Но неслышимые обычному уху сигналы продолжали лететь неведомо с каких высот, сыпаться, как снег на голову и таять, не достигнув сознания. Перед глазами продолжала стоять Ира, но не дома в халатике — в пальто на перроне Белорусского вокзала. И тут Антона, с запозданием озарило: о чём-то она хотела поведать на прощанье и в последний момент, оттолкнув его, передумала…
В свою очередь Ирина положила трубку и расплакалась:
— У мужа непохожий, чужой голос. Господи, не случилось бы чего? Эта размолвка перед отъездом — на перроне у него был такой потерянный взгляд. Пора самой на что-то решаться: небезызвестная гостья — тошнота наведывается всё чаще и чаще.
«Гул в голове: прохватило на холодном ветру, перенапряжение в последние дни? Короче, нужно срочно лечиться, а чем?» Потоптавшись, Антон зашёл в местный магазинчик.
Ночью приснился сон — не страшен, зато странен:
«Квартирка в Черёмушках. Час поздний, но кое-где в окнах мерцают огоньки. Он поднимается с постели и в полной тишине выходит на балкон, легко встаёт на перила, делает шаг в пустоту и неожиданно для себя повисает.… Затем, распластавшись как парашютист, начинает рывками вверх, вниз, парить в пространстве между домами. И вдруг взмывает над крышами и видит ночной город с высоты птичьего полёта. Пора возвращаться, но куда? Внизу сплошное море огней».
Антон проснулся внезапно и весь в поту. На часах 7.30, понедельник…
Немецкое начальство, бонзы (числом двое) объявились в полдень. И силовой трансформатор как по волшебству перестал капризничать. Сразу вышел казус: у «бошей» не было принято, чтоб учёный ранга Антона ходил в рабочем халате с синяками под глазами и сам крутил гайки. Стажируясь в Дубне, они имели дело с вальяжными профессорами-теоретиками, диссертации защищали на специальных заседаниях учёных советов. Ну, а покрутившись по западной Европе, оба вообразили себя серьёзными спецами. Полжизни проведя возле начальства и слегка оперившись, они решили: «мальчик» из русской Академии Наук устроит экскурсию вокруг установки, с радостью доложив о своих достижениях, …ну, скажем, как автомеханик, отремонтировавший подержанного «жука». Разумеется, «зер гуд» — его потреплют одобрительно по плечу. Внезапно немцы обнаружили: след Антона, по меньшей мере, простыл! Поняв, что к чему, наутро с «герром доктором из России» пожелал встретиться декан и, извинясь за коллег, осторожно поинтересовался, когда ожидать профессора, а пока позвал на дружескую вечеринку.…На застолье он произнёс тост за лучшую в мире русскую науку, заявив, что и сам, по молодости, хотел, было, заняться физикой плазмы, но тяготы администрирования не дали….
Олег Степаныч, «папа» родной, прикатил после ноябрьских. Сообщение о международном инциденте он прокомментировал с юмором:
— Бить нельзя, во что не вникнут — разъяснять. — И добавил серьёзно:
— Одной ногой они уже на Западе. Не станем глубоко вникать в их проблемы.
Да и то сказать: приезд известного учёного из России подействовал на немцев успокаивающе. Получив высочайшее «добро», они озадачились-таки программой экспериментов. Удостоверившись, что процесс, наконец, пошёл, Олег Степаныч с деканом скоренько укатили в местную командировку по восточной зоне. Антон со спокойной душой направился звонить Веронике.
Глава 18
— Куда ты пропал, я уже третий день жду звонка, — затараторила она радостно. — Собирайся, в субботу едем в Дрезден. Обратно вернёмся в воскресенье. Предупреди своих немцев.
«Час от часу не легче, — призадумался Антон. — Не дороговата ли в моём возрасте девичья любовь? Однако же я ничуть не старее Олега Степаныча!»
В ночь перед Дрезденом опять приснился сон: он уверенно шагает со своего балкона и… начинает парить над крышами. Огоньки окон резко проваливаются вниз, сливаясь в бесформенную, мерцающую кашу. Ощущается дуновенье морозного воздуха; он подымается выше. Уже различимы очертания теснящихся построек, расчерченных лучами-улицами: вон — Профсоюзная, а это — Ленинский проспект. Где-то за светящейся вывеской универмага «Москва» Ирина поликлиника и его холостяцкое пристанище. Антон направляется к площади Гагарина, то бишь Калужской заставе. Поворот направо, под ним неспешно как статуя Свободы проплывает ажурная башня на Шаболовке. Ещё раз вправо и — Таганка; колышутся фонари набережных в зовущей речной глади. Опустившись, он заворожено созерцает Котельническую высотку. Откуда ни возьмись из мутных вод — русалочка с лицом Вероники: вместо склизкого хвоста — изящные длинные ножки. Подошла, потрясла за плечо, глянула пронзительно, напомнив чем-то воскресшую панёнку из гоголевского «Вия», улыбнулась и зацокала каблучками в сторону Новокузнецкой. Помедлив с секунду, Антон ринулся следом и,…с испугом открыл глаза. В тиши временного жилища явственно ощущалось размеренное поцокивание.
«Это маятник», — сообразил он, скользнув взглядом по настенным ходикам. — «Около 10-ти, сегодня суббота, все ещё спят», и, опомнившись, засобирался на экскурсию.
В загородной атмосфере заметно похолодало. Теперь особо не разгуляешься. Из машины вдалеке выпорхнула девушка в шубке…Вероника!
— Я 15 минут жду, — недовольная собой, чуть обиженно пожаловалась она, чмокнув Антона в щёку. — Такое медленное время! не утерпела, подъехала раньше.
Оба сосредоточенно замолчали, выруливая на шоссе.
— Ты умеешь хранить тайны? — внезапно обернулась девушка.
Машину качнуло в такт вопросу, их лица оказались настолько близки, что Антона сперва взял испуг, но, приметив в уголках её глаз смешинку, он стал следить, выжидая, когда она исчезнет? Понятнее станет: шутит Вероника или принимать её слова за чистую монету?
— Специально не обучали, но попробую, — притворно вздохнул Антон.
— В Дрездене нас будут ждать мои друзья. Я представлю тебя как своего, ну, ты понимаешь?
— Более близкого друга, — подсказал он. — Так сказать, друга с первого взгляда?
— Мы ездили с тобой в Берлин, и по дороге, я намекну, занялись любовью в машине. Такой шик!
— Ну, вот и я впадаю в детство! — искренне восхитился Антон. — А на самом деле пробовала?
Перехватив его взгляд, девушка вспыхнула:
— Не приходилось.
«Шутка шутке рознь, большой ребёнок, вот-вот заплачет? Невзначай перегну палку, и вся поездка насмарку».
— Ладно, — согласился он. — Надо так надо. На роль внезапно нагрянувшего с инспекцией старшего брата я всё равно не гожусь.
На радостях Вероника так поддала газу, что деревья за окнами замелькали сплошным частоколом. В Дрездене их уже ожидала молодая парочка: она — русская переводчица Люда, он — немного заторможенный немец Фридрих. Темперамента Люды, видимо, вполне хватало на размеренное бытие обоих.
— Я предлагаю прогулку по Эльбе, — объявила она.
Что ж, по Эльбе, так, по Эльбе, хотя холодрыга собачья. Вероника, подчёркивая их близость, пошла рядом с Антоном, крепко обхватив застывшими пальчиками его руку. С почти не скрываемым любопытством Люда наблюдала за обоими цепким и долгим взглядом.
В музее изящных искусств кампания разделилась. Антон уединился в желании одному побродить по залам величайшей картинной галерии. Перед входом его шаги невольно замедлились — что-то связанное с этими местами, недавно видел …или слышал? — Ну, конечно, в варшавском кафе по телевизору крутили фильм «Графиня Коссель»! Внезапно вспыхнувшее чувство между Августом Саксонским и молодой польской аристократкой делает их сперва любовниками, после — единомышленниками во власти. Они вместе начинают строить Цвингер. Конец печален — увядающую графиню сменяет юная недалёкая фаворитка.…
Антон обвёл дворец пристальным взглядом. Лукаво подмигивали ангелочки, игриво извиваясь на фронтонах. Даже после бомбёжек и долгой реставрации в причудливых архитектурных формах XVIII века угадывались лёгкие припухлости щёк, нежные изгибы шеи, покатость плеч и округлость грудей неведомой натуры, навевая грешные мысли о вечной неопознанности женского таинства. Европейское барокко — пленяющее обаяние зла, гимн пороку! На мгновенье Антону захотелось, забыв обо всём, окунуться в эту эпоху торжества гедонизма. И, казалось, сам князь тьмы Люцифер одобрительно кивнул ему лучащимся взглядом.…
«Сикстинская мадонна», спустившаяся с небес, виднелась издали.… Бросив на полотно унылый взгляд, Антон едва не двинулся в соседний зал, как вдруг в мгновенье ока показалось, что Ира тут, рядом?! Испуг едва не всколыхнул зрителей. Он повернул голову: чопорная поступь экскурсовода с туристами из Азии, больше никого. Померещилось. Только молодая итальянка с младенцем на руках смотрит на него из вечности тревожно и любяще. В смятении Антон ускорил шаг:
«Причём здесь Ирина? Эта — проста и душевна, а Ира разумна и вместе с тем загадочна, а порою, и неожиданна, как русская с толикой польской крови — раскрываясь в событиях, не обнажает своей глубины до конца»…
Тициан, Веласкес — отчего страдание взяло вверх над природным бытием? Наконец «Спящая Венера» Джорджоне: мягкие линии женского тела, мерцающая белизна кожи подействовали умиротворяюще, возвращая душевный покой.
— Она тебе нравится? — Из-за тканых драпировок возникла Вероника, приблизилась, встав рядышком.
«Без сомнения юная особа имеет в виду женщину, а не картину?» — но Антон вслух не высказал сомнение.
— С одной дамой не обсуждают достоинства другой, — только бросил вскользь.
— А я могла бы тебе понравиться? — не унималась Вероника, как многие девушки, испытывая свои чары во флиртах с мужчинами иных поколений.
— Ты не всегда уверена в себе, — уклонился он, и, обняв за плечи, целеустремлённо повёл к выходу из окончательно разбередивших душу залов Возрождения.
Погода заметно портилась; постояв на тяжеловесном каменном мосту и бросив монетки в мутные воды Эльбы, они вновь воссоединились и направились в мотель. На Антона напала хандра, а тут ещё, сообщила по секрету Вероника, заказаны два двухместных номера, и после ужина Люда с Фридрихом уйдут к себе.