еще ближе к огню, который сейчас был всего лишь жалким подобием того великолепного столба пламени, каким он был ночью. Пандит Шеш Нараян закончил обряды похорон. Теперь, в ритуальном смысле слова я был мертв. Мое тело, состоящее из пяти грубых элементов: земли, воды, огня, воздуха и пространства, превратилось в пепел, смешанный в великом погребальном костре с пеплом других инициируемых.
Неофиты открыли глаза, когда ачарья в сопровождении священного совета приблизился к нашему погребальному костру, чтобы прошептать в наши уши "Махавакью", ведическую мантру Высшего Утверждения. Звук, исходящий от этого садху, чье тело представляет Ади Шанкару на земном плане, прекращает цикл бесконечных рождений и смертей. Как только ты услышал эти звуки, возвращение становится невозможным. Они подобны тарака-мантре, которую сам Шива шепчет в уши умирающих в Каши. Они — лодка, достигающая Дальнего берега.
Над всеми членами священного совета башней возвышался Бхайрон Пури Баба. Я постарался избежать его ищущего взгляда, но это было невозможно. Наши глаза на секунду встретились, но и этого было вполне достаточно. Я понял, что все кончено, как только увидел, что он идет в мою сторону, отпихивая инициирующихся со своего пути. Мое тело обмякло, и всякое желание сопротивляться исчезло. Я услышал, как кто-то зовет меня по имени и едва смог рассмотреть сквозь туман лицо Кедара Пури. Он стоял прямо за заграждением, делая мне знаки, чтобы я поднялся и ушел. Разве я могу? Я уже так близко. Я хочу получить мантру…
Бхайрон Пури приближался ко мне с неотвратимостью самой Смерти. За ним следовали его обычные прихвостни, прикрывшие лица капюшонами. Переговоров не будет. Я встал и, стараясь превратиться в невидимку, стал пробираться к Кедару Пури. Тот вытащил меня за руку наружу, сказав:
— Ну я же тебе говорил!
Грудь перехватило обручем и слезы закипели у меня на глазах. Я почувствовал себя маленьким и ничтожным. Я желал, чтобы Кедар Пури заткнулся, но тот и не думал этого делать. Как же я посмотрю в лицо Гуру Джи? Как я вообще смогу смотреть в лицо любому садху в акхаре? Я был унижен и хотел убежать куда-нибудь подальше.
Прикоснувшись к ногам своего гуру, я сел у дхуни, чтобы согреться, а Кедар Пури накинул мне одеяло на плечи.
— Ты выглядишь таким жалким, дитя! — сказал Хари Пури и затрясся от смеха.
Я был так занят собственным горем, что не заметил, каким бледным было в этот момент лицо Хари Пури и какой согнутой была его всегда прямая спина. Смущенный смехом, я не заметил, что проблемы были не только у меня. Хари Пури послал Кедара Пури обратно к священному кругу, чтобы узнать, как далеко продвинулось посвящение. Когда гуру-бхай вернулся с известием, что инициация закончилась, мое сердце упало.
— Вы, два идиота, верно думаете, что акхара священна, — сказал Хари Пури и заглянул нам в глаза. Я напрасно попытался отвести свой взгляд в сторону. — Кедара Пури я еще могу понять, но ты, Рам Пури, неужели ты столь же невежественен? Акхара принадлежит земному! Пошли! — скомандовал мне Хари Пури.
Кедар Пури и Амар Пури помогли Гуру Джи встать. Только теперь я заметил, как слаб мой учитель. И все-таки, пошли куда? Мы медленно вернулись к уже опустевшему священному кругу.
Хари Пури сел спиной к алтарю Даттатрейи, а я сел лицом к Гуру Джи и божеству.
— Именем Ачарья Махамандалешвара Джуна Акхары! Именем всемирного гуру Ади Шанкары! Именем гуру йогинов, Гуру Даттатрейи! Да будет Махавакья получена моим учеником Рам Пури! — выкрикнул Хари Пури. А затем он сделал то же, что делал во время моей инициации в ученики: взял мою голову в обе руки и прошептал священные звуки мантры Утверждния Пути в мои уши трижды.
Эти звуки надо слушать, а затем повторять как ведическую мантру.
А переводить? Не знаю, стоило ли это делать, но я не смог удержаться и перевел мантру для самого себя так:
Я БРАМИН!
— Ты свободен, Рам Пури, свободен как ветер, — сказал Хари Пури. — Я выполнил свой долг.
Дальше ты будешь справляться сам. Ты можешь делать все, что хочешь, и идти, куда вздумается. А теперь присоединяйся к остальным инициируемым. Они уже дошли до сангама. Омовение станет окончанием твоей инициации.
Я успел добежать до сангама прежде, чем началось омовение, и сразу же нырнул в воду. Я оставался под водой так долго, насколько хватило воздуха. Я был в утробе Матери Ганги и вот-вот собирался родиться. Я плыл в Молочном Океане в поисках целителя Дханвантари и его кувшина, полного Нектара Бессмертия. Нет, я уже был погружен в эту амриту, в эти околоплодные воды. Вынырнув из матери-воды, я, согласно наставлениям Пандита Шеша Нараяна, отсчитал семь шагов, с каждым шагом призывая Три Мира и Четыре Стороны Света быть свидетелями окончания моего санскара и символического рождения.
Новоинициированные плескались в воде и играли в ней, как играют дети, в первый раз очутившиеся в бассейне. Они окунали друг друга и ныряли сами. Вдруг с неба донесся гром, и мы в изумлении посмотрели на небо. Большое серое облако, похожее на лебедя, появилось у нас над головами и стало проливать то, что было похоже на дождь. Но все знали, что это необычный дождь. Невидимая река и Богиня Сарасвати проявила себя, благословив нас каплями Нектара Бессмертия.
Взволнованный, полный ликования и дрожащий от холода, я побежал в акхару, повторяя по пути новую мантру, чтобы сосредоточить свой ум. Желая разделить радость с учителем, я вбежал в его палатку, но она была пуста. Мне сказали, что Хари Пури внезапно заболел и уехал вместе с Амаром Пури на джипе домой в Раджастан.
ГЛАВА 10
Когда я вышел из автобуса, который привез меня из Дели в Джайпур, ко мне подошел маленький человек в большом раджастанском тюрбане и спросил, хочу ли я увидеть Баба Хари Пури. Я сказал, что конечно же хочу именно поэтому и ищу автобус до Чомуна. Но мужчина сказал мне, что Хари Пури в Амлода Кунд нет, он лежит в больнице "скорой помощи" здесь, в Джайпуре.
Когда я приехал в больницу и увидел Хари Пури, то подумал, что он умер. Мой гуру лежал без движения, с бледным лицом и закатившимися глазами. Но тут я заметил, что он дышит. Его вдохи и выдохи были медленными, размеренными и настолько неглубокими, что их едва можно было заметить. Приглушенное молчание окутывало его покрывалом, и это в переполненной туберкулезной палате больницы. Всего в нескольких метрах от него слышался непрерывный кашель, звуки отхаркиваемой мокроты, неизбежный в такой большой палате шум и гудки автомобилей на улице.
Я взглянул на Амара Пури, пытаясь понять по его лицу, как серьезно состояние моего гуру. Мое сердце упало, как только я увидел, как он расстроен. Хари Пури заболел еще во время мелы, поэтому пришлось срочно возвращаться в Амлода Кунд. К тому времени, когда они наконец добрались до ашрама, Хари Пури был уже без сознания. В тот момент в ашраме оказался один из последователей-мирян Хари Пури, доктор по профессии. Он сразу же отвез Бабаджи в больницу "скорой помощи", которая считалась лучшей в Джайпуре.
Я взял в изножье кровати планшет с историей болезни.
"Имя: Свами Хари Пури Джи. Сын Шри Сандхья Пури Джи. Возраст: неизвестен. Вид занятий: святой. Диагноз: удар". Далее я прочитал, что лечащим врачом назначен доктор Ратор, он делал обходы около десяти часов утра.
Амар Пури и Кальян Пури, самый младший из круга Хари Пури, остановились в Джайн Дхарма-сале, располагавшейся прямо напротив больницы. Они сняли комнату в переполненном пансионе и, по счастливому стечению обстоятельств, окна помещения выходили на маленькое патио, в котором вполне мог поместиться дхуни. В самой комнатушке стояло только две кровати и алтарь. Амар Пури предложил мне спать на полу, но рассудительный Кальян Пури заметил на это, что комната слишком мала, поэтому мне придется спать под чьей-нибудь кроватью, где и так хранятся припасы. В ответ на это я заявил, что если и буду спать под чьей-то кроватью, это будет кровать Гуру Джи. Мое заявление произвело впечатление на баба. Собрав свои вещи, я переехал в больницу и в течение последующих трех месяцев спал под кроватью Хари Пури.
В том далеком 1971 году родственники пациента любой из подобных больниц должны были сами покупать лекарства в многочисленных аптеках, коих было в достатке возле каждой больницы. Они должны были найти кого-то, кто бы руководил ими. Семья должна была позаботиться о точном выполнении назначений врача и об уходе за пациентом двадцать четыре часа в сутки, за исключением коротких обходов врача.
Амар Пури не верил бесполезным молодым английским докторам, прописывающим, по его мнению, совершенно бесполезные английские лекарства. Не верил он ни бесстыдным медсестрам, ни самой больнице. Правда, он доверял "чокидару", сторожу, у которого всегда был припасен хороший кусочек ганджи, и с которым он каждый день проводил по часу, сидя в сторожке, куря чилим и рассказывая истории о великих баба. Бам Баба был бы рад помочь, но этот невероятный мир, называемый Ангрезистан, требовал специальных знаний, которых у него не было. Но ведь мой папа вроде английский доктор? Баба вздохнули с облегчением, когда я вызвался позаботиться о том, чтобы Хари Пури хорошо лечили.