юбви для нее был лучше мирного супружеского упорядоченного секса, поэтому она любила всполохи «военных действий», безумно упоительных и чувственных в постели. Еще и еще раз, много раз, всю оставшуюся жизнь готова была умирать и заново рождаться в любви. Безумная и страстная, эксцентричная, с желанием забрать любимого мужчину всего, забрать и вобрать в себя без остатка…
Удивительно, но при всей необузданности характера Кира обладала бесценным качеством. Умела при необходимости расставлять все по своим местам: отделять зерна от плевел. И сейчас нашла выход из запутанной истории любви и ненависти, одинаково безумной и страстной. Остановилась на перепутье и задала себе вопросы прямо в лоб, в свой упрямый и упертый лоб: «Прислушайся к себе. Сможешь жить без него? Годы могут оказаться тяжелее, чем те пять лет одиночества: тогда ты была молода и рядом находились родители с Машенькой. Сейчас ты останешься совсем одна, у детей свои заботы. Нет? Значит, надо бороться другим способом за Игоря: бросить пить и взяться за свою внешность».
И Кира выбрала второй вариант. И ко второму варианту прибавила пункт, противоречащий прежним установкам в доме, пахнущем пирогами. Никаких пирогов. Никаких салатов. Никаких блюд, любимых мужем. И никаких гостей в доме. Прежде, если она дулась на Игоря, готовила к обеду один салатик, а не пять. И жидкий супчик, чтоб хлебал в наказание за свое плохое поведение. На самом деле в сверкающем чистотой доме, объевшийся и залоснившийся от беспрестанного поглаживания, убежит любой мужчина, не только Игорь. Приняв решение, Кира увидела неяркий свет, тускло освещавший выход из тупика.
Она вспомнила про клинику красоты, одну из самых известных в городе. Назначила встречу. И в день приема сидела в гинекологическом кресле. Наклонившись над ней, врач колдовала, потом показала на монитор:
– Взгляните.
Кира не поняла. Что это? Картина экспрессиониста? На белом экране разверзлось что-то темно-красное между двумя половинками дряблого и обвисшего коричневого, разрисованного редкими седыми завитушками.
– Ваша красавица, – улыбнулась врач.
Кира с ужасом еще раз уставилась на свою «красавицу» и произнесла твердо:
– Верните ей красоту любыми способами.
Рука врача оказалась внутри у Киры. Холодные пальцы в резиновых перчатках что-то исследовали, затем раздался голос:
– Сожмите крепко мои пальцы. Хорошо. Мы проведем ряд процедур, направленных на…
Кира слушала лекцию о выделении коллагена и эластина, благодаря чему клетки влагалища становятся упругими и плотными, просвет сужается, возвращается естественный цвет, уничтожая гиперпигментацию. Никакого повреждения, только небольшое потепление в этой области.
Лазер подтянул и омолодил Киру везде, где только можно, подготовив ее к новому витку в отношениях с мужем, к новому медовому месяцу. В третий медовый месяц, где она, наученная горьким опытом, будет оберегать сердце, отдавая мужу только тело, холодное и бездушное.
Кстати, те отвратительные седые завитушки она выкрасила и подстригла. Да, учла и другие детали, незначительные, но важные. Чертова челюсть (свои зубы она недавно вырвала все до единого у знакомого стоматолога, который пообещал ей голливудскую улыбку) однажды выпала во время спора с мужем, хорошо, что вовремя успела закрыть рот. После того позорного случая лепила челюсть к деснам отвратительным липким кремом. Он попадал на губы и язык, мешал нормально разговаривать и придерживал язык за зубами, за челюстью. Но, черт побери, как все это быстро случилось? Седые завитушки, челюсть, бесцветные брови и глаза, угрюмые и одичавшие, ставшие похожими на болотную тину.
Но теперь все будет по-другому: она исправит ошибки, приведет в порядок мысли и заполучит мужа назад. И, самое главное, она больше никогда не притронется к… Кира не успела проговорить основное слово, ставшее причиной жутких изменений, происшедших с ней: голова дернулась, как будто кто-то выстрелил в нее. Боль, резкая боль от затылка к виску пронзила ее.
7
Выстрелы в голову становились сильнее. Она стонала, беззвучно плакала, задыхалась, и темнота опять накрывала и тащила куда-то невесомое тело. Иногда приходила в себя и плавала вместе с чудовищами, похожими на инопланетян в масках и шлемах, одетых в наглухо застегнутые костюмы. Они окружали ее повсюду и тянули из стороны в сторону длинными корявыми руками, раздирали на части, давили на грудь, дотягивались до горла, пытаясь задушить. Кира звала на помощь, но вместо крика слабо шевелила губами и опять проваливалась в темноту. Иногда на доли секунды выплывала на поверхность и задыхалась, хотелось воздуха, руки ее слабо тянулись к груди и натыкались на какие-то провода. Что же это такое? Пыталась разглядеть и не видела ничего. И вдруг услышала чей-то голос: «Пришла в себя!»
Кира смогла увидеть, разглядеть тех, кто находился рядом. Инопланетяне. В руках они держали странные вещи, похожие на провода, как будто хотели обмотать ее неподвижное тело, подходили к ней, разглядывали и кивали в сторону каких-то трубочек. Сколько времени прошло, Кира не знала. Но однажды утром открыла глаза и увидела железные кровати, белые стены, дверь и большое окно. Теперь ей стало легче дышать, потому что рот не раздирали посторонние предметы, жесткие и вонючие, смогла сесть, опираясь одной рукой о кровать. Больница. Она поняла это, посмотрев вокруг себя. В палату зашла женщина в защитном костюме и маске, аккуратно держа на небольшом подносе шприц, и попросила поднять рубашку, чтобы сделать укол в живот. Кира потянула слабыми руками край рубашки и увидела синяки с фиолетовыми и желтыми разводами, расходящиеся кругами от пупка. Медсестра впрыснула инъекцию в один из кругов и вышла из палаты. Оказывается, Кира находилась больше месяца в инфекционной больнице, где была подключена к аппарату искусственной вентиляции и чудом выжила. Все это сообщила ей соседка, старая женщина, которая лежала напротив нее и беспрестанно рассказывала обо всем между надрывным кашлем и уколами.
– Бог послал мне испытание в конце жизни, надо выдержать, – соседка морщила лоб и вещала, задыхаясь, о монастыре, где она проживала. – Порядок должен быть во всем, у людей он нарушился, поэтому Бог дал время одуматься.
– Какой порядок? Болезнь это, – не согласилась с ней Кира.
– А ты загляни к себе в душу, горит свет? То-то же. Каждый должен одуматься и очиститься перед Богом. – Она пристально смотрела на Киру глазами непонятного цвета, затянутого голубоватой пленкой старости, и трясла седой головой. Соседка беспрестанно говорила об очищении и спасении души, погрязшей в грехах и необдуманных поступках. Ее угрожающую речь прервал инопланетянин, вошедший в палату после завтрака.
– Вы, – обратился он к Кире, – готовьтесь к выписке, документы скоро будут готовы.
Через час он опять вошел в палату, помог пересесть ей в коляску, которую покатил по длинному пустому коридору. Остановился у двери с надписью «Выход» и передал коляску другому в маске, но в обычной одежде. Новый инопланетянин наклонился к ней: «Здравствуй, как я рад, что тебя выписали». Кира удивилась и ничего не ответила, подумав, что в этой больнице все сумасшедшие: чужой мужик радуется ее выписке, разговаривает с ней на «ты». Между тем сумасшедший мужик открыл дверь и выкатил ее на улицу. У Киры закружилась голова, она чуть не задохнулась от свежего воздуха, хлынувшего в легкие. Мужик отошел к машине, открыл дверцу, только потом подкатил коляску и помог ей перебраться в салон. Он больше не пытался заговаривать с ней. «Ну и молчи себе на здоровье, знай свое место», – отметила про себя Кира, взглянув на него. Мужик как будто услышал ее, кивнул и спросил, удобно ли ей сидеть. Она опять ничего не ответила, мельком скользнув взглядом по его рослой фигуре. Он сел за руль и включил зажигание.
Машина плавно тронулась с места, оставляя за собой пятиэтажное здание, похожее на воинскую казарму, огражденную со всех сторон высоким забором. Хотела спросить у водителя, куда ее везут, потом передумала: не хотелось разговаривать, сил не осталось совсем. За стеклом быстро мелькали дорожные указатели и встречные машины. Кира не заметила, как заснула в теплом салоне. Проснулась, когда водитель негромко произнес, что уже приехали на место, и остановился у огромного дома, окруженного садом. Наверное, летом все утопает в зелени, сейчас же деревья черного цвета выглядели не очень весело. Их встретили. Невысокая женщина в белом халате вышла навстречу, помогла Кире подняться по ступеням, войти в дом. Потом приняла у водителя какие-то бумаги. Мельком взглянула на них и сказала, что все в порядке.
– Добро пожаловать! Сейчас мы пройдем в вашу комнату, уверена, что она вам понравится, мы старались.
– Простите, где я нахожусь?
– В реабилитационном центре.
Ответив на вопрос, женщина прошла вперед, и Кира последовала за ней, так и не поняв до конца, отчего ей придется реабилитироваться. Комната, даже две, зал и спальня были уютными. После страшного места, где она пребывала в непонятном состоянии, ей понравилось бы любое другое, не только это.
Женщина водила ее по комнатам, показывала кнопки вызова, установленные даже в туалете и ванной, в прихожей и спальне у изголовья огромной кровати.
– Вам не надо ни о чем тревожиться, вы не одни. Отдыхайте и набирайтесь сил.
– Хорошо, – кивнула Кира, думая о прошлом. Она пыталась склеить разбившуюся жизнь, страдала после того, как исчез Игорь, теперь надо будет объяснить детям случившееся. Задавала себе вопросы с тех пор, как пришла в сознание. «Потом, когда наберусь сил. Все потом», – уговаривала себя Кира и вспоминала с утешением годы одиночества: смогла же справиться тогда, справится и сейчас, если вылезла из такой серьезной передряги – из болезни, которая нацепила ей корону и почти отправила ее на тот свет. Обязана жить. Будет жить. И жить будет не хуже, чем с мерзавцем Игорем – засранцем и бегуном. Она страстно желала стереть его из памяти и не страдать.