- Мне кажется, профессор, что нам нужно поговорить, - сказал он и сел в кресло, убрав с него какие-то вещи Мольнара.
- Я уже давно жду этого.
- У меня не получалось прийти раньше, потому что я не знал результатов анализов и тестов. Зато теперь у меня есть полное представление о состоянии вашего здоровья.
- Полное?
- Да. Мы проверили все очень тщательно. Оказалось, что мое первоначальное заключение было правильным. Состояние вашего организма не допускает возможности трансплантации автономного сердечного органа.
- Как это понимать?
- Сейчас ваше сердце приводится в движение энергией извне, вырабатываемой генератором силового поля, здесь, в институте. Поэтому вам нельзя покидать институт.
- И вы не собираетесь пересадить мне автономное сердце?
- Нет.
- Я люблю прямые ответы. Но вы совершили преступление. Я не давал согласия на такую операцию.
- Я спасал вам жизнь. Мне пришлось выбрать ту систему искусственного сердца, которая у меня имелась. Вам так же хорошо, как и мне, известно, что по этой причине ни один суд не станет взыскивать с меня денежный штраф.
- Но я имею право требовать замены этого сердца.
- Конечно. Если вы выплатите стоимость автономной системы, а также операции по ее трансплантации.
- Это нереально. И вы об этом знаете, Эгберг.
- Знаю.
- Итак, как долго вы собираетесь продержать меня здесь, в институте?
- Отключить ваше сердце я не могу, поскольку это приводит к угрозе жизни пациента и запрещается законом. Разумеется, я бы мог передать вас в любой из государственных институтов, но такая возможность ввиду нашего многолетнего знакомства в расчет не входит.
- Значит, до смерти?
- Будем говорить откровенно, у вес совсем не блестящие перспективы, профессор.
- Не стоит обсуждать эту тему. Я отдаю себе отчет в том, что мне долго не протянуть.
- Я говорю об этом не без некоторого умысла. Оставшаяся часть вашей системы кровообращения и почки в плохом состоянии. Кроме того, я подозреваю опухоль печени. В общем, два, от силы три года.
- На большее я и не рассчитывал.
Мольнар встал, чтобы включить свет. В комнате было уже темно, и он не видел лица Эгберга, но знал, что разговор еще не окончен.
- Садитесь, профессор. Осталось совсем немного. Я вас не задержу.
Мольнар заколебался и опустился в кресло.
- Я хочу вам кое-что предложить, профессор. Эгберг говорил тихо. Трансплантация вашего мозга более молодому и здоровому телу, абсолютно здоровому телу. Экспериментальная операция. Насколько мне известно, в мире сделано всего несколько подобных пересадок. Разумеется, за результат трудно поручиться.
- Доктор Эгберг, - Мольнар прервал собеседника, - вы издеваетесь надо мной? Вам уже давно известно, что я об этом думаю.
- Теоретически - да, но ведь здесь речь идет о вашей жизни.
- И вы вообразили себе, будто ради нескольких лет или даже ради нескольких десятков лет жизни я соглашусь на это? То, что вы мне предлагаете, - обыкновенное, заурядное преступление.
- Ничего подобного! Один человек умирает, потому что в его теле все еще может служить жизни, и только мозг отказывает. А у другого при никуда не годном теле мозг работает исправно. И из этих людей, двух наполовину мертвых я создаю одного - здорового. Создаю человека! Человека, которого не было.
- Вы лишены воображения, доктор. Это тоже изъян... А если мозг, пересаженный в новое тело, не захочет умереть с этим телом и будет искать еще одного, очередного носителя, а потом еще одного? Всегда иметь в запасе два с лишним десятка лет, до смерти самого мозга, вы никогда об этом не мечтали? Поменяв пять-шесть носителей, этого можно добиться. Никакой физической старости. Молодость, вечная молодость в очередных телах.
- Вы преувеличиваете, профессор. Останутся определенные правила...
- Так всегда можно сказать, но это ничего не меняет. Паразитировать на собственном виде - на это в действительности направлены ваши эксперименты.
- Я уже слышал это больше десяти лет назад.
- Как видите, я не изменил своего отношения. А теперь прошу вас выйти.
Потом Мольнар долго не мог заснуть. Он думал о человеке, в тело которого Эгберг хотел пересадить его мозг. Скорее всего это был мужчина, молодой мужчина, и Эгберг в записи электрической активности его мозга заметил те изменения, которые предшествуют смерти. У него наверняка были друзья, семья, он читал спортивную хронику и, когда хотел побыть в одиночестве, заплывал в море далеко от берега.
Мольнар перевернулся на другой бок, потом встал, прошел в ванную и открыл кран с холодной водой. Он сунул голову под воду и почувствовал, как она заливает ему нос и уши.
Мольнар уже почти заснул, но потом вдруг появился Эгберг и стал расспрашивать, когда он в последний раз видел Маг. И тогда профессор уже знал, что войдет в бункер один.
Он без колебаний вошел туда на следующий день рано утром. Мольнар не мог больше ждать. Он знал, что Эгберг не откажется от своих планов. Сделал два шага вперед. Потом остановился. Он уже чувствовал, что задыхается. Это страх, подумал Мольнар. Но после этого он ощутил головокружение, сосущую тяжесть под ложечкой и понял, что уже не выйдет из бункера.
Мольнар проснулся и некоторое время лежал в темноте. Он заставлял себя думать и чувствовал, что это требует усилий, Мольнар помнил, как входил в бункер, что с того момента прошло много дней. Следовательно, состояние, в котором он находился, не было анабиозом, поскольку его мозг отмечал течение времени. Кроме того, остались какие-то обрывки наблюдений, но обрывки нереальные, которые расплывались, когда Мольнар сосредоточивался на них. Он дышал нормально, не чувствовал боли. Через минуту понял, что кто-то дотрагивается до его головы, а в вены на руке вводится какая-то жидкость. Неожиданно Мольнар стал видеть - с его глаз сняли повязку. Перед ним стоял Дорн.
- Вы меня видите? - спросил он.
- Да, - ответил Мольнар, но произнес это слово с усилием, по слогам.
- Вы меня хорошо слышите?
- Да.
Дорн выдернул иглы из его вен.
- Пожалуйста, попробуйте встать.
Мольнар поднялся. Суставы сгибались с трудом, и движения его были неcкoординированными. Он сделал два шага и зашатался.
-- Чувствуете слабость? - спросил Дорн.
- Нет. Я словно окостенел.
- Это из-за отсутствия координации. Вы приобретете ее в течение нескольких дней. А сейчас пройдемте в кабинет.
Дорн открыл дверь, и они направились в кабинет Эгберга. Эгберга там не было.
-- Вы спасли меня? - спросил Мольнар.
- Да.
- А Эгберг?
- Он оставил вам письмо. Пожалуйста, садитесь. - Дорн достал из внутреннего кармана пиджака запечатанный конверт и отдал его Мольнару. Если вы чувствуете себя хорошо, я перейду в соседнюю лабораторию. Ecли я буду вам нужен, пожалуйста, позовите меня.
Мольнар разорвал конверт. Письмо было написано от руки.
"Уважаемый профессор!
Это письмо служит продолжением нашего разговора, который мы тогда не закончили. Так вот - человеком, тело которого я хотел вам тогда предложить, был я сам. На эту минуту, если вы читаете мое письмо, пересадка удалась и вы являетесь мозгом моего тела..."
- Дорн! - крикнул Мольнар.
Дорн открыл дверь.
- Зеркало!
-- У меня все приготовлено. - Дорн дал ему небольшое зеркальце, и тогда Мольнар увидел в нем отражение лица Эгберга. Оно было каким-то другим. Через некоторое время Мольнар понял, что глаза у него свои собственные. Он отложил зеркало в сторону и принялся за письмо.
"...По моему убеждению, я поступил правильно. Состояние вашего организма я обрисовал во время нашeго разговора. У меня же обнаружилась опухоль мозга, растущая настолько быстро, что мне приходится спешить с пересадкой, поскольку я сам должен запланировать и подготовить операцию. Причины моего решения можно объединить в две группы: во-первых, личные, которые вы наверняка не поймете. Во всяком случае, если вы смиритесь с этой пересадкой, то вас ожидает, по моим предположениям, около двадцати лет жизни, возможность научной работы в институте, который станет вашей собственностью. В моем представлении это компенсирует некоторые обязательства, которые у меня были по отношению к вам. Устройством моих личных дел я вас не обременяю. От семьи я отъединился, отгородился, и материально она вполне обеспечена. Моя жена знакома с реальным положением вещей, и с ее стороны я не предвижу никаких возражений. Второй предпосылкой моего решения стал тот факт, что ваша профессиональная подготовка позволяет вам управлять институтом и в дальнейшем, а прежде всего осуществить наблюдения за субъективными ощущениями трансплантанта. Я бы подсказал вам, как составить доклад об этом случае. Разумеется, решение остается за вами.
Что касается течения операции, то ее осуществил Дорн вместе с приглашенным со стороны ассистентом. Записку с моим согласием на операцию вы найдете среди прочих документов; вы проходили в них как "тело жертвы несчастного случая". С точки зрения закона все в полном порядке, хотя законодатель явно не предусматривал для пересадки мозга такой комбинации. Кроме того, я полагаю, что любые другие возражения, которые могли найтись у вас против моего решения, настолько безосновательны, что в случае вашего несогласия вы можете в любую минуту уничтожить трансплантанта и умереть.
Из менее существенных дел мне остается прояснить только одно. Появление в бункере свидетельствует о том, что вы не верили в наличие силового поля, генерируемого в институте и питающего энергией ваше сердце. Ваши предположения верны. Такого поля нет. Ваше сердце снабжалось энергией от батареи с радиоактивными элементами, имплантированной вместе с сердцем. В то жe время ритм работы сердца регулировался снаружи, с помощью импульсов, передаваемых непосредственно генератором в институте. Когда вы вошли в бункер, синхронизация исчезла. Результат этого вы по