Ну вот, люди по мере рассмотрения делаются все более странными: тут и множественные иерархии, и идея лидерства, и выборы, и непонятные, бессознательные критерии выбора лидера. Нырнем в политику.
Франс де Вааль в книге «Политика у шимпанзе» (Chimpanzee Politics)[389] ввел в приматологию термин «политика», использовав его в смысле «макиавеллиевского интеллекта»: как приматы (кроме человека) разными сложными социальными манипуляциями стараются контролировать доступ к ресурсам. В книге приводятся свидетельства их поистине гениальных маневров.
А ведь «человеческая» политика по сути представляет собой примерно это же. Но я буду использовать данное понятие в более узком смысле – как описание борьбы сильных мира сего, вооруженных разными представлениями об общественном благе. Отставим в сторону либералов с их обвинениями в адрес консерваторов, что те, мол, воюют с бедняками. И консерваторов тоже, кричащих на всех перекрестках о либералах, предающих семейные ценности. Будем считать, что все они искренне желают людям добра, но только в их представлении к добру ведут разные дороги. В этом разделе мы сосредоточим внимание на трех аспектах:
а) Является ли политическая ориентация внутренне последовательной (т. е. связаны ли внутренней логикой взгляды на военные действия в Гдетостане и на наказание за разбрасывание мусора на улице)? Быстрый ответ: обычно да.
б) Является ли подобная непротиворечивая политическая ориентация результатом действия глубинных, бессознательных факторов, имеющих самое малое касательство к реальным политическим проблемам? Именно так.
в) А можем ли мы как-то распознать биологические процессы за этими факторами? Конечно.
Внутренняя непротиворечивость политической ориентации
В предыдущей главе мы видели, что склонность к делению на Своих и Чужих поразительно последовательна: люди, которые неприязненно относятся к Чужим на основании экономических различий, с вероятностью больше случайной будут неприязненно относиться к ним и по культурному признаку, и по историческому и т. д.{721} То же и здесь: взгляды на социальную, экономическую и международную политику составляют единое целое. Карикатура из журнала The New Yorker забавным образом иллюстрирует данную ситуацию (про карикатуру мне рассказал политолог-психолог Джон Джост): женщина вертится перед мужем в новом платье и спрашивает: «Я выгляжу в этом платье республиканкой?» Еще один пример касается весьма авторитетных убеждений Леона Касса, специалиста в области биоэтики. Он не только высказывался резко отрицательно против клонирования человека, считая его «отвратительным», но находил таким же «отвратительным», когда люди на улице слизывали мороженое из вафельного стаканчика, и называл это «кошачьими повадками». К этому мы еще вернемся – и к «кошачьему» слизыванию мороженого тоже. Устойчивая последовательность взглядов указывает на то, что политическая идеология лишь одно из проявлений какой-то более общей, основообразующей идеологии. Как мы вскоре увидим, такое предположение помогает объяснить, почему у консерваторов чаще, чем у либералов, в спальне хранится запас чистящих средств.
Естественно, невозможно ожидать от человека абсолютно непротиворечивой целостности политических убеждений. Либертарианство представляет собой смесь социального либерализма и экономического консерватизма; а черная баптистская церковь, наоборот, продвигает экономический либерализм и социальный консерватизм (например, отрицает и права геев, и тот факт, что права геев есть составная часть гражданских прав человека). Кроме того, ни одна из крайних политических идеологий не является монолитной (невзирая на это, я далее буду употреблять слова «либеральный» и «левый», а также «консервативный» и «правый» как взаимозаменяемые).
Тем не менее кирпичики, из которых строится политическая ориентация, неизменны и внутренне непротиворечивы. И если мы одеваемся как республиканцы или слизываем мороженое как демократы, это не просто так, в этих сравнениях кроется вполне определенный смысл.
Бессознательные факторы, лежащие в основе политической ориентации
Если считать, что политическая идеология есть одна из манифестаций более глубинных внутренних сил, которые влияют на все – от выбора чистящих средств до слизывания мороженого, – то можно ли выявить те психологические, эмоциональные и когнитивные признаки, по которым различаются правые и левые? Попытки ответить на этот вопрос дали совершенно замечательные результаты. Я попробую привести их здесь в относительно структурированном виде.
Интеллект
Вот для разминки нечто провокационное. Начиная с работ Теодора Адорно 1950-х гг. люди считали, что сниженные интеллектуальные способности предвещают приверженность консервативной идеологии{722}. Результаты некоторых, но не всех исследований это подтверждают. Более устойчивой оказалась связь между невысоким интеллектом и определенным подвидом консерватизма, а именно правым авторитаризмом (ПА, любовь к иерархии). В одном весьма тщательном исследовании провели опрос более 15 000 респондентов в США и Великобритании. И что важно, зависимость между низким IQ, ПА и межгрупповыми предубеждениями оказалась значимой даже с учетом различий по уровню образования и СЭС. Обычное и убедительное объяснение этой зависимости заключается в том, что ПА дает простые ответы, идеально подходящие людям со сниженной способностью к абстрактной логике.
Стиль мыслительного процесса
В литературе на эту тему обсуждаются две обширные темы. Первая связана с тем, что правые чувствуют интеллектуальный дискомфорт в ситуации неопределенности; об этом ниже. Другая охватывает взгляды ученых, полагающих, что левые думают… э-э-э… напряженнее и больше способны к тому, что психолог-политолог Филип Тетлок из Пенсильванского университета назвал «интегративная сложность».
В одном из исследований консерваторам и либералам предлагалось определить причины бедности у людей. И те и другие были склонны «винить» в этом личные качества человека («Они бедные, потому что ленивые»). Но такой вывод делался только тогда, когда ответ нужно было дать быстро. Если времени на раздумья давалось больше, то ответы либералов дрейфовали в сторону ситуационных объяснений («Ой, нет, ведь в мире все устроено против бедных»). Иначе говоря, консерваторы как начинали отвечать «из глубины души», так и придерживались этой тактики, а либералы сначала отвечали «в глубине души я считаю…», а потом обращались за ответом «к голове»{723}.
Разные стили осмысления событий простираются далеко за пределы политики. Расскажите консерваторам и либералам про парня, который отдавил ногу партнерше, пытаясь выучить танец. И те и другие сразу же свяжут отдавленную ногу с личностными качествами этого парня – скажут, что он неуклюжий. И только со временем либералы проведут атрибуцию (приписывание причин) по категории сопутствующего контекста, ситуационно: может, танец был очень сложным.
Естественно, подобная дихотомия не является четко очерченной. В скандале с Моникой Левински правые винили президента Клинтона, т. е. проводили атрибуцию по личностным качествам («Билл Клинтон – дрянной человек»), а левые – ситуационную атрибуцию («Это был заговор правых»); что же касается Уотергейтского скандала и президента Никсона – там все было как раз наоборот. Тем не менее такое разделение прослеживается вполне надежно.
Откуда берется эта разница во взглядах? И либералы, и консерваторы могут одинаково хорошо мыслить логически, отстранившись от внутренне интуитивных личностных атрибуций: если их попросить, то они прекрасно и без всяких эмоций изложат взгляды противоположной стороны. Но по всей видимости, либералы сильнее мотивированы выдвигать ситуационные объяснения.
Почему? Некоторые полагают, что тут замешано большее уважение к мыслительному процессу, хотя это предположение вскоре превратилось в ничего не объясняющую тавтологию. Линда Скитка из Иллинойсского университета сделала упор на то, что для либералов мгновенная атрибуция по личностным качествам сразу ощущается как негармоничная, идущая вразрез с их принципами; поэтому они настроены на поиск позиции, внутренне более согласованной. В отличие от них консерваторам не обязательно прибегать к контексту, искать объяснения в сложившейся ситуации, т. к. они не ощущают никакого диссонанса.
В этом есть логика, но мы сразу вынуждены спросить: какой пункт либеральной идеологии является причиной этого самого диссонанса? Как мы увидим дальше, ею окажутся факторы, имеющие мало общего со стилем мыслительного процесса.
Эти результаты позволяют предположить, что проще заставить либерала думать как консерватор, чем наоборот{724}. Или, применяя уже знакомую нам терминологию, скажем, что если увеличить когнитивную нагрузку[390], то люди будут склоняться к консерватизму. Необходимость очень быстро дать оценку чему-то эквивалентна увеличению когнитивной нагрузки. Схожим образом люди становятся более консервативными, когда устают, испытывают боль, сосредоточены на решении других задач или когда у них уровень алкоголя в крови увеличен.
Из главы 3 мы помним: чтобы совершить волевое усилие, необходима энергия – спасибо лобной коре, требующей глюкозы. Любопытно проследить по результатам исследований, как голодные люди становятся менее щедрыми в экономических играх. А вот и поразительный пример из реальной жизни (в приведенном выше графике): исследователи пронаблюдали, как принимаются решения в суде. Из 1100 судейских решений заключенным назначали условно-досрочное освобождение в 60 % случаев после того, как судья пообедал, и почти не освобождали прямо перед обедом (также обратите внимание на неуклонное уменьшение количества решений в пользу заключенного в течение дня – по мере того как судьи устают). Фемида, может, и слепа, но точно прислушивается к урчанию в животе