Игорь Феоктистович, в отличие от экономки, смотрелся вполне огурчиком. Румяный, глаза блестят. Явно спал без кошмаров. Или просто уже успел принять на грудь?
Фаина наградила его презрительным взглядом и продолжила:
– Я составляю список приглашенных на похороны. В нем друзья Марины Евгеньевны, ее партнеры по бизнесу, все, кто был ей близок. Может быть, у кого-то из вас будут... свои, дополнительные кандидатуры?
Она внимательно оглядела присутствующих.
Народа на обед собралось немало. На своих обычных местах сидели Антон Шахов, Нелли, Татьяна. Холмогоров-старший, не чинясь, поместился во главе стола, на месте Марины Евгеньевны. Рядом с ним восседал Матвей Максимович Алтухов. Этого приглашать не надо было – сам прилетел, еще вчера вечером. Немедленно, едва узнал о трагедии.
– Особого сервиса гостям не обещаю, но три комнаты пока свободны. И двое водителей. Они встретят, если надо, в аэропорту, – сообщила экономка. И подбодрила: – Не стесняйтесь, Мариночке... – тут она смешалась, всхлипнула, но быстро взяла себя в руки: – Марине Евгеньевне будет приятно, что ее много людей провожает.
«А по-моему, ей уже плевать», – тихо бормотнул сидевший рядом с Таней Антон.
«Может, Валеру пригласить? – возникла у Садовниковой шальная мысль. – А что? Посмотрел бы на местное бытие... горным воздухом подышал».
Впрочем, она тут же остановила себя. Позвать отчима в чужой особняк, да на похороны хозяйки – это уже перебор.
Остальные тоже молчали. Один Холмогоров буркнул:
– Ты Пыльцова не забыла?
– Я никого не забываю, – поджала губы экономка.
«Видно, тот самый артист. Интересно будет познакомиться», – подумала Таня.
– Тогда с моей стороны больше никого, – важно кивнул Игорь Феоктистович.
А Матвей Максимович вдруг произнес:
– Водки всем.
И говорил вроде тихо, и ни к кому конкретно не обращался, однако Фаина подхватилась, мигнула, махнула – и водка немедленно появилась. Даже рюмки оказались, как положено, заледенелые – будто специально его приказа в холодильнике ждали...
– Я хочу выпить за Марину Евгеньевну, – просто сказал Матвей Максимович. – И не говорите мне, что не положено, что нельзя чокаться и прочую белиберду. Я еще раз скажу: давайте выпьем за Мариночку. Я верю, что она жива... – Его глаза увлажнились, и он тихо закончил: – Потому что когда я пойму, что ее больше нет, вместе с нею умрет и частичка моей души.
– По-э-эт... – фыркнула со своего места Нелли еле слышно, но весьма пренебрежительно.
А Таню речь Матвея Максимовича, наоборот, задела за живое. Едва сама не заплакала. Или это водка подействовала?
Антон тоже понурился, а Холмогоров вдруг довольно невпопад брякнул:
– Зато хоть отдохнет. Там, на небесах. А то мчалась вечно, всегда спешила...
– Потому что стремилась успеть. За нас за всех, – внушительно произнес Матвей Максимович. – Как там классик писал? «И жить торопится, и чувствовать спешит...» Все. Давайте закусывать.
Отставил пустую рюмку и склонился над горячим – отбивные, несмотря на гибель хозяйки, выглядели и пахли вполне аппетитно.
И снова все последовали его примеру – зазвенели вилками, зашуршали салфетками. Будто молчаливо признали: власть в доме сменилась. И теперь командовать здесь будет отнюдь не супруг погибшей, а вот этот сдержанный, с ледяным взглядом человек. Сын кладбищенского сторожа в ослепительной пятисотдолларовой рубашке.
Едва с отбивными было покончено, Матвей Максимович спросил:
– Игорь Феоктистович, обойдетесь без десерта?
– А что такое? – вскинул козлиную бородку вдовец.
– Мне нужно с вами поговорить.
И Холмогоров мигом вскочил из-за стола, суетливо закивал:
– Да-да, конечно, обойдусь. Пойдемте...
Будто и не наследник. Не миллионер. А по-прежнему зависимый и всеми презираемый приживал в доме.
Только мужчины удалились, Таня словно между делом шепнула Антону:
– Слушай, а завещание у Марины Евгеньевны имелось?
– Тоже наследства ждешь? – саркастически поинтересовалась расслышавшая адресованный не ей вопрос Нелли.
– Нет. Просто интересуюсь. – Таня пожала плечами.
– Могу порадовать: тебе она ничего не оставила! – не отставала секретарша.
Вот надоела! И Садовникова не выдержала, буркнула:
– Можно подумать, тебе оставила.
– Да, оставила. Так, мелочь, конечно, – хмыкнула та. – Пару миллиончиков завещала. Баксов, естественно. И Тошке – сто тысяч. В масштабах вселенной ерунда, но на хорошую тачку хватит.
– Поздравляю, – холодно улыбнулась Татьяна. И снова обратилась к Антону: – Завещание уже огласили?
– Еще вчера, – кивнул тот.
Значит, Нелька не врет. Действительно одним махом обратилась из секретарши в миллионершу. Вот же повезло «поэтессе»!
А Антон продолжил:
– Дом, машины и все бабло – Стасику. Там миллионов тридцать, кажется, на круг. Нельке два зелененьких, за верную и безупречную работу. – В его голосе прозвучала неприкрытая зависть. – Мне копейки... Ну а весь бизнес, рестораны, «Юнону» – любимому супругу.
– Да ладно! – опешила Татьяна. – Это ж миллиарды!
– Миллиарды не миллиарды, но если все продать, лимонов на сто обогатишься. – Антон вздохнул. – К тому же и покупатель уже имеется вполне достойный: вон как Матвей Максимович засуетился.
– Ничего себе, повезло муженьку! – пробормотала Садовникова.
– А я считаю, тут другая формулировка нужна, – тонко усмехнулся Антон. – Не просто повезло, а каждый – сам кузнец своей удачи.
– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Татьяна.
– Да только то, что Марина Евгеньевна давно собиралась завещание изменить, но все руки не доходили. И тут очень кстати авария случилась...
– Полную чушь несешь! – оборвала его Нелли. – Ничего она не собиралась менять!
– Но я-то знаю! – стоял на своем Шахов.
– Ничего ты не знаешь! – продолжала кипятиться секретарша. – Да и вообще: как речь о деньгах, у тебя сразу крышу срывает!
А Таня подумала: «Что-то, ребята, не очень вы похожи на счастливых жениха и невесту...» Сбросила с колен салфетку и встала из-за стола. Абсолютно не хотелось и дальше присутствовать при ссоре. Но пока шла к выходу, успела услышать, как Антон зло сказал:
– Сама ты, Нелька, больная на всю голову.
Ничего себе общаются люди! Которые только что заявление в загс подали!
Кстати, правда подали? «Интересно... менты проверяли? – мелькнуло у Татьяны. – Наверное, нет. Да и с какой стати? Обычная авария. Марина Евгеньевна сама себя погубила...»
И Тане стало совсем грустно. Пусть Холмогорова ей никто, но она успела уже проникнуться к ней чем-то вроде уважения, в чем-то ее понять. Все-таки человек, начав с полного нуля, мощную империю создал. Бизнесменша сама говорила: на нее пять тысяч человек работает. А умерла – и никто, кроме верной Фаины, по ней даже не заплакал. И еще Алтухов, кажется, переживает. А всем остальным – плевать.
Никого из местной публики видеть не хотелось, и Таня сразу из столовой отправилась в сад.
Охранники ее больше не сопровождали. Да и вообще, про покушение на нее никто больше и не вспоминал. Таня в свете последних событий тоже о нем подзабыла. Действительно, какая мелочь: два выстрела из охотничьего ружья. Полное дилетантство. Прав, наверное, был Стасик, когда про сумасшедшего охотника говорил. Но все же по саду Татьяна прогуливалась с опаской. Внимательно поглядывала: не шевельнется ли деревце, не дрогнет ли куст.
Однако сад, утомленный послеполуденным зноем, вел себя абсолютно спокойно. Вековые тополя лениво помахивали ветвями; приклонившись к земле, дремала трава. И Таня тоже расслабилась, пробралась в заросли фенхеля. Сегодня никакой йоги, хочется просто поваляться, бездумно поглазеть в высоченное, с одинокими облачками небо...
Кажется, она задремала, потому что мужской голос ворвался в ухо внезапно – будто машина на полной скорости из-за поворота вылетела.
– Пока все по плану, – услышала Таня.
Вздрогнула, подскочила, увидела: Матвей Максимович деловито вышагивает по дорожке, разговаривая по здоровущему, явно спутниковому, телефону.
– Плевать на Маринку, – вновь донеслось до Татьяны. – Ты, главное, документы мне подготовь.
И тут Матвей Максимович ее увидел. Мигом оборвал разговор: «Извини, Игнат. Я тебе перезвоню». Довольно беспечным тоном поинтересовался:
– Подслушиваем?
– Дремлем, – пожала плечами Татьяна. – Вы сами ко мне подошли.
Странно, но ее совсем не пугал большой человек Матвей Максимович Алтухов. Подумаешь, фигура! Цементный король. Родился при кладбище. И даже живет не в столице, а где-то здесь, на юге.
– Однако замаскировались вы хорошо, – хмыкнул мужчина.
А Таня весьма нахально поинтересовалась:
– Все-таки никак не пойму. Марина Евгеньевна – частичка вашей души, или вам на нее плевать?
– Послушайте, Таня... – Матвей Максимович легко опустился рядом, задницей прямо в фенхель.
Очень с его стороны беспечно. Она-то грошовые шорты зазеленила, но собеседник, на минуточку, от «Бриони» одет.
– Могу я узнать, что вас здесь держит? – не отставал Алтухов. – Почему вы еще не отбыли к себе, в Москву?
– А Игорь Феоктистович вам разве не сказал? Они с сыном заставляют меня книгу заканчивать.
– Какую? – удивился магнат.
– Да всю ту же, – вздохнула девушка, – биографию Марины Евгеньевны.
– Но кому она теперь нужна? – вскинул бровь Алтухов.
– Тоже не понимаю, но баре требуют, а я человек подневольный. Я ведь договор подписала, и у них, у наследников, по нему все права...
– Ясно, – протянул Матвей Максимович. И задумчиво добавил: – Вижу по вашей опечаленной мордочке, что договор тот вам поперек горла.
Таня проглотила «мордочку» и грустно кивнула:
– Поперек. Только как аванс возвращать? Я его уже потратила...
– И большой аванс? – глянул искоса собеседник.
– Сорок пять тысяч евро, – снова вздохнула девушка.
А про себя начала молить: «Ну, предложи мне их, предложи! Ведь ты тоже не хочешь этой книги, я чувствую, знаю!»