«Антоша с Иришей были здесь», — когда однажды на балконе кафе они, влюблённые, потягивали коньяк с шампанским, с высоты созерцая Манежную площадь. Огоньки пузырились в бокалах, их становилось всё больше и больше в туманной дымке….
Сын лихо обвёл машину вокруг гостиницы и притормозил у светофора на Театральной. От толчка мелькнула вороватая мыслишка:
Вдруг, плюнув на всё, Антон действительно решит остаться за бугром? И как тогда? Правда, времена уже не те! Но «доброжелатели» покуражатся вволю…
Словно утверждая обратное, «Копейка» резво одолела лубянский подъём. Поверх голов строго смотрел с пьедестала Железный Феликс. Его застывший взгляд, словно вопрошал:
«Разве можно судить за любовь?»
И вмиг сняло тошноту со слезами, а современных диссидентов с их болью за всё человечество сменила в сознании далёкая фигура Даши Водопьяниновой…
— О каких записках дедушки отец говорил? Про Антона намекал? — вдруг поинтересовался Виталик.
— В молодости Антону случилось неудачно жениться, — со скукой в голосе отстранилась Ирина и, поразмыслив с секунду: «лучше уж самой», коротко пересказала сыну историю.
— Удачно или неудачно, вопрос спорный, — философски прокомментировал рассказ Виталик. — Всё предопределено! Иначе бы он тебя не встретил! …А наш Антон, оказывается, ещё смолоду в сердцеедах ходил, а с виду не скажешь, такой тихий-тихий, — неожиданно хмыкнул он, добавив газу.
Глава 17
Холёные попутчики по купе, эти уж как пить дать, все поголовно с синими служебными паспортами! То-то угомонились, когда поезд, миновав Подмосковье, добавил ходу. Движение — лучшее лекарство от душевных невзгод. Аксиома. Уставясь в темноту за окном, Антон решительно подверг мозговой атаке конструкцию новой плазменной пушки. Ночь сменилась днём, а он так и не сомкнул глаз. Движение! Проходили по вагону пограничники с овчарками, таможенники, сельские жители на полустанках выпрашивали мелкие советские купюры. Кто носит их в пижамах? Идеалисты. Летело время, неслись серые бесцветные облака, незаметно поезд подкрался к берлинскому вокзалу.
Встречающий коллега по-русски изъяснялся чисто:
— Езды до места, в шарагу больше часу, ведущие сотрудники — на Западе в срочной командировке, вернутся через пару недель!
— Успеем ли собрать?
— Соберём, не волнуйтесь за установку! — добавил он. — И постарайтесь за территорию без сопровождающих не выходить, у нас неспокойно стало.
«Оно к лучшему, — домыслил Антон. — Соблазнов меньше. Ах, да о передачке надо сообщить!»
Назавтра юный девичий голосок откликнулся в трубке и, уловив суть, небрежно заключил:
— Адью, до встречи в субботу в 12!
Вот тебе и гостеприимство соотечественников на чужбине.…Однако, свободного времени всё равно не оказалось. Во все дни присовокупления русского аппарата к немецким стандартам Антон возвращался в гостиничный номерок поздней принятого и сразу валился спать. К концу недели такой режим вымотал окончательно, и субботнее утро он проспал как убитый. Толчком очнувшись, Антон внезапно осознал, где находится, и рывком сел на кровати. Часы показывали одиннадцать! Через час — встреча, на завтрак времени не оставалось…
Бежевую «восьмёрку» он заметил издали. Из неё вышла длинноногая миловидная шатенка в юбке в крупную клетку и с волосами до плеч; с улыбкой протянула руку:
— Вероника. Приятно в Европе встретить соотечественника.
— Антон Ильич, для вас просто Антон.
— Как вы устроились? — скорее из вежливости полюбопытствовала девушка, небрежно ставя сумку на заднее сиденье машины.
— С бытом образовалось, на другое пока времени не хватало, — весело ответил Антон. — А вы давно здесь?
— Мы с мамой живём в Германии, в Москву на каникулы приезжаем.
— Давайте посидим где-нибудь, — предложил он. — Тут есть кафе.
— Только недолго, — трогая, словно бы поглаживая часики, согласилась Вероника. — Итак, …Антон, и что же вас завело в нашу глушь?
— Приехал в местный университет, …как Ломоносов. Только теперь — учить немцев.
— Никогда не встречала учёных. Они представлялись мне этакими чёрствыми сухарями в очках, — едва заметно кокетничала она. — Здесь всё больше дипломаты, да из торгпредств. По-казённому важная публика, но не интеллектуальная! жлобы редкостные и всего боятся. — Девушка выглядела домашней, хотя и по-европейски раскованной.
— А чем вы занимаетесь? — учтиво спросил Антон.
Вероника ответила осмелевшей улыбкой:
— Мама давно работает в восточной зоне, а я учусь на третьем курсе исторического факультета в Берлине. Хотела в Москве, но мама не отпустила. Ой, опаздываю! — вдруг спохватилась она.
— Может, свидимся ещё?
— Позвоните как-нибудь, я вам покажу местные достопримечательности! — «Восьмёрка» резко взяла с места.
«Милая девушка, — умозаключил Антон, возвращаясь в кафе». Потом заглянул в прачечную, оттуда в местный магазинчик. Деваться больше решительно некуда! Вечер и весь завтрашний день — дремать в одиночестве перед телевизором? «Завтра, конечно, позвоню Ире,… правда, же, по ней очень соскучился».
Очередная неделя — это не время действий, а навязчивая полоса неудач. Установку пустили, узлы зафункционировали, но ток на коллекторе то занулялся, то подскакивал до гигантской величины. Визит-эффект в натуральном виде? Антон воспринял это, как личный вызов. Ответное: «Иду на вы!» — и разве не назло причина оказалась вздорной: контакты техник-немец перепутал? Только разобрались — сгорел силовой трансформатор, и остаток недели совсем обессилел, в общем, псу под хвост. Антон почувствовал, если срочно не переключиться, неудачи будут преследовать его и дальше.
«Может, позвонить исторически подкованной девушке? Хотя, неудобно как-то — она ему в дочери годится, да и встреча была слишком коротка».
Так и сяк, но всё же, Антон решился.
— А я подумала, вы меня уже забыли, — услышал в трубке весёлый голосок. — Когда завтра за вами заехать, как обычно, к 12-ти?
— Да-да, я буду ждать, — охрипшим от волнения голосом отвечал он.
«Там шпионки с крепким телом, ты их в дверь — они в окно», — напомнил о неусыпной бдительности на Западе внутренний голос.
«Ну вот, и я всего бояться начинаю. Да пропади она пропадом, эта заграница! Если начнут пенять, больше никуда не поеду».
Наутро «восьмерку» он заметил издали, приготовясь заранее, …и, так и не позвонив Ирине. Приветственно посигналив, девушка пригласила садиться рядом.
— Поедем, Берлин покажу. Или вас сразу отвезти за сервизом «Мадонна»? — с иронией зацепила она.
Машина шла уверенно, скорости не ощущалось. Казалось, сейчас, вот-вот, она по-настоящему разгонится, чтоб пассажир понял, с чем, а лучше, с кем имеет дело? Мелькающий частокол высаженных вдоль автобана заснувших лип навевал лёгкую дремоту. Мысли стали возвращаться в привычное русло:
«На следующей неделе, если всё пойдёт, нужно начать облучение мишеней, хорошо бы к приезду „папы“»!
— Вы заходили в посольство отмечаться? — вдруг спросила Вероника. — Не ходите, это уже необязательно. Им от нечего делать везде шпионы мерещатся.
Антон мгновенно вспомнил о вчерашних страхах.
— Можно на рейхстаг и берлинскую стену посмотреть?
Вероника бросила любопытный взгляд:
— У вас там встреча с резидентом иностранной разведки назначена?
— Увы! Увы! Каюсь за провинциальную неосведомлённость, — отшутился Антон. — Век живи — век учись! Когда в Москву приехал поступать в институт, шпиль первой попавшейся высотки за университет принял. Подумал — совсем рядом, дойду пешком. А тут гроза разразилась — потоки грязной воды на улицах! Весь мокрый, брёл около часа до какого-то моста, за ним громадное здание одним крылом на реку выходит, на университет явно не похожее. Доброхот-москвич объяснил, что это Большой Устьинский мост, а за ним высотка на Котельнической набережной. Потом, когда в Москву из Долгопрудного приезжал, по центру бродил, другие высотки, их сталинский ампир сравнивал с кочки зрения архитектуры.
— Зачем? — удивилась девушка.
— Как и Кремль, они символами столицы стали. Убери, и потеряешься в бестолковщине улиц-лучей и разного рода колец, оформляющих нагромождения старья в смысле…
— А если без смысла? — уколола шутливо Вероника.
Незаметно они перешли на «ты»; то накрапывал, то пресекался безликий дождь; Антон с девушкой забегали в уютные ресторанчики, пили горячий кофе, постоянно болтая о чём-то и смеясь. В атмосфере европейского города можно ли не почувствовать себя снова молодым? И хочется, и колется…
«Всё-таки жаль, — размышлял он наутро, — что установка так не похожа на Веронику. Угрюмо молчи или без умолку балагурь, а неудача — это пробка в бутылке с выдержанным вином — надёжно залита сургучом. Без специального европейского штопора не выберешь её».
Уже из-за польских болот и лесов слышен ход поезда с Олегом Степанычем. Установка же — ни в какую!
— Не буду звонить, — сказал себе Антон. — Пока не разобьюсь в лепёшку.
Но девушка опередила звонком — в следующую субботу она занята.
— Не расстраивайся, — добавила на прощанье. — Если захочешь, как-нибудь в Дрезден съездим?
Антон внезапно почувствовал себя не разбитым — размазанным по холодящей пустоте вокруг. «Хорошо бы закрыть глаза, а открыв, оказаться дома? Звонить надо, звонить в Москву! Там Ира в халатике ходит по квартире, прислушивается в ожидании звонка».
Кое-как собрав себя по частям, он двинул в посёлок. Какое счастье, что бережливые немцы в этот час по домам!
— Москва, Москва, — указала телефонистка на кабину.
От волнения перехватило горло.
— Антон, ты здоров, как у вас там погода? — послышался в трубке жизнеутверждающий голос жены.
— Всё нормально, здесь дожди идут, а у вас?
— От Виталика тебе привет. У нас выпал снег, всё вокруг занесло. Ты крестик носишь? Я в церкви молебен за тех, кто в пути, заказала, я так соскучилась по тебе….
— Разговор окончен, — прервала телефонистка.