Биография страсти — страница 36 из 40

На время пребывания в реабилитационном центре к ней приставили помощника. Им оказался вчерашний водитель, которого она едва успела разглядеть. Сегодня перед ней стоял только еще крепкий мужчина в возрасте со спокойным лицом. У Игоря на голове не было ни одного седого волоска, а этот был весь седой. Седина его не старила, а придавала шарма и моложавости. Возраст, когда мужчины, в отличие от женщин, становятся краше, уже не молодые, еще не старики, а зрелые личности. Сильные длинные руки нового знакомого катили инвалидную коляску, легко поворачивая в нужном направлении. Завтрак, два часа прогулки на свежем воздухе, обед, чтение книг вслух, когда она должна проговаривать четко все звуки, плавание в бассейне и занятие в фитнес-зале – постоянный режим, расписанный по минутам, за которым он следил неукоснительно. Кира назвала его Молчуном. Не говорил ничего лишнего, на вопросы отвечал коротко и ясно, глядя прямо в глаза. Хорошо, что знал свое место. Пытался фамильярничать в первый день знакомства, но она его вовремя прервала. Чаще всего оба молчали. Кире вообще не хотелось разговаривать, потому что после болезни губы и язык коверкали слова, искажали звуки.

Иногда они на машине приезжали к озеру в глубине леса, Молчун вытаскивал сложенную пополам коляску, ловко разбирал ее и усаживал Киру так, чтобы она не цеплялась ногами за педали, выступающие вперед. Укутанная с головы до ног теплым пледом, сидела в коляске и смотрела на воду, не затянутую льдом. Изредка в темной глубине что-то шумно плескалось, потом наступала пронзительная тишина. Ветер проникал за шиворот, облизывал мокрым языком лицо и гулял в голове, пытаясь выветрить последние воспоминания.

В другие дни помощник выезжал с ней на прогулку по безлюдной дороге, объезжал ухабы и останавливался, чтобы пропустить редкие встречные машины. Теперь прогулки были основной частью ее жизни. Видимо, они находились в необходимом списке реабилитации после заболевания ковидом. К концу декабря Молчун пришел за ней без коляски:

– Скоро Новый год, сегодня двадцать седьмое декабря.

– Да? – равнодушно ответила Кира, не поняв всей торжественности минуты. Он произнес длинную для него речь с каким-то особым выражением в голосе. Она подняла на него глаза, посмотрела и отвернулась, не хотелось думать о чем-то чужом и непонятном. Сообщив, что поедут в город, Молчун помог ей выйти из здания и сесть на заднее сиденье, застегнул ремни и включил зажигание, искоса поглядывая на нее в зеркало заднего обзора. Всю дорогу она чувствовала на себе его взгляд: следил, чтобы с ней ничего не случилось. Свернул сразу за указателем, где было написано, что дорога ведет к центру города. Проехав еще какое-то время, они нырнули в подземную парковку. Дав несколько кругов в поисках свободного места, машина остановилась почти у самого выхода в город. Им повезло. Лифт оказался рядом. Коляска свободно поместилась в просторную кабину, помощник нажал на какую-то кнопку, лифт ровно поднялся и остановился, широко распахнул дверцы. Коляска покатилась вперед. Яркий свет ослепил Киру. Как будто она оказалась в эпицентре света, льющегося со всех сторон, ее оглушило блеском, шумом и многолюдьем. Все было необычным: разноцветные елки, упирающиеся в высокий потолок торгового центра, люди, весело снующие по отделам, манекены в шикарных нарядах. Кире показалось, что она попала в сказку. Вдруг внезапно перед ней возник Молчун. Словно вырос из-под земли. Протянул руки. На ладони сверкала изумрудная ящерица. Как живая смотрела из-под строго очерченных и неподвижных век. Смотрела пристально, как будто что-то спрашивала. Кира задыхалась. Она поднесла руку к виску, застыла и громко закричала. Со стоном выгнулась. Провалилась в темноту и потеряла сознание. И в этой темноте ее трясли за плечи, громко кричали. И Кира отозвалась на знакомый голос, застонала и медленно открыла глаза. В сияющем свете стоял Игорь. Он плакал. Как тогда. Она опять застонала, прорываясь в предутренний рассвет, когда родился сын, и громко закричала:

– Игорь! – Громкий и протяжный крик расколол сверкающее фойе и застыл где-то наверху, запутался между блестящими и яркими украшениями и вернулся к ней шепотом. – Игорь?

– Да, да, да!

– Откуда ты взялся? – Кира сжала руками голову, чтобы унять боль. – Ты же убежал. А где Молчун? Боже, у меня сейчас голова лопнет. Я ничего не понимаю.

– Все хорошо! Ты жива! Ты победила ковид. Я здесь, – засмеялся Игорь, протягивая жене изумрудную ящерицу.

Татьяна АлышеваПод звездным небом

– Ох, простите! – Я быстро отскакиваю, услышав, как задребезжало задетое мною блюдце кальяна. Выворачиваюсь, пытаюсь поймать опасно накренившуюся шахту и в то же время не прожечь новую юбку падающим углем.

– Ничего! – Кира ловко пинает уголь с ковра на плитку. Да так быстро, что даже подошва тапки не успевает подплавиться и провонять и так душное помещение едким запахом жженой резины.

Но я, конечно, извиняюсь не перед ней. Сидящие на диване парни лениво осматривают стол, куда отлетел пучок искр. К счастью, видавшая виды лакированная столешница, покрытая паутинкой трещин, выдерживала и не такое, а еда и напитки остались целы. Хотя мне кажется, что даже попади уголь целиком в банку малосольных огурцов, стоящую открытой, новые знакомые и в этом случае особо бы не засуетились. Может, слили бы рассол и промыли овощи под проточной водой.

Я рада, что обошлось без серьезных повреждений, но, все еще под впечатлением от собственной неуклюжести, сажусь на место, так и не сделав того, зачем вставала. Точнее, я уже и забыла, зачем собиралась покинуть свой уютный уголок, куда почти не доставал неровный свет расставленных повсюду свечей. Стараясь совладать с чувством стыда и немножко привести мысли в порядок, откидываюсь назад, еще глубже в тень.

Старое кресло пронзительно скрипит, но звук тонет в какофонии настраиваемых инструментов. Кира уже бежит встречать вновь пришедших. Волна холодного воздуха, как в замедленном кино, доходит до меня не сразу, лишь спустя несколько секунд после того, как дверь хлопает и ребята начинают снимать куртки. Тогда-то сквозь сладковатый запах табака и еды я ощущаю морозную февральскую свежесть. Интуитивно подаюсь вперед.

Когда пятно света выхватывает мое лицо из темноты, Кира поворачивается и кивает:

– А это моя подруга Лена!

Я неловко пытаюсь улыбнуться, различить в темноте за вешалкой хоть какие-то лица и придать своему осмысленное выражение после недавнего конфуза. Пришедшие рассеянно кивают и неразборчиво представляются в ответ, явно не надеясь, что после сегодняшней встречи я кого-то запомню, как, впрочем, и они меня. Хотя, возможно, ребята просто спешат к товарищам на импровизированной сцене.

Но один из них остается в темном коридорчике. В гуще разноцветных макушек, дредов и Кириных рыжих кудрей я не сразу замечаю чей-то пристальный взгляд. В полумраке кажется, что у незнакомца вовсе нет зрачков, а за мной наблюдают немигающие черные глаза хищника.

Стараясь избавиться от непонятного наваждения и холодка, пробежавшего вдоль позвоночника, я делаю попытку по-прежнему уютно угнездиться в своем уголке, но лицо незнакомца выныривает из вереницы гостей уже передо мной.

Светлые волнистые волосы аккуратно обрамляют контур лица с плавными и открытыми чертами. Вспоминаю изображение Авеля из детской Библии, которую читала ребенком. Незнакомец столь же красив и утончен. За исключением холодных черных глаз. Те скорее могли бы принадлежать Каину.

– Ярослав, – молодой человек протягивает руку ладонью вверх. Жест непривычный, в нашей компании мы редко здороваемся за руку, чаще обнимаемся. Но с незнакомцем я бы, ясное дело, такого себе не позволила. Хотя мог бы просто помахать…

Не успеваю додумать мысль.

Прервав так и не начавшееся рукопожатие, Ярослав ловко переворачивает мою ладонь и подносит ее тыльную сторону к губам.

Я цепенею, так и не разобравшись, что это: наглость или его привычный стиль. Тем временем пространство вокруг густеет и блекнет, уступая шуму крови в ушах и золотому трепету отблесков пламени на кончиках его ресниц.

Когда Ярослав кивает и уходит, я все еще сижу не шелохнувшись.

Чья-то услужливая рука появляется из темноты, наливая в мой стаканчик вино. Запах и вкус алкоголя приводят в чувство, и я наконец-то выдыхаю.

– Ты в порядке? – Витя вставляет пробку в бутылку и обеспокоенно поглядывает на меня. – Ярик любит эпатировать, так что надеюсь, он тебя не особо шокировал.

– Нет, просто… – я делаю еще один большой глоток. – Не каждый может позволить себе такую вольность с незнакомой девушкой…

– Так вот вы и познакомились, – Витёк добродушно подмигивает. До этого момента мы несколько раз пересекались на вписках, хотя мне кажется, что я знаю его уже давно. Так легко перебрасываться взаимными шуточками и находить общие темы. Пока Кира то и дело убегает с кем-то здороваться, Витя с достоинством выполняет ее обязанности, не давая мне заскучать и активно включая в беседы. Он, как и Кира, тоже знает здесь всех, но тем не менее продолжает нести вахту на границе моего «островка безопасности», долго не оставляя одну.

– Вообще… ты не загоняйся! – Мой новый друг придвигается ближе, освобождая место на диване рядом с собой для тех, кто пока не собирается выступать. – К тому же ты красивая, грех с такой девушкой лично не познакомиться!

Я смущаюсь, но благодарю за комплимент.

Тут возвращается Кира с бутербродами и еще одной бутылочкой вина, и мы устраиваемся в ожидании квартирника.

* * *

После первой части программы подруга собирается на перекур. Я тоже решаю проветриться. Но продраться к вешалке с куртками сквозь толпу нереально, поэтому терпеливо жду своей очереди, обмахиваясь ладонью. Потом еще минут десять ищу ложку, чтобы надеть кроссовки, и вот наконец-то вырываюсь на улицу.

Ночь стоит волшебная. Свежий снег глазурными шапками свешивается с козырьков подъездов, а каждая веточка на сирени, растущей во дворе, подчеркнута белым. Несмотря на то, что мы в черте города, небо почти не засвечено. На темно-синем бархате сверкают бриллианты крупных звезд. Пытаюсь разыскать свою любимую звезду – Арктура, покровителя безумных и влюбленных, но вспоминаю, что зимой он появляется ближе к утру.