Эмоциональное цунами снова накрывает с головой, относя все дальше от спасительных островков благоразумия. Я впитываю каждое слово с хрипотцой, каждую ноту и движение. Чувствую, как щеки начинают пылать, как теперь печет не только в месте поцелуя, но и меж лопаток, куда проникло его горячее дыхание во дворе.
Но боль
От любви несчастной у всех одна, и эта боль
Переходит в стон,
Мольбой – переполнен он.
Вижу, как его лицо меняется при переходе к самой сильной части выступления, как надрывно звучит голос и перекатываются мышцы под v-образным вырезом джемпера. Скольжу взглядом по его скулам и подбородку, представляя, как хочу сделать это кончиками пальцев, как прильну губами к ключицам, вдохну во все легкие манящий и горьковатый запах кипариса.
Там, меж далеких звезд,
Услышь – эту песню слез,
Луна.
Перехватываю взгляд черных глаз и окончательно попадаю под их власть. Тем не менее картинки в моем воображении становятся все ярче и чувственнее, будто бы мы уже вовсе не на квартирнике, а в просторном парижском номере с панорамными окнами и видом на Эйфелеву башню. Я чувствую, как холодят разгоряченное тело свежие белоснежные простыни, как серебрятся в свете луны, о которой сейчас поет Ярослав, бисеринки пота на его взмокшей спине, как он ускоряется, нависая надо мной, и прикрывает глаза перед финальным рывком.
– Надеюсь, ты оценила отсылочку?
Я не заметила, когда парень вернулся в зал и устроился прямо за моей спиной. Его физическая близость внезапно приводит в чувство и рассеивает наваждение. Но глухой голос все же выдает меня:
– К звездам или к моей любимой истории?
– Я так и рассчитывал.
Не задаю больше вопросов, так как начинается очередной номер, а потом я выхожу в холодный коридор, чтобы еще раз отрепетировать стихотворение, потому что предыдущее выступление напрочь выдуло из моей головы все слова кроме неприличных.
Пробегаю взглядом по знакомым четверостишьям, но не ощущаю прежнего воодушевления. Образы, которые еще совсем недавно прописывались с таким вдохновением, кажутся плоскими и бесцветными на фоне нынешних переживаний.
Тоже решаюсь на отчаянную импровизацию. Под пальцем на экране один за одним мелькают стихотворения. Нужно найти что-то особенное и подходящее к этому случаю. Кажется, что своим номером красавчик бросил мне перчатку и я должна с достоинством ответить на этот вызов. Наконец-то нахожу то, что нужно, и перевожу дух. Это стихотворение я пока никому не показывала и в принципе не думала, что это стоит делать, настолько тут все было пронизано личным опытом и откровенностью, обычно несвойственными для сдержанной меня.
Закрываю глаза и снова спрашиваю себя, точно ли стоит это делать. Да, размер и ритм здесь прихрамывают, но, пожалуй, лучшего варианта, чтобы представить его на суд зрителей, у меня не будет. К тому же новый знакомый явно провоцирует нарочитой близостью, которая граничит с наглостью.
Софиты, бьющие светом в лицо выступающему, напрочь отсекают часть зрительного зала, отчего аудитория кажется более уютной и не такой уж большой. Тени за первыми двумя рядами людей обволакивают пространство, и я немного успокаиваюсь. Но Ярослава, стоящего с кем-то ближе к выходу, я тем не менее вижу хорошо. Несмотря на небольшую компанию вокруг себя, услышав мое имя, он глаз не отводит от сцены. Сажусь на пол, чтобы быть на одном уровне с теми, кто сидит впереди. Делаю глубокий вдох и начинаю.
Быть любовницей или подругой —
Для меня, в общем, нету разницы.
Перешептывания в зале мгновенно стихают. Никто не ждал от тихони такого захода. А я продолжаю:
Только чувствовать мысли друг друга
Нам обоим, должно быть, понравится.
Пристальные взгляды все еще смотрят на меня. Надеюсь, что подобное выступление не будет воспринято двусмысленно, но отступать уже некуда.
Играть ядовитой усмешкой,
А в мыслях твой взгляд пересматривать…
Уходить побыстрее, со спешкой,
Запретив себя останавливать.
И запертой в теле, как в робе,
Пока облака хороводят,
Понимать, что, как ни пробуй,
Не смогу стать той, что подходит.
Зрители потихоньку расслабляются. Кто-то из девушек яростно кивает, вспоминая собственные эмоции от похожих ощущений, и меня чуть отпускает.
Так и быть – чем грубее, тем лучше,
Нет задатков, так что же, пожалуйста,
Есть другие у сил преимущества,
Что не требуют трепетной жалости.
Не скрывать своих мыслей грохочущих,
Разойтись на себя, разудариться!
В той пучине событий клокочущих,
Кто же знал, что тебе это нравится?
На этом месте Ярик окончательно выпадает из диалога с приятелями и изумленно выгибает бровь. Я старалась уйти от его взгляда все выступление, но сейчас резко поднимаю глаза.
Я желаньем, метаньем измучена,
Меж гордыней и жаждой беспечности
Оказалась тобою приручена,
Расплескав весь огонь перед вечностью.
Зал взрывается аплодисментами. Боже, кто бы мог подумать, что стихотворение о моих предыдущих неудачных отношениях произведет такой фурор! Кланяюсь и под все еще не смолкающие хлопки сажусь на место. Кира обнимает и хвалит:
– Я и не думала, что у тебя есть что-то такое… Про жизнь!
Витя показывает большой палец.
Квартирник продолжается, и все устремляют взгляды к парочке на сцене. Вдруг я чувствую едва уловимое движение воздуха за спиной, а потом ощущаю, что кто-то наклоняется над самым ухом. Знакомое дыхание обжигает щеку, а голову окутывает горьковатый парфюм.
– Я бы хотел тебя приручить.
«А я бы хотела утащить тебя в свою съемную однушку и не выпускать дней пять!» – мелькает в голове. Но вслух, не поворачиваясь, с улыбкой отвечаю:
– Ну попробуй, менестрель.
Ярослав довольно ухмыляется и снова отстраняется.
После свободного микрофона Ренат анонсирует дружеские посиделки в свободном формате, и все выжившие тянутся на очередной перекур.
В студии становится заметно просторнее. Парни сложили часть стульев и туристические пенки. Оставшуюся мебель отодвинули к стенам, обитым черной губкой звукоизоляции, поставили светомузыку и убрали свечи. Четыре-пять человек уже робко осваивают импровизированный танцпол, двигаясь в такт ритмичной музыке из колонок. Наливаю себе кофе, чтобы «дожить» до конца вечеринки, и пока присаживаюсь на диванчик. Рядом расположился кто-то из новеньких, пришедших до или во время свободного микрофона. Ближайшая девушка сидит ко мне спиной, и за давящими битами того, о чем незнакомки говорят, не слышно, да я особо и не вникаю. Наслаждаюсь обжигающим напитком и тем, как потихоньку проясняется сознание.
Когда музыка внезапно обрывается, чтобы звукач мог что-то переподключить, мои соседки этого не замечают и продолжают что-то громко обсуждать, активно жестикулируя. Так я невольно подслушиваю обрывок их диалога.
– Да я специально сюда только ради него пришла! – заговорщически кивает та, что сидит напротив моей соседки. На ней новенькое мятное худи, длинные светлые волосы с фиолетовыми прядками собраны в небрежный пучок на макушке, в брови блестит металлическая бусина пирсинга.
– Вот я и удивилась, ты же не особо любишь всякие творческие движухи, – задумчиво протягивает ее собеседница.
– Зато как успела! Прямо к его номеру! Уверена, что он в меня влюблен. Никогда не слышала, чтобы Ярик пел что-то романтичное до этого. И видела, как он удивился и смутился, когда увидел меня? Явно не ожидал, что его песня дойдет до ушей адресата. И мы все время с ним тусуемся. Может, сегодня ночью ему даже не придется возвращаться домой…
Полог обрушившейся музыки прячет от меня конец фразы блондинки. Гоню от себя неприятные открытия, надеясь, что в студии есть еще один Ярослав, с которым я пока не знакома, но это маловероятно, так как имя достаточно редкое, да я и не слышала, чтобы к кому-то еще так обращались.
Колонки пронзительно взвизгивают и вновь замолкают.
Мои соседки вздрагивают и встают с дивана.
В этот момент дверь открывается, Ярик и другие ребята входят, обстукивая с ботинок снег. Блондиночка подхватывает два стаканчика с вином и идет к нему, чуть покачивая бедрами.
Обзор заслоняет Витя, протягивающий мне руку. Технические неполадки устранили, и теперь помещение разве что не сотрясается от громкой музыки.
– Пойдем к нам, – кричит он, чтобы я могла лучше расслышать.
Отнекиваюсь, выжидая, пока блондинка и Ярик дадут пройти к курткам. Когда путь оказывается свободным, быстрым шагом иду к выходу, стараясь при этом не слишком привлекать к себе внимание.
Кира возвращается с небольшой компанией из курилки, но, заметив мой рассеянный взгляд, немного отстает.
– Шоколадка, все в порядке?
Подруга зовет меня Шоколадкой, потому что Лена – это то же самое, что Аленка, а «Аленка» – это шоколадка.
– Да, решила немного освежиться.
– Просто ты выскочила за дверь, как будто бы спасаясь от кого-то… Тебя обидел Ярослав?
– С чего ты?.. Нет, нет, конечно, это не он.
– Ну просто он нашептывал тебе пару раз что-то на квартирнике, да и несколько часов назад вы обжимались тут, во дворе.
– Мы не обжимались, просто он меня согревал…
– Звучит еще более двусмысленно, – качает головой подруга, но я вижу искреннее беспокойство на ее лице.
– Не в том смысле, – отмахиваюсь.
– Да неважно, тут просто его девушка, оказывается, пришла. Так что будь повнимательнее, – приобняв, Кира успокаивающее гладит меня по плечу.
– Блондинка с пучком?
– О, он вас уже со Светой познакомить успел?