еальность этих двух элементов отошли в прошлое. (По иронии судьбы, Эйнштейн был первым, кто в них открыто усомнился, доказав в своих теориях относительности, что и пространство, и время могут деформироваться, сжиматься и даже разрушаться, становясь ничем, в зависимости от локальных условий.)
Но если время и пространство не являются надежными и независимыми сущностями, то как нам теперь визуализировать нашу Вселенную и свое место в ней? Как – и где – нужно представлять себе разворачивающиеся события?
Всякий раз, когда в научной дискуссии возникает термин «солипсизм», его стараются избегать, неизменно считая опасным понятием. Но узнать о причинах периодического появления этого термина совсем не трудно.
Словарь Random House Webster определяет солипсизм как «веру в то, что существует только личность или что может быть доказано существование только ее». Большинство людей, впервые столкнувшись с солипсизмом, отзываются о нем как о «нелепости». Однако такие уничижительные отзывы сходят на нет при более внимательном ознакомлении.
Каждый из нас слышал самое известное высказывание Рене Декарта: «Cogito, ergo sum» – «Я мыслю, следовательно, существую». Куда меньшее число знакомо с другой его цитатой: «Первое – никогда не принимать за истинное ничего, что я не признал бы таковым с очевидностью». Декарт был одержим поиском надежных доказательств, на которых строил свое мировоззрение.
Его главный вопрос, который служит отправной точкой для любого исследования природы реальности, был сформулирован так: «В чем, собственно, любой из нас может быть полностью уверен?» На протяжении всей истории всевозможные кажущиеся неопровержимыми утверждения о реальности, представляемые публике, выдавались за абсолютные истины, однако каждый раз обнаруживались лазейки или несоответствия. Декарт жил в XVII веке во Франции в сообществе мыслителей, которые стремились очертить объективную материальную вселенную, исключив из уравнений субъективного наблюдателя. Декарт был сам погружен в эту среду, но понимал, что никогда не сможет быть абсолютно уверен в природе материального космоса. Он рассуждал: как можно быть уверенным, что все им воспринимаемое – не продукт его разума? Целиком полагаться можно только на свой личный опыт.
Декарт был далеко не единственным, кто приводил такие аргументы, и не последним, кто сделал те же выводы. В XVIII веке епископ Джордж Беркли пережил те же откровения. «Единственное, что мы воспринимаем, – это наши восприятия», – сказал он. Своим знаменитым афоризмом он утверждал: мы лишь предполагаем, что такое восприятие соответствует определенному реальному миру объектов, внешних по отношению к нам. Отрицая независимое существование материальных субстанций или хотя бы какие-то определенные сведения о них, Беркли решительно порвал с популярной в то время рациональной философией, вызвав ярость у своих современников.
Разумеется, быть неуверенным в том, что нечто реально, не означает считать его нереальным. Но с появлением КТ и экспериментальных данных, что, по крайней мере, в квантовой сфере материальные объекты с определенными свойствами не существуют до момента нашего наблюдения, представление о Вселенной не как об объективной внешней реальности внезапно получило поддержку со стороны ученых, а не только философов, следовавших тропою логики в кроличью нору[12]. Как однажды заявил Хайнц Пейджелс, уважаемый физик-теоретик: «Если вы отрицаете объективность мира, но при этом не наблюдаете его и не осознаете (как это делают многие физики), то в конце концов вы скатитесь к солипсизму – убеждению, что ваше сознание – единственное в мире».
Вывод Пейджелса был верным. Только, согласно биоцентризму, единственным является не ваше сознание, а наше. Наша индивидуальная обособленность – иллюзия. Если пространство и время не существуют в абсолютном смысле, то каким образом мы можем думать о вещах как о разделенных? Есть одно единственное сознание. И «фокусное» (ваше переживание самих себя) на деле представляется единым сознанием, проявляющим себя различными способами.
Итак, действительно ли это солипсизм или его противоположность? Солипсизм и веру во всеобщее единство – «только я» и «не-я» – не так просто отделить друг от друга, как это кажется. Одно в некотором роде приводит к другому. Эти две концепции подобны скрученным волокнам одной нити.
Как уже говорилось ранее, когда в эпоху Возрождения в Европе началось распространение подобного рода мышления, оно уже сумело приобрести достойную репутацию. Еще в VI веке до н. э. философ Парменид пришел к выводу, что единственной бессмертной сущностью является природа Вселенной. Он также заявлял, что этот космос, который идентичен нашему сознанию и никоим образом не отделенный от нас самих, никогда не рождался и никогда не погибнет. И он невосприимчив к изменениям, по крайней мере на фундаментальном уровне. В своей поэме «О природе» он продекларировал абсолютный примат сознания, написав (за столетия до Декарта): «Осознавать и быть – одно и то же».
Однако братство единомышленников зародилась не там. Еще раньше Шанкара и другие индуистские авторы настаивали, что «всё едино» и это единство идентично самому себе. Чуть позже на первый план выступили различные ветви буддийской философии, и в первую очередь дзен-буддизм. Они заявляли, что так называемое просветление сводится к прямому восприятию единства. Обретение этого особого переживания сделалось основной целью практикующих восточные религии и остается таковым и сегодня как среди приверженцев этих религий, так и среди многочисленных последователей практики медитации. При восприятии «истины» медитирующий осознает, что не существует «я», как не существует и «других».
Если же речь идет о математиках недавнего времени, которые одобряют созерцание, то лучше всего подойдет фигура Шрёдингера, который был одним из основателей квантовой теории – и одним из самых строгих ее критиков. Об этом мы поговорим в следующей главе. Кроме того, он намного опередил остальных ученых в вопросе о связи между квантовой теорией и сознанием. Шрёдингер раньше других понял фундаментальную связь между базовой физикой Вселенной и основами восприятия реальности: «Каждый сознательный разум, который когда-либо говорил или испытывал переживание “я”, – и есть [тот, кто] управляет “движением атомов”».
Он обошел всех и в вопросе о неразделимости. Одна из проблем изначально состояла в том, что парадигма «всё есть одно» в представлении ученых находилась в резком противоречии с повседневным опытом отдельных сознаний. По большому счету, мои мечты – не такие, как ваши, и я не могу пошевелить пальцами ваших ног. Эта точка зрения, опирающаяся на здравый смысл, получила почти всеобщую поддержку в западной модели, предполагавшей очевидное присутствие бесчисленных точек контроля – по меньшей мере, отдельного телесного контроля, что затем подразумевает существование множества островков независимого сознания.
«Все это заблуждение, – настаивал Шрёдингер в работах, которые вызвали бы аплодисменты священников Варанаси[13]. – Даже то, что кажется нам множеством, является лишь серией различных аспектов личности этого единственного предмета, порожденных иллюзией».
Далее он пояснял: «Множественность, которую мы воспринимаем, есть только видимость; она не является реальной… Я скажу вам напрямую: общее количество умов – всего один. Я дерзаю назвать его неуничтожимым, поскольку он обладает своеобразной хронологией, а именно – такой ум всегда пребывает в настоящем моменте. На самом деле нет ничего до и ничего после. Есть только настоящее, и оно включает в себя воспоминания и ожидания».
Он любил также говорить: «Сознание – это единственное число, множественное число которого неизвестно». Поразительно, но здесь мы снова возвращаемся к солипсизму, или же к его пересечению с идеей всеобъемлющего единства.
Любопытно, что научная фантастика все чаще и чаще развлекает публику солипсистскими сюжетными линиями, сам термин не упоминая. В популярном сериале «Матрица» главный герой Нео представлен, по сути, как «мозг в колбе», чьи кажущиеся приключения в огромном внешнем мире созданы искусственно и на самом деле происходят исключительно в его голове. (На данном примере показан еще один внешний мир, о котором большинство людей не подозревают, но который держит их в плену.)
На модели голографической вселенной, которая все чаще появляется в научно-популярных журналах, природа объясняется как искусственная конструкция, как голограмма на банкноте, чьи воспринимаемые цвета, размерность, присутствие множества людей и других живых организмов в соединении со сложными, переплетенными сюжетными линиями – не более чем компьютерный код.
В таком контексте модели, основанные на едином разуме или сознании, уже не кажутся столь недосягаемыми. Безусловно, общее направление развития всех наук за последние 150 лет было нацелено на поиск единообразных толкований, что в результате привело к открытию многочисленных упрощений. В XIX веке электричество и магнетизм были признаны частями единого явления – и ящик Пандоры по унификации разных наук был открыт с призывом последовать этому примеру. В начале XX века Эйнштейн объединил сначала материю и энергию, а затем пространство и время, а теоретики середины XX века поставили себе задачу раскрыть условия, существовавшие в минуты и секунды после Большого взрыва. Они обнаружили, что три из четырех фундаментальных сил Вселенной изначально были объединены, а не существовали как отдельные сущности. В наши дни многие физики уже не делают различий между слабым взаимодействием и электромагнитным взаимодействием, вместо этого они оперируют так называемым электрослабым взаимодействием.
Так что теперь уже невозможно отрицать, что лежащее в основе единство всего, на которое указывали достижения науки в квантовой механике, было и остается основным предметом поиска, конечная цель которого еще не полностью реализована. Задача науки – доказать или опровергнуть роль наблюдателя, а также рассмотреть выводы, вытекающие из концепции единства, согласно результатам экспериментов последних 150 лет.