Биография страсти — страница 33 из 40

– Не пей, – брезгливо сказал ей как-то Игорь. – Вчера заснула на диване как… – и замолчал.

– Ничего, ты ведь идеальный за нас обоих, – засмеялась она с вызовом.

Муж ушел спать, а Кира, как всегда в последнее время, пошла на тайное свидание. Тайное свидание с собой, честное и горькое.

– Как ты хотела? Оставаться прежней девочкой? Ты испепелила ее, сделала все, чтобы она убежала от тебя, даже следов не оставила. – Лицо усмехнулось в зеркале, криво и презрительно.

– Завязывать надо с алкоголем, порочный круг вины и вина замкнулся, – ответила Кира своему отражению и продолжила разглядывать себя до боли в глазах.

Разглядывала так пристально, как будто взглядом могла убрать морщины с лица, вернуть прежние зубы и цвет волос, ставший пегим и неряшливым. Белые корни кричали о возрасте. Однажды в детстве Кира, вернувшись из школы, застала мать в странном положении: она сидела перед телевизором с закрытыми глазами, положив руки на колени. Бездумное выражение лица и расслабленное тело не вязались с ней, подвижной и быстрой. На испуганный вопрос дочери ответила, что идет сеанс гипноза великого целителя Аллана Чумака, что он может все: седые волосы исчезнут вместе с морщинами, шрамами на теле. Мать еще продолжала перечислять длинный список того, что может волшебник, когда Кира убежала на улицу.

Похоже, ей бы не помешала встреча с каким-либо Чумаком или Кашпировским, чтобы привести в порядок тело и душу вместе с мозгами, они отказывались слушаться хозяйку и требовали утешения. Кира утешалась. Опустошив бутылку вина, металась по дому в поисках любого алкоголя: водки, виски, коньяка, спирта для примочек, разницы не существовало, в такую минуту могла выпить даже «Тройной» одеколон. И безразличие. Глубокое безразличие к мнению окружающих. Черта приличия стерлась незаметно и быстро. В гостях Кира не выпускала бокала из рук, обходила знакомых и говорила тосты, как будто являлась хозяйкой вечера. С бокалом. Теперь ее можно называть «Дама с бокалом». В редкие часы трезвости Кира страдала: ругала себя последними словами и клялась, что больше даже не посмотрит в сторону алкоголя, держалась за голову и глотала пачками таблетки, пыталась заниматься работой по дому, но сил не хватало. Кира то плакала, то становилась агрессивной и кидалась на всех. Однажды сын, который приехал из Москвы, где жил у Машеньки, обронил мимоходом, что бутылка с вином становится главным украшением на столе. Она зло пробормотала, что он такой же, как и его отец.

* * *

За окном стояла тишина, исчезали дневные звуки, растворяясь в полной темноте. И когда уже Кира, устав от разных мыслей, почти уснула, негромко хлопнула входная дверь. Она сжалась в комок и вспомнила другие дни, когда Игорь возвращался домой из командировок. Задолго до его приезда носилась по магазинам и закупала продукты, солила, парила, жарила. Пупырчатые и крепенькие огурчики укладывала рядами в эмалированную кастрюлю, перекладывала дольками чеснока, длинными ветками укропа и широкими листьями хрена; заливала крутым соленым раствором кипятка, приминала сверху гнетом, закрывала крышкой и задвигала посуду в угол. Следом возилась с баклажанами. Отваривала, через восемь часов начиняла их тонко нашинкованной морковью и укропчиком. «Синенькие», как называл их муж, плотно ложились друг к другу боками в стеклянной банке и готовились больше недели. Следом она бралась за дом, драила его и отмывала так, что он сверкал со всех сторон. И в последнюю минуту, в самую последнюю, с трепетом готовила постель: стелила хрустящую простыню, меняла обычные наволочки на новые, украшенные изящными кружевами, изо всех сил трясла углы пододеяльника, чтобы края не оставались пустыми. И вот в назначенный день Кира открывала дверь и с визгом кидалась на шею к мужу: «Ты приехал, ты приехал». Принимала из его рук сумку, бросала в передней, а сама начинала носиться по кухне, пока муж принимал душ. Выбритый и чистенький, он хватал ее за руки и тащил в постель.

– Лопну сейчас, – дышал ей в ухо, не слушая возражений.

– Соскучилась, – шептала она и подчинялась его напористым движениям. И долго лежали потом, касаясь друг друга еще горячими телами, шептались, как будто их могли подслушать. Радостное чувство ожидания, переполненное восторгом, подготовка к его приезду и время счастья на двоих казались бесконечными. Кира сияла, смеялась особым гортанным смехом, который возбуждал мужа. Он старался ущипнуть круглые бока жены, нечаянно задеть грудь или запустить руку в вырез платья. Она повизгивала от неожиданности, хмурила брови для вида, а губы растягивались в улыбке. С его приездом дом оживал и звенел радостью, казался волшебным местом для двоих счастливых влюбленных.

И куда она делась? Радость? Кира не понимала, когда дни выцвели, стали тусклыми и скучными, похожими один на другой. Часы почти остановились, устав двигаться по серому времени. Сколько же лет прошло с момента крика счастья до крика ненависти? С чего-то Кира взяла, что всегда будет смеяться и радоваться, а муж останется постоянной ее территорией, собственностью, которую никто не отнимет. Любовь сейчас у нее измерялась великой утратой – утратой доверия: все в муже было ложным и неприятным, мысли и предчувствия пугали ее, она пыталась отмахнуться от них и не смогла. «Хватит, больше не буду заглядывать ему в рот, пусть живет так, как хочет», – давала себе слово и опять срывалась по мелочам. С ней творилось ненормальное: каждая его реплика, смех казались неопознанными летающими объектами, они ей были абсолютно чужими. Каждый факт пеленговала и пыталась выяснить его возникновение.

Вчера за ужином Кира неприязненно смотрела на мужа, который с аппетитом жевал кусочек кекса с изюмом. И небрежно спросила:

– Говорят, что Лариса, которая была на вечере, вкусно готовит. Тебе понравилась ее стряпня?

– Да, неплохо.

Кира опустила голову, раздумывая, что сказать. Не нашла слов, поднялась и вышла из комнаты. Наглец, мог бы отрицать свою причастность к «Л» и ее стряпне. «Когда же ты нажрешься? Как будто в детдоме вырос, собираешь везде куски и жуешь без остановки, наслаждаясь еще и десертом!» – возмущалась она про себя.

В пьяных сомнениях, бесконечных и мучительных, незаметно наступила зима. Кира предложила мужу поехать в соседний город, чтобы погулять по магазинам и купить подарки к наступающему Новому году. Она обожала магазины с красивыми вещами и могла пропадать в них часами. Игорь ненавидел шопинг, но, подумав, согласился. Может быть, жена успокоится на время. На улицах стояли нарядные елки, дома светились разноцветными гирляндами. Кира на время выбралась из вязкой трясины подозрений, радовалась шелесту оберточной бумаги и предпраздничной суете. Новый год был ее любимым праздником, до сих пор она верила в его чудеса, как в детстве. Муж, нагруженный огромными пакетами, вяло стоял в стороне или присаживался в кафе и читал журналы.

На выходе из примерочной Кира налетела на женщину, которая тоже держала охапку вещей.

– Извините, – произнесла она.

– Ничего страшного, – ответила Кира и столкнулась лицом к лицу с той самой «Л», чей номер телефона тайком выискала у мужа в телефоне.

– О! – воскликнули обе дамы разом и искренне удивились, изображая радость. И «Л» пригласила к себе в гости, оказалось, она жила недалеко от центра.

– Почему бы и нет, – любезно произнесла Кира и повернулась к мужу, который не знал, что ответить, и замешкался. Квартира «Л» оказалась на третьем этаже, куда они добрались в тесном лифте. Игорь спросил у хозяйки, как пройти в туалет. На вопрос «Л» ответила громко, глядя прямо ему в глаза:

– Не надо делать вид, что вы не были здесь.

– Моя жена не поймет вашей шутки, – засмеялся в ответ Игорь.

– Мне тоже надо руки помыть, – сказала Кира и встала рядом с мужем.

Хозяйка оживленным тоном разговаривала с Кирой и собирала угощение, без конца хлопая дверцей холодильника. Соорудила на скорую руку закуску и достала бутылку вина. Женщины с удовольствием выпили и стали разговаривать, тайком оглядывая друг друга, как борцы перед схваткой. Со стороны могло показаться, что встретились лучшие подруги. Игоря хозяйка усадила рядом с собой и при каждом удобном случае старалась прикоснуться к нему: он боялся пошевелиться, как будто под ним находилась мина, готовая взорваться от одного неосторожного движения. Кира хохотала неприлично громко, глядя на мужа, который сидел с напряженным лицом между женщинами, как между двух огней. Ей было интересно, как он выберется из очень пикантной ситуации.

Игорь пытался выбраться с наименьшими потерями, «держать лицо», окрасившееся в красный, почти свекольный цвет, отвечать на вопросы и поддерживать беседу таким образом. Потом «Л» с плутовской улыбкой рассказывала о своей молодости и убеждала, что мужчины могут позволять себе шалости, что в этом нет ничего предосудительного. Говорила так горячо, как будто пыталась уговорить Киру отпустить Игоря прямо сейчас на волю. Ответив, что не признает распутства мужчин и женщин, Кира встала из-за стола и поблагодарила «Л» за радушный прием. В машине внимательно смотрела на дорогу, как будто она сидела за рулем, а не муж, и молчала. Когда Игорь уже вздохнул с облегчением, что его миновали расспросы жены, она громко спросила:

– Тебе хорошо знакома ее квартира?

– Не говори глупостей. Леха потащил меня к ней, попили чай с кексом.

– С кексом, – повторила она и больше не произнесла ни одного слова.

6

В субботу Кира решила испечь пирожки. Замесила тесто и пошла в магазин за картошкой, но застряла в винном отделе: долго перебирала бутылки на полках, пристально изучала этикетки, читала звучные названия вин «Бордо», «Бургонское», «Шабли» и после долгих колебаний положила в тележку три бутылки красного и три бутылки белого. Вышла довольная из супермаркета, но тут же вернулась назад и купила картошку.

Кира любила возиться с дрожжевым тестом, которое пищало и бурчало, возмущалось пузырями, наполняя кухню кисловатым запахом брожения. Когда-то она прочитала, что в доме должно пахнуть пирогами, поэтому каждую субботу запах пирожков щекотал ноздри и не выветривался из кухни. Как-то в одну из суббот она пошла на встречу с клиентом. Он слушал, потом покрутил головой: