ь другие вещи, которые очень активны. Там царит невинность. В клетках ещё есть живое качество. Но оно уничтожается родителями, уничтожается обществом, уничтожается всеми окружающими. Вы когда-нибудь говорили с детьми? Дети спрашивают нас: «Что это?» и «Что то?». И потому вы говорите: «Это цветок, это цветочный горшок, это тюфяк, это книга». И так ребёнок повторяет снова и снова, пока не связывает слово с объектом. И с этого момента мы всегда связываем объект только со словом. И мы теряем способность смотреть на вещи как они есть.
Возьмём пример пищи. Когда вы что-нибудь едите, вы едите свои воспоминания, свои идеи, посредством чего уничтожаете возможность того, что может с вами делать пища. Вы помещаете в свой желудок идеи, вы помещаете в него теории. Скажем, вы никогда не ели манго. Я даю вам манго и даже не говорю вам, что это такое. Как только вы видите его цвет, вы соотносите его с персиками, которые вы ели до этого. Чувствуя его вкус на языке, вы стараетесь вспомнить все вкусы, похожие на этот. Так процесс продолжается, и вы ничего не едите. Возможно, когда вы что-нибудь едите впервые, вы получаете от этого наслаждение. Во второй раз вы вообще не получаете наслаждения ни от чего. Нет никакого наслаждения. Мы вообще не получаем наслаждения — мы живём в мире удовольствия. Удовольствие означает момент повторения. Я хочу, чтобы конфеты имели точно такой же вкус, как раньше. Поэтому я ем свои воспоминания — я не ем вещь, которая есть.
С: Первый процесс — это думать желудком. Это мне известно.
Юджи: Вкус.
С: Я уверен в этом, потому что когда взрослый человек что-либо пробует на вкус, он знает, что может думать желудком. Первое впечатление, первое признание исходит от желудка. Я в этом уверен, потому что пробовал достаточно раз, чтобы знать это состояние.
Юджи: Понимаете, если бы для вас было возможно есть — не важно что, будь то макароны или что угодно ещё, — если вы можете есть без того, чтобы действовала эта мысленная структура, тогда вы едите. Вместо этого, как только вы что-нибудь едите, вы начинаете распознавать вкус — солёный он или сладкий. Но без этого процесса, всё время функционирующего внутри вас, вы будете чувствовать необычайную безмятежность. Это обусловлено физическим действием… кровь устремляется к желудку, потому что желудку нужна кровь. Если я думаю, когда ем, то думаю потому, что узнаю вкус, я вспоминаю, что мне нравится и не нравится, — весь этот процесс мышления продолжается. Я одновременно думаю и ем. Вот почему некоторые религиозные системы запрещают говорить. Это не помогает, поскольку даже если я не говорю, я внутренне думаю. Мысли продолжаются всё время. Так что нет никакого наслаждения.
Поэтому если человек может есть, не думая, кровь устремляется к желудку. Когда вы что-нибудь едите, желудку нужна кровь. Поток крови к желудку вызывает необычайный покой, выходящий за пределы понимания. Есть наслаждение — чистое наслаждение. Но то, что имеет место в вашем случае, — это удовольствие. Удовольствие — это повторяющийся процесс. Я ничего не говорю против удовольствия. Это повторяющийся процесс, и потому он истощает чувства. Но здесь (в случае Юджи) чистая и простая жизнь со своими чувствами в максимально возможной степени.
Что я пытаюсь делать — это помещать вас в то состояние неосознавания. Это исследование происходит при совершенно другом образе жизни с вашими чувствами. Это означает, что вы позволяете этим чувствам действовать их собственным образом. Здесь нет ничего мистического. Это вообще не имеет отношения к мистицизму. Это чистое и простое функционирование чувств в максимально возможной степени.
Глаз смотрит. Понимаете, глаз обладает панорамным видением вещей, поскольку он воспринимает всё полностью. Вы можете заметить, что я не моргаю. Рефлективное действие отсутствует. Поэтому имеет место полное внимание к тому, на что я смотрю. Врачи-офтальмологи говорят вам, что веки обязательно должны моргать. Это не обязательно. Рефлекторное действие означает, что вы испуганы. Они говорят, что это защита от страха[5]. Но когда я смотрю на объект, мои веки вообще не моргают. Даже рефлекторные действия претерпевают преобразующее изменение. Поэтому ты смотришь на вещи всем своим существом. В этом участвует всё твоё существо, а не просто ум, не просто мышление.
Между тобой и объектом имеется своего рода осмос[6]. Движение собаки порождает движение внутри вас. Не называйте это единством жизни. Это не то, что вы думаете. Имеется живой контакт с тем движением. Движение там и движение внутри вас это одно и то же — не в мистическом смысле, поскольку на глаз ничто не влияет. Я никогда не называю это собакой. Если я называю это собакой, значит, вмешалась мысль. Иначе ты наблюдаешь эту вещь как субъект, который раньше никогда не видел такую сцену. Не то чтобы я не знал, что это собака. Если вы спросите меня, что это такое, я скажу — это собака. Возможно, это пудель или что угодно другое. Налицо вся подоплёка. Доступная вам подоплёка — всё научное знание, не только ваше, но и всего человечества. В этом нет ничего мистического. Это чистое и простое функционирование человеческого организма на максимуме его возможностей.
С: Утром вы говорили о человеческом инстинкте. Отличается ли он от животного инстинкта?
Юджи: Человеческий инстинкт? Мы не дали человеческим инстинктам возможности развиваться, поскольку не знаем, как они начинают функционировать. Мы так напуганы, мы так привыкли к этой жизни в этом мире идей, мыслей и воспоминаний; все окружающие — всё общество — заинтересованы в продолжении этого. Так что вы хотите помещать себя в эту структуру общества. Вы это приняли и вы принимаете непрерывность, потому что хотите продолжаться. Мы прошли долгий путь от пещерного человека.
Для того чтобы позволить этому — естественному состоянию — случиться, нам необходимо вернуться. Это завершённый цикл. Мы были в изначальном, первобытном состоянии бытия. Однажды мы должны вернуться. Не то чтобы мы действительно пошли обратно, но мы должны прекращать все наши достижения с помощью всей мудрости, которую приобрели. Чтобы создавать всё это, человеку было необходимо бороться против природы. Дикарю было необходимо развивать этот интеллект и работать так, как он работал. Всё созданное нами — результат этого интеллекта, результат мышления. Глупо отмахиваться от этого и говорить, что всё это чепуха. Время нельзя повернуть вспять. Но отдельному человеку необходимо понимать, как он функционирует, и класть конец этой миллионнолетней подоплёке. Эта подоплёка придёт к концу, когда вы остановитесь. И тогда вы придёте в то первобытное состояние без примитивизма, без животного инстинкта, и это — ваше естественное состояние бытия.
3
Поиск всегда бывает в терминах завтрашнего дня: бесполезность методов и техник. * Структура мышления и привязанности. * Ви́дение — это окончание
Юджи Кришнамурти: Понимаете ли вы абсурдность поиска? Поиск чего? Поиск всегда бывает в терминах завтрашнего дня. Мы ищем время; мы разыскиваем завтрашний день. Поскольку это не горит сегодня, мы познаем завтра.
Пол: И этот разрыв, как вы говорите, нужно заполнять системами.
Юджи: Да, системами. Время — это система, разве нет? А мышление — это время. Этот поиск, сэр, продолжался сорок лет.
Пол: А можете ли вы с определённостью сказать, что все эти сорок лет были истрачены впустую?
Юджи: Из-за этого времени, из-за всего этого занятия поиском.
Пол: Но всё, что вы увидели и с чем соприкоснулись, возможно, каким-то образом связано с тем, что вы сделали за эти сорок лет?
Юджи: Нет. Моя прошлая жизнь, моя борьба, мои открытия бесполезны для кого-то другого.
Пол: Так что, они ничего не стоят?
Юджи: Ничего. Никто ничему не научится из того, как я жил и работал. Так что моя биография вообще не имеет никакой ценности ни для кого. Глупо исследовать чьё бы то ни было прошлое.
Пол: В определённом смысле кажется интересным исследовать прошлое, чтобы выяснять, где и как развивались определённые мысли и действия, почему человек таков, каков он сегодня. Это то, что делают психоаналитики.
Юджи: Допустим, я говорю вам, что весь этот психоанализ — чушь.
Пол: Да, он кажется чушью, поскольку в некоторых отношениях…
Юджи: Да, возможно, он будет помогать больному человеку. Я не знаю. Но все психологические теории вообще несостоятельны.
Пол: Потому что то, что они извлекают из подоплёки, выражается в терминах так называемого сознания…
Юджи: Но интересно ли вам выяснять самому? Я хочу выяснять сам. Поэтому я проверил все психологические теории. От всех них нет никакого толку, равно как от всех религиозных утверждений всех религиозных учителей. Но каким образом выяснять самому? Мне хочется знать самому. Вы знаете, необходимо именно это — горение. Мне приходится выяснять самому; мой вопрос был таков: есть ли в этом вообще что-то? Быть может, Будда — обманщик, быть может, Иисус — обманщик… и все религиозные учителя. Все они слишком далеки от меня: мы не знаем никого, кто живёт здесь. Здесь мы слушаем Дж. Кришнамурти — 800 человек приходят и слушают его. Если вы спросите их, 800 человек дадут 800 разных вариантов того, что там происходит. Слушают ли они одного и того же человека? Мы слушаем самих себя. Так что этот вопрос всегда меня волновал. Эти люди вокруг меня — обманщики. Они повторяют всё то же самое, что любой мог бы прочитать в книге, говоря людям, что это их опыт. Да, мы все переживаем опыт. Он становится нашим — знание становится нашим. Так что постепенно, завтра, в следующей жизни, я выясню, я достигну… это меня вообще не интересует. Поэтому если вы не можете это мне дать, если никто не может это мне дать, нет никакой внешней силы, способной это делать, что я буду делать? Вы видите затруднение? Я должен выяснять сам.