В таком смысле я говорю, пожалуйста, бога ради, прекратите это и просто слушайте меня, потому что это может оказывать какой-то эффект — не потому, что я очень продвинутый и важный, а потому что слова приходят из другого источника. В этих словах есть разум, который не может копировать машина и я не могу воспроизводить завтра и который не может передавать вам печатное слово.
Хислоп: Да, но это кажется мне практичным; я не знаю, так же ли это для вас или гуру вроде Саи Бабы. Во-первых, западный ум не натренирован в памятовании. Мой ум продолжает наполнять целый ряд других впечатлений. И то, что кажется очень важным, забывается. Так что если ты записываешь, то возвращаешься к записи и ухватываешь это снова.
Второй фактор: если человек не использует диктофон, он пытается запоминать то, что он слушает. Если работу запоминания выполняет диктофон, и вы не делаете заметок на бумаге или в уме, то слушаете в полной мере и настолько внимательно, насколько можете, стараясь понимать. Мне кажется, что диктофон приносит практическую пользу любому.
Юджи: По мне, это вообще не слушание. То, что я пытаюсь вам передать, — это необходимость ослабить власть памяти в вашем осознавании. Это нечто совершенно противоположное.
Это нечто совершенно противоположное потому, что цель нашей беседы — передавать вам, если я могу, необходимость ослабления власти памяти над вашим слушанием, или всем, что вы до сих пор слушаете. В любом случае, если вы это делаете, то вы это делаете. Не то чтобы я был против того, чтобы это делать или не делать. Моя цель в этой беседе — только передавать вам, что вы должны ослаблять власть мышления.
Виктория: Но всё же повторное прослушивание беседы могло бы помогать человеку прояснять что-то для себя.
Юджи: Нет, нет, это не ясность мысли. Хорошо, я вам объясню. Она приходит ко мне очень часто и говорит — как жалко, что у неё нет с собой диктофона; то, что я говорил вчера, было замечательно. Я прекрасно понимаю проблему. Но то, что я пытаюсь вам передавать, в точности противоположно этому. То, что вы пытаетесь из этого получить, это ясность мысли. Когда вы снова слушаете это завтра, то можете думать, что вы что-то упустили, когда слушали меня вчера. Но вам следует знать, что в обоих случаях вы слушали в точности тем же самым образом, потому что там задействуется один и тот же ум.
Я не знаю, понимаете ли вы это. То, что я здесь делаю, — нечто совершенно противоположное. Я не ожидаю от вас понимания, скорее, я хочу от вас прекращения самой этой попытки понимать, прекращения этой деятельности, этого движения, которое уводит вас прочь от того, что есть.
Виктория: Вы предлагаете нам пускать всё на самотёк, расслабляться?
Юджи: Давайте не смешивать разные вещи. Это не то. Понимаете, я ничего не даю. Есть некий разум, действующий во мне. Это объяснение, но суть в том, что это очень трудно передать, поскольку это свободный канал — тут нет никаких шлюзов. Вы же пытаетесь прояснять для себя эти перспективы. Это препятствует тому же самому [разуму], действующему в вас. Не то чтобы вы собираетесь что-то от меня получить. Вы препятствуете тому же самому разуму, исходящему из вас. Дело не в том, чтобы слушать меня. Вместо того чтобы прекращать эту деятельность, происходящую в вас, вы сами препятствуете этому, пытаясь прояснять свои собственные мысли.
То, как это исходит из меня, без препятствий со стороны какой бы то ни было силы или любого вмешательства, вы пытаетесь понять, разделяя это на части, чтобы прояснить вещи для самих себя. Эта ясность мысли и есть то, что удерживает его (это состояние бытия в вас) запертым внутри. Вы всё ещё усиливаете это и удерживаете его всё дольше и дольше. Если вы способны освободиться от всего этого, оно появится.
Точно так же как это течёт во мне, этот поток начнёт течь и из вас.
Хислоп: То, что вы говорите, очень важно понимать. Поэтому если я не понимаю то, что вы говорите сейчас, я буду продолжать делать то же самое. И вы утверждаете, что если я не понимаю этого в данный момент, то диктофон не даст мне этого позднее.
Юджи: Всё человечество в беде. Вы — спаситель человечества. Но вы не хотите ничего из этого. То, чего вы хотите, это полностью, абсолютно другое. Это нечто слишком опасное. Оно всё уничтожит.
Если это то, чего вы хотите, ладно, выберем это, вы и я вместе, и пойдём до конца, куда бы это вас ни вело. Я не знаю, куда это вас поведёт. Это будет нечто совершенно другое. Возможно, это не то, чего вы хотите, но это введёт вас в какое-то состояние бытия, в котором вы предложите что-то новое. Когда вы это откроете, оно будет вашим. Оно обязательно должно в вас быть. Именно до этого этапа Дж. Кришнамурти — тоже часть вас. Но когда уходит всё прошлое, когда остались позади все четырнадцать миллионов лет, Дж. Кришнамурти тоже уходит.
Вы слушали его так много лет. Он помогал вам. Возможно, действительно помогал. Я не сентиментален, когда говорю, что он, возможно, повлиял на мою жизнь во время моего путешествия. Он поставил меня на верный путь. Он указывал, что путь, по которому идёте вы, — неверный. Возможно, я там остановился; вот и всё. Я не спрашивал его, каков следующий шаг. Я не просил его ставить меня на верный путь. Мне неинтересно спрашивать: «Почему я стою на неверном пути? Ведь это, кажется, путь, по которому прошли все другие».
Он также говорил мне: «Тебе никто не может помочь. Я не могу тебе это дать, для меня невозможно дать это тебе». Поэтому, если он не может это дать и я не могу это получить, если всё моё знание, весь пережитый мной опыт не поможет, тогда что? Что же это? Вопрос остаётся во всей своей остроте. Он жжёт и жжёт, и ты сдаёшься.
Это не значит, что ты бросаешься в другую крайность. Речь вообще не идёт о том, чтобы куда-то возвращаться. Ты не можешь возвращаться. Понимаете, я должен остановиться здесь. Вперёд пути нет; вперёд идти некуда.
Я в этой точке. И эта точка — всё, что есть, и если ты прорываешься, значит, ты сделал что-то новое. Ты что-то добавил к человеческому сознанию, которое является твоим собственным. Так что если кто-то проводит со мной два или три года, то ему придётся избавиться и от меня тоже. Это помеха. Он добавляет ещё больше проблем к уже существующим. Будут приходить Дж. K. и Юджи К. и кто-то ещё, и вы будете продолжать добавлять. Это будет становиться всё более и более трудным. Поэтому больше никаких Кришнамурти, больше никаких Юджи К. — с меня хватит. Вот как я намерен остановиться здесь и посмотреть, что происходит. Что может произойти? Это не будет наихудшим. У меня должны быть основные потребности — пища, одежда и кров. Не важно, живёшь ли ты во дворце или в маленькой хижине — это не имеет никакого значения.
Но если ты не жаждешь получить это любой ценой, то это пустая трата времени. Ты упускаешь оба мира. Ты не можешь это иметь и не способен наслаждаться жизнью обычного человека, и ты ужасно страдаешь. Ты всё время чувствуешь сожаление, что ничего не достиг в своей жизни. Так что ты упускаешь и то и другое.
В том, что касается меня, это единственная реальность. Нет никакой другой. А реальность, о которой вы говорите, несуществующая. Она вообще не существует, кроме как в вашем воображении. Так что если ты прямо смотришь в лицо тому факту, что ничего другого нет и это единственная реальность, то, возможно, у тебя есть шанс.
Виктория: Да, ты должен смотреть в лицо самому себе…
Хислоп: Следует продолжать это с того места, где ты находишься…
Юджи: Где я нахожусь сейчас. Я не могу отменить своё прошлое. Это есть — и сегодня я ничего не могу с этим поделать.
Хислоп: И когда ты осознаёшь, что не можешь, ты сделал важный шаг вперёд.
Юджи: Нет вообще никакого шага, который нужно делать, не говоря уже о первом шаге. Из этой точки нет какого бы то ни было движения.
Хислоп: Кроме того, Юджи, мне кажется, что можно было бы быть достаточно осознающим и не попадаться на очевидные иллюзии и очевидные ошибки. Мы ответственны за то, что это делаем. Поэтому нам нужно видеть причину для бдительности и причину для продолжающегося различения.
Юджи: Понимаете, это есть. Если я способен сказать «точка», и что я подобен Будде — это не то что ты будешь сидеть под деревом сорок девять дней и скажешь это, — и начиная с этого момента с моей стороны нет никакого движения. Тогда это обладает собственной силой. Вот что я говорю — оно различает само себя.
Хислоп: Тогда ты видишь очень многое.
Юджи: Ты должен это видеть и тогда ты сам осознаешь это движение.
Двенадцать лет назад я сказал себе, что это конец. Я не собираюсь читать в своей жизни никаких книг. Достаточно того что я уже прочитал. За последние двенадцать лет я не прикоснулся ни к одной книге, за исключением журнала «Тайм» — просто для того чтобы знать, что происходит в этом мире. Множество людей говорили, что я должен прочитать «Заметки о жизни» Дж. Кришнамурти, что они замечательные. Я уже слышал достаточно этих разглагольствований Дж. Кришнамурти. Я прочитал несколько отрывков, вот и всё. Но ни одна книга ничего не стоит. За исключением книг, которые необходимы, чтобы зарабатывать на жизнь. Это другое дело. Я не собираюсь читать никаких книг. Я не получу ничего ни из какой книги, ни от какого учителя. С этим покончено.
Виктория: Вы говорите, что никто не может помочь?
Юджи: Никто. Если я ищу помощи, значит, я не уверен. Я буду смотреть вокруг, надеясь, что кто-нибудь где-нибудь, возможно, протянет мне руку помощи. Все подлинные учителя будут говорить вам в точности то же самое. Только обманщики говорят вам — следуй этим путём и ты достигнешь своей цели. Но настоящий, подлинный, искренний человек, находящийся в этом состоянии бытия, скажет вам в точности то же самое. Это то, чему никто не может научить и никто не может научиться у меня.