Биография страсти — страница 34 из 40

– А запах какой!

– Французские, – улыбнулась польщенная Кира.

– Нет, от вас беляшами пахнет, – мечтательно закатил глаза клиент.

Давно уже выросли Машенька и Игорек, но она упорно продолжала готовить на целую команду.

Кира лепила и запивала вином горестные мысли. Кому принесли пользу ее дурацкие пирожки? Пекла, чтобы муж ел, подавала горяченькие, с пылу с жару, угодливо заглядывала ему в рот, жующий «пересоленную» начинку. Столько времени уделяла мужу, который в итоге полюбил чужую стряпню. Ругая себя, передвигалась неровной походкой по кухне и поглядывала в окно.

Вдруг откуда ни возьмись в дверях появился Леха. Осмелел совсем, приехал в гости без звонка. Кира разъярилась. Вино и обида поднялись в ней разом. Следом пришел муж. Оба остановились на пороге.

– Мои любимые пирожки, – довольно протянул гость, потирая руки.

– Нравятся? – улыбнулась Кира.

– Обожаю! – не успел договорить он, как в лицо ему полетел сырой пирожок, жалобно запищал и выплюнул начинку.

– Когда же вы нажретесь!

Мужчины от неожиданности застыли, потом подняли руки, защищаясь от летевших в них комков сырого теста, как будто сдавались ей в плен.

– Ты, поганый импотент, сутенер проклятый, посмел явиться ко мне после того, как свел моего мужа с проституткой? Она тебе едой заплатила? Я плачу пирожками.

Муж не успел открыть рот, потому что в лицо ему шмякнулся огромный кусок теста с начинкой. Тут уже был не один пирожок, а несколько. Кира метко бросалась в них начинкой, потому что тесто закончилось, и ругалась бранными словами, как рыночная торговка. Мужчина выскочил за дверь, Кира рванула за ним, размахивая деревянной скалкой.

– Чтоб ноги твоей никогда в моем доме не было, импотент проклятый. И ты вали вместе с ним, – кричала на мужа, который стоял среди раскиданных пирожков на кухне и с ужасом смотрел на нее.

– Полиция сейчас приедет, утихомирься, – сказал Игорь, которому врезала скалкой. Он схватился за висок, а Кира, не обращая внимания на него, помчалась за Лехой, который удирал, семеня короткими кривыми ногами. В руках держал рюкзак с болтающимися лямками. Наверное, там бултыхалась «чистая роса», с которой приезжал в гости, потому что пил только эту водку.

Она бежала за ним до магазина, не догнала и остановилась отдышаться, вытирая пот со лба. Испачканная в муке, в длинном фартуке поверх домашней одежды, Кира оглядела мирную улицу воинственным взглядом и гордо повернула назад.

С соседями у Киры с самого начала сложились добросердечные отношения, может быть, поэтому никто из них не вызвал полицию. Впрочем, она нашла бы объяснение, сказав, что оборонялась от незнакомца, проникшего в дом. А муженек куда делся? На кекс из чужих рук хватает смелости, а пирожков испугался? Разгоряченная Кира оглядела пустую кухню, напоминавшую поле битвы после сражения, устало опустилась на стул и потянулась к бокалу с вином.

Прежде, когда ссорились с мужем, Кира наступала на него:

– Скажи, я выпрашивала у тебя деньги, требовала наряды или развлечения? Мы ругаемся только по одному поводу: из-за твоего неприличного поведения.

– Представляю, что у нас было бы, если бы мы ругались еще из-за тряпья, – угрюмо отвечал Игорь.

Кира не понимала одного: почему и когда она начала драться. Может быть, осмелела в отчаянии, пытаясь докричаться до мужа, или вернулась детская привычка? Мать рассказывала, что Кира с детства отличалась драчливостью, считалась на улице первой забиякой. Почему именно сейчас к ней, в таком почтенном возрасте, стали возвращаться детские привычки? Странно. Странно и стыдно. Об одной истории она пыталась забыть, перешагнуть и не вспоминать. Она случилась сразу после того, как переехали в новый дом. К ним повадилась супружеская пара, люди с улицы, которые рыскали по окрестностям, чтобы продать свой товар. Подбирали старые компьютеры на выбросах, чинили и продавали почти за бесценок. Не стеснялись стучаться в двери домов и предлагать старье. Игорь, открывший им дверь, не стал держать их на пороге, провел в дом и за чашкой чая начал слушать о «новых» технологиях в современном мире. Он любил отыскивать на блошиных рынках затерявшиеся чудеса, как дотошный антиквар, пытался увидеть грани нового в хорошо забытом старом. И сейчас внимательно слушал немолодого лысого мужчину, оглядывающего комнату любопытными глазками. Гостям понравился прием, и они стали приезжать запросто.

– Мы недалеко от вас, хотели бы вам показать кое-что, – беззастенчиво врали и вваливались в дом с таким видом, как будто делали хозяевам одолжение.

– Еще один Леха, – возмутилась Кира, – почему тебе попадаются одни пройдохи?

– Ты даже сама себе не нравишься, – огрызнулся Игорь. По давней привычке, укоренившейся со студенческих времен, каждого вошедшего в дом сажал за стол, считая, что еда и алкоголь налаживают теплый контакт, создают особую атмосферу в застольях. В меню были включены воспоминания из его молодости и широкая улыбка. Гости ели и слушали, иногда восклицая короткими фразами типа «Вот это да!», «Ну надо же!». Так получилось и в этот раз. Знакомые заявились на дребезжащей машине с «новым товаром» из антикварного хлама – караоке с примитивным микрофоном и песенным альбомом давно забытых лет. Игорь перелистывал альбом с горящими глазами и потирал руки. Гость тут же подключил свою рухлядь к телевизору и завыл в микрофон истошным голосом: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!» Следом запел Игорь. Нетрезвые голоса громко кричали под музыку, читая текст на экране. Гостья не пела, сидела с поджатыми губами, изредка улыбалась и смотрела на хозяев недобрыми глазами. Волнистые волосы, подстриженные под мальчика, не отличались чистотой, от одежды исходил специфический запах магазина «Вторые руки». Она была полной противоположностью вертлявого и болтливого мужа. Каждый из них играл свою роль. В этот приезд он особенно старался, видимо, очень хотел сбыть «антиквариат», надрывался и кричал так, что посинел. Кира закрыла окно, потому что часы показывали десять вечера – время, когда соседи укладывали детей спать, выключила микрофон со словами, что уже поздно. Муж, разгоряченный коньяком и песнями, грубо оттолкнул ее в сторону, пытаясь включить телевизор. Она повторила, что уже поздно, нельзя шуметь. Он вывел ее на улицу, потащил в подвал и влепил ей пощечину:

– Веди себя прилично!

– Прилично? – обезумела от ужаса Кира.

Отбежала в угол, схватила полено для камина и двинулась на него. Игорь опешил. Дикость происходящего отрезвила его: темный подвал, жена с разъяренным лицом и с поленом в руках. Круто развернувшись, поднялся по внутренней лестнице в дом и постарался удержать гостей, заторопившихся домой.

Кира сидела в полной темноте и курила сигарету за сигаретой, размышляла о том, что будет теперь делать с семейной жизнью. Господи, за столько лет замужества ей не удалось охладеть к этому мужчине: от него зависел день, от него зависело ее настроение, от него исходило желание смеяться или плакать. Она улыбалась вместе с ним, горевала или хохотала, заставляя дом звенеть брызгами веселья. Прежде Кира любила дурачиться. Пряталась. Хотела, чтобы он искал ее всегда. Однажды затаилась за тяжелыми шторами в спальне, простояла час в надежде, что муж хватится ее, минут через пятнадцать выскочила с воплями:

– Ты собираешься меня искать?

– Зачем? Ты же здесь.

В один из приездов Лехи разыгралась комедия. Мужчины сидели за столом и городили, как обычно, разную чепуху. Устав от пустой болтовни, Кира вышла на улицу и замерла: небо, расчерченное звездами, половинка луны, сияющая ровным светом, еле слышные ночные шорохи как будто околдовали ее. Она прошла к батуту, влезла на него и растянулась на пружинистой сетке. Смотрела на небо и незаметно заснула. Проснулась от криков мужа:

– Что ты себе позволяешь? Что за манера прятаться?

– Я заснула.

– В спальне не хватило места?

Оказывается, в два часа ночи, наговорившись досыта с гостем, Игорь обнаружил, что жена куда-то исчезла. Заглянул в зал, в ванную, прошелся по веранде, осмотрел улицу и вернулся в дом. Куда же она могла деться среди ночи? Пришлось растормошить Леху, чтобы осмотреть территорию вокруг дома. Мужчины разделились и осмотрели каждый метр, но Кира как будто сквозь землю провалилась.

– В полицию звонить надо, – пробормотал недовольный гость, – надо же, сколько хлопот от женщин.

– Подожди, посмотрю еще раз за сараями.

И тут он наткнулся на смутные очертания батута, где валялась груда барахла, раскиданного внуками. Подошел. Потянул угол пледа и увидел жену. Она спала. Крепко и спокойно.

Как-то собрались в гости. Она вышла из дома раньше его, не дожидаясь, пока он заведет машину. Медленно пошла по улице. Вскоре услышала шум подъезжающей машины и замедлила шаг, игриво завихляла бедрами, оттопырив попку, повернулась с лукавой улыбкой назад и остолбенела. Незнакомый мужчина за рулем выпучил глаза от неожиданной картины, ошалело уставился на нее и притормозил совсем рядом.

– Ой! – вскрикнула она и закрыла лицо руками. Он присвистнул и поехал дальше, оглядываясь.

Ждать от жены можно было что угодно. В первый год их совместной жизни он уехал в командировку. Утром она заботливо собрала в дорогу все необходимое и чмокнула в щеку: «До скорого свидания!» Игорь после работы в офисе у клиента разбирал документы, когда в дверь постучали. Открыл, чертыхаясь. На пороге стояла жена, довольно улыбаясь и подпрыгивая на месте от нетерпения: «Что так долго дверь не открываешь?» Порывистая и резкая, отличалась искренностью и требовала от него того же самого. Загоняла в угол, не оставляя ему выхода. И он нашел прекрасное тактическое решение сложившихся ситуаций, одинаково безумных в их супружестве: делать вид, что ничего не произошло, не спорить, чтобы не ругаться. Иногда ему удавалось утихомирить ее таким приемом. Сидел за столом после работы, ждал, когда она подаст ему ужин, и ровным голосом рассказывал о какой-нибудь ерунде. Слегка откашливаясь, задавал ей вопросы, пытаясь помириться. И Кира слушала его, вспоминая, как мать строго наказывала ей: «Ругайся с мужем сколько хочешь, но две вещи ты должна выполнять обязательно: всегда кормить его и спать с ним в одной постели». Странно, но после ругани они особенно страстно желали любви. Желали любви, но боялись первыми идти на примирение, засыпали, отвернувшись друг от друга, обозначив свою территорию перетянутым одеялом. Это были не прежние сиамские близнецы, соединенные одним сердцем на двоих, а разделенные, но еще рвущиеся друг к другу. Примирение происходило обычным образом: ее рука ненароком касалась плеча мужа, который только и ждал этого прикосновения, быстро придвигался к ней и порывисто обнимал худое тело, горячее и податливое, тоже ждущее. Игорь целовал ее, стараясь дотянуться до самых укромных уголков, особенно любимых им. Разгоряченная ласками Кира льнула к мужу как кошечка, мурлыкала от удовольствия и победы над ним: «Ну и зачем ты спорил? Все равно потом будешь стоять на коленях и просить прощения». Он кивал, тотчас становился на колени и переворачивал ее на спину, раздвигал ноги и пристраивался между ними. Ждал, когда она нетерпеливо вздрогнет от ожидания, приподнимет бедра навстречу и примет его в себя, подгоняя так, как будто умрет в сию секунду, если он будет медлить. И знакомые упоительные движения вверх и вниз, внутрь и наружу почти лишали ее сознания. Она кричала и проваливалась в беспамятство, потом приходила в себя, чувствуя, как тело растворяется полностью в любимом муже, становится легким и невесомым. И он опять выдыхал: «Я умер!» После полного и безоговорочного примирения шли вместе в душ, поливали друг друга водой, вытирались одним полотенцем и забывали о ссоре напрочь. Кира не была сторонницей благоразумия и порядка (не слишком много страсти, не слишком много секса, зато много зелени и ранний отход ко сну) и не признавала мирного прощения. Никогда не подкладывала мину замедленного действия: ее бомба взрывалась сразу и не оставляла никаких шансов на скучное выживание. Яркий спазм л