Кира вспоминала, как он перед тем, как уехать, принял душ, причесал мокрые волосы, влез в свежее белье, побрызгался густо духами и довольно посмотрел на отражение в зеркале.
Что делать? Ничего не узнавать, оставить все как есть и закрыться от вранья и двойного дна? Наверное, это лучший выход на сегодня, потому что она не хотела отпускать его вместе с невыплаченными долгами. Кредитная история мужа была семейной, а не банковской. Кире за пятьдесят, большую часть из которых забрал он. Поэтому пусть вернет долги. И с этого момента она поменяет роль заботливой жены на роль судебного пристава или жестокого коллектора. Правила игры составит сторона, понесшая материальный и моральный ущерб, то есть она.
Успокоив себя решением мстить, Кира взялась за уборку дома. Худая фигурка мелькала то на кухне, то в зале. Рыжие волосы, скрученные в тугой узел, выбивались из-под платка и падали на глаза. Она прищуривалась, сердито сдувала волосы и разгибала на минуту спину.
Сегодня уборка не ладилась, и Кира, махнув рукой, решительно спустилась в подвал. Прошла в дальний угол, где находился тайник. Достала бутылку вина, привычно откупорила ее и наполнила до краев. Жадными глотками выпила до дна и сразу налила еще. Показалось, что мало. Еще чувствуя терпкий вкус красного вина, раздумывала, что делать дальше. И думала так старательно, как будто от ответа зависела жизнь.
Вино действовало медленно, минут через тридцать после первого глотка, а ей хотелось быстрее. После третьего бокала с недоумением посмотрела на почти пустую бутылку и не поняла, когда успела все выпить. И вино начинало отвечать ей приятным головокружением, неожиданным приступом веселья. Кира смеялась, пела и подтанцовывала.
– Как хорошо-то! Не надо печалиться, вся жизнь впереди! Надейся и жди! Да пошел ты! Ждала и надеялась, – громко кричала и быстро допивала остаток вина. Кричала и падала, опять поднималась и падала, валялась на кафельном полу и не чувствовала холода; над ней стремительно кружился потолок, вращался сильнее и сильнее, она закрывала глаза и отключалась на какое-то время. Очнувшись, поползла на четвереньках по лестнице, еле открыла дверь в туалет, встала на колени перед унитазом и судорожно попыталась вызвать рвоту.
Шатаясь, добралась до душа, открыла воду и встала под холодную струю. Стояла и не шевелилась, пыталась унять дрожь, которая трясла ее худое тело. Вода стекала и смывала признаки опьянения, оставляя похмелье на потом. На десерт.
Кира уже лежала в постели, когда услышала шум двигателя подъехавшей машины. Она знала, что сейчас муж медленно откроет дверцу, оглядит еще раз салон, потом нажмет на брелок и подождет конца «спецоперации», когда услышит сигнал, что все закрыто, отойдет от автомобиля. Встанет в стороне, достанет сигарету, чтобы неторопливо курить, поглядывать в небо и о чем-то думать. Хотелось бы ей знать, о чем он думает, особенно сейчас. Через какое-то время, показавшееся вечностью, вошел в спальню, неторопливо присел на краешек постели, как птица, готовая взлететь при надвигающейся опасности. Не отрывая глаз от знакомого силуэта в темноте, наблюдала за ним и боялась первых его движений. Дотронется до нее или отвернется? Не дотронулся, отвернулся. И оба, чужие и холодные, боялись шевельнуться в постели, пронизанной недоверием и отчужденностью. Томительная ночь казалась нескончаемой: она просыпалась каждые два часа, пыталась заснуть и не могла.
А утром она совершила преступление. Впервые за много лет замужества не приготовила ему завтрак, лежала в постели до тех пор, пока Игорь не уехал из дома.
Оставшись одна, Кира закричала. Закричала, как тогда. Много лет назад на пустынном речном берегу без признаков жизни. Неподвижное от зноя небо, выгоревшая рыжая трава и один-единственный куст, укрывший их с Игорем. Он раздвигал густую и тягучую духоту, срывая одежду с любимой женщины. Исступленно гладил худое тело, осыпал поцелуями упругую грудь и медленно опускался на колени. Прижался к ней так крепко, как будто она могла исчезнуть. С трудом оторвался и медленно потянул за собой Киру, которая не отрывала от него огромных зеленых глаз, потемневших от страсти. Она медленно легла на спину, дрожа от нетерпения. Игорь коснулся треугольника курчавых волос между стройных ног, дотронулся до влажного женского лона и на мгновение застыл. Застыл перед тем, как слиться с ней. Задвигался, проникая в обволакивающую глубину. В такт толчкам раскачивалось небо, сдвигались облака, и отчаянно мелькала в знойном воздухе стрекоза, испуганная их стонами. Острая волна безумного наслаждения охватила Киру: она истекала благодарностью доверчиво раскрывшейся плоти, жадной и похотливой, страстной и бесстыдной, приняла мощную струю спермы любимого мужчины. Он судорожно задергался и захрипел: «Я умер». Кира закричала. Громко и со стоном выгнулась. И вдруг почувствовала чужой взгляд. Кто-то смотрел на них. Кира приподняла голову и засмеялась. Ящерица. Любопытная и нахальная, расположилась почти рядом с ними и не двигалась: наблюдала за ними сквозь неподвижные веки, слегка подрагивая туловищем, которое казалось под зеленым кустом почти изумрудным. Игорь проследил за взглядом Киры и тоже засмеялся:
– Подглядывает. Не отдам тебя никому.
– Завидует. Не отпущу.
Дослушав, ящерица наклонила голову, как будто благословила их, и поползла к своему убежищу по рыжей траве. Они смотрели в небо с неподвижными облаками и слушали тихий шум реки, ставшей свидетельницей их безмерного счастья.
Кира завидовала сама себе. Смотрела на любимого мужчину с восхищением и не верила, что он любит по-настоящему, что появилась светлая полоса в несуразной жизни матери-одиночки, брошенной отцом будущего ребенка.
– Ты что! Я жить хочу, а не с памперсами возиться, – возмутился он.
– Живи! – согласилась Кира, перешла на заочное отделение и уехала домой. Мать, когда узнала о беременности дочери, только вздохнула: «Твоя жизнь, не оглядывайся на чужое мнение. Справимся».
Отец с жалостью посмотрел на дочь, измученную токсикозом, и сказал твердым голосом: «Не раскисай. Теперь ты одна за двоих!» И Кира не раскисала. Сидела за столом, заваленным книгами, и училась. Мать смеялась над ней:
«В роддом книги не забудь взять, помогут тебе».
С рождением малышки, которую назвали Машенькой в честь бабушки, в доме все изменились: ходили на цыпочках, заглядывали в кроватку, где посапывало маленькое чудо, и улыбались. Родители помолодели, ожили, как будто скинули с плеч лет по двадцать, и выражение радости стало постоянным на их лицах.
Кира тоже изменилась. Зеленые глаза потемнели, от них веяло настороженностью и холодом. И сердце. Кира не чувствовала его. Оно не откликалось ни на какие чувства, стучало ровно и без перебоев, почти бесшумно, не мешало думать и принимать нужные решения.
Три оставшихся курса обучения в университете Кира прошла без труда. Ей нравилось учиться, искать ответы самостоятельно в книгах, в интернете, в газетах и журналах. Как-то, пытаясь подготовиться к экзамену по экономике и маркетингу в СМИ, наткнулась на сайт для заочников. «Мы поможем сдать на „отлично“ и без пересдач». Перечень услуг с ценами был длинным. «Золотое дно!» – воскликнула Кира и позвонила по указанному номеру. Любезный голос девушки, ответившей ей, стал холодным, когда Кира сказала, что хочет работать.
– Что у вас в активе?
– Средняя школа с золотой медалью, три курса факультета журналистики и… тысячи прочитанных книг.
Киру взяли на работу. Нежданно-негаданно. В деревенском доме у родителей и с маленькой дочерью выполняла контрольные работы для ленивых студентов-заочников и получала половину суммы, которая была обозначена на сайте. Она радовалась, что сможет помогать родителям, которые жили на пенсию. Но вскоре в жизни Киры произошли изменения.
Она получила диплом о высшем образовании и приглашение на работу в областной престижной газете, от которого не смогла отказаться. Родители согласились с ней, но уговаривали Киру оставить Машеньку с ними:
– До школы пусть поживет здесь, а там уже переберется к тебе в город.
– Что бы я без вас делала, – заплакала впервые Кира.
Все получилось так, как предсказывала мать. В первый класс Машенька пошла в школу, которая находилась рядом с домом, где Кира снимала маленькую квартиру на первом этаже. Жизнь налаживалась. На работе к новой сотруднице относились хорошо: она вела себя одинаково ровно со всеми, не кокетничала с мужчинами, не увиливала от работы. Когда главный редактор, мужчина в годах, попытался заигрывать с ней, она холодно посмотрела на него и отвернулась. Он обозвал ее зеленоглазой ведьмой и отказался от дальнейших попыток.
Кира по-прежнему допоздна сидела над курсовыми работами для заочников, чтобы продолжать помогать родителям. Дни ее, четко расписанные по минутам, катились ровно и спокойно: дом, работа, дом, она и Машенька. И вдруг в эту с трудом налаженную жизнь ворвалась болезнь. Без приглашения. Без уведомления. Пришлось лечь в больницу.
Заведующий терапевтическим отделением, лечащий врач, пригласил ее в кабинет. Мельком взглянул на вошедшую Киру и стал задавать обычные вопросы: возраст, симптомы, где лечилась до этого, отмечал что-то в истории болезни, подчеркивал ручкой некоторые слова. Нахмурил брови, склонил морщинистую шею набок и стал разглядывать на свету рентгеновские снимки. Опять взял ручку и показал какие-то светлые расплывчатые пятна, плавающие в черных разводах.
– У вас язва двенадцатиперстной кишки, опасность заключается в том, что после заживления рубцы могут закрыть отверстие, откуда переваренная пища проходит в кишечник.
– Это рак?
– Нет, но не менее опасное заболевание. Надо лечиться и быть под постоянным наблюдением врача, опытного врача. Язва будет открываться и заживать, оставлять после себя множество рубцов. Я назначу вам лечение.
Он подошел к ней с фонендоскопом, прослушал легкие, сердце, подержал ее руку, считая пульс.