етырехмерном мире.
Сам генезис царства снов начинается с того простого факта, что все организмы спят. Мы просто не можем прожить бодрствующую жизнь, не делая даже редкого перерыва на сон, а эксперименты показывают, что лишенный сна организм гибнет. Сон состоит из периодов сновидений, называемых БДГ-сном[32], а также периодов без сновидений и БДГ. Проснувшись, мы часто вспоминаем свои сны, однако у нас нет никаких воспоминаний, что происходило во время фаз сновидений без БДГ.
Так происходит потому, что во время сна без периода БДГ волновой пакет распространяется настолько широко, что большинство его ветвей отделены друг от друга и между ними нет взаимодействия или запутывания. После пробуждения вы попадаете на одну из этих ветвей, воспринимая знакомый вам мир. Однако во время сна ветви распространяющейся волновой функции не являются полностью независимыми и отделенными, и вернувшись в согласованную реальность, память получает доступ к этим другим ветвям/мирам.
У каждого из нас есть свой опыт пробуждения после сна, который казался таким же реальным, как и наша повседневная жизнь, даже если образы и переживания сновидений были абсолютно незнакомы нашему бодрствующему «я». «Я припоминаю, – пишет один из авторов (Ланца) в своей статье в интернет-издании Huffington Post, – как я глядел на переполненный морской порт с людьми на переднем плане. Корабли отправлялись на битву. А еще дальше в море двигался линкор с антенной радара. Мой разум каким-то образом создал этот пространственно-временной опыт из электрохимической информации. Я мог даже ощущать гальку под ногами, объединяя этот трехмерный мир со своими “внутренними” ощущениями. Жизнь в том виде, как мы ее знаем, определяется этой пространственно-временной логикой, которая заманивает нас в ловушку во Вселенной, с которой мы уже знакомы. Как и в моем сне, экспериментальные результаты квантовой теории подтверждают, что свойства частиц в “реальном” мире также определяются наблюдателем».
Мы отвергаем сны, потому что они заканчиваются с нашим пробуждением, а также из-за их загадочности. Ученые, ведущие исследования сновидений на протяжении многих десятилетий, до сих пор не могут найти ответа, почему сны в первые несколько часов ночи собраны из событий последнего дня, а сны в более поздние часы куда более сюрреалистичны по своему содержанию. До сих пор специалисты не могут понять, почему мы видим сны всего около двух часов или почему эмоции, испытываемые во время снов, в подавляющем большинстве случаев негативны. Или почему пятиминутные сны, обычно в 11 часов вечера, превращаются в затяжные предрассветные грезы, длящиеся в десять раз дольше.
Но кратковременная продолжительность переживания – вовсе не причина им пренебрегать. Безусловно, мы не считаем, что наш опыт повседневной жизни менее реален, если он заканчивается, когда мы засыпаем или умираем. Да, мы действительно не помним события в наших снах так же хорошо, как те, что происходят в часы бодрствования. Пациенты с болезнью Альцгеймера плохо запоминают события, но это вовсе не означает, что их опыт менее реален. Или что люди, принимающие психоделические вещества, не ощущают физическую реальность во время своих «путешествий», даже если переживаемые пространственно-временные события искажены, или они мало что помнят, когда наркотик теряет свою силу.
Мы можем отклонить сны, сочтя их неправдоподобными, потому что, как обнаружили исследователи сновидений, они тесно связаны с определенными паттернами мозговой активности. Но разве часы бодрствования нереальны, раз они также связаны с нейронной активностью в нашем мозге? Разумеется, биофизическая логика сознания, во сне или наяву, всегда может быть прослежена до чего-то конкретного – в пространстве до нейронов или во времени до Большого взрыва.
Сны должны быть чем-то гораздо большим, чем спонтанное, случайное включение нейронов, на чем настаивают некоторые. Сновидение должно быть чем-то намного большим, чем простая активация случайных воспоминаний, уже содержащихся в нейросетях мозга. Это правда, что сны нередко содержат смесь эмоций и событий, ранее нами уже испытанных, однако во сне мы нередко сталкиваемся с людьми, лицами и действиями, с которыми сновидец никогда раньше не имел дела. Сон – это мимолетное, безостановочное повествование, нередко представляющееся нам таким же реальным, как и сама реальная жизнь. Разве мог этот гобелен поразительно сложных взаимодействий и сценариев быть результатом всего лишь случайных электрических разрядов? Во сне мы не просто наблюдаем «внешний мир» и пассивно запечатлеваем воспоминания в нашей нервной системе. Как может быть такое возможно для нашего мозга? Как получается, что все слагаемые переживания создаются с нуля? Заснув, мы не наблюдаем за событиями и не воспринимаем стимулы. Мы лежим в постели и спим, однако наш разум способен безупречно создавать новых людей и декорации, и все они без особых усилий взаимодействуют в четырех измерениях. Мы стали свидетелями поразительного феномена: наш разум способен превращать чистую информацию в динамичную многомерную реальность. Вы взаправду создаете пространство и время, а не просто действуете в нем, как персонаж в видеоигре.
Хотя нам куда проще оценить поразительную природу такого процесса, когда речь заходит о сновидениях – тот же самый процесс, который применим и к нашей бодрствующей жизни, и говорим мы о нем на протяжении всего повествования. Согласно биоцентризму, мы всегда не просто наблюдаем, но и создаем реальность.
Как и в «подлинной» жизни, в наших сновидениях коллапс волн вероятности является критическим компонентом многомерных реальностей, создаваемых разумом.
Мы вызываем коллапс волн вероятностей в наших снах тем же способом, что и во время бодрствования. Однако во время сна мозг имеет меньше ограничений – он может не подчиняться сенсорным входам, которые сами по себе ограничены физическими законами. Таким образом разум способен генерировать переживания, отличные от мира консенсуса, осознаваемого нами днем.
В главе 14 мы обсудили, как наличие расширенных сетей наблюдателей определяет структуру самой физической реальности. Во сне мы покидаем консенсусную вселенную и можем испытать альтернативную когнитивную модель реальности – очень и очень отличную от той, которую разделяют с нами другие наблюдатели в период бодрствования. В сновидениях тонкая структура волновой функции Вселенной вокруг нас делокализована, и потому в значительной степени нестабильна. Это объясняет, почему во сне мы нередко ощущаем в себе больше силы, а ценности наблюдаемых объектов, представляющих основу реальности, более ясны. В главе 14 мы также говорили, как наличие или отсутствие сети наблюдателей влияет на саму размерность Вселенной. В сновидении количество измерений также может меняться в зависимости от конкретной информации, задействованной в построениях ума.
Сны нередко бывают очень яркими, но Ланца вспоминает один свой особенный сон, который выделялся на фоне остальных. Качество картинки в этом сне нельзя было сравнить ни с чем, виденным ранее, – это все равно, как после зернистой старой кинопленки начать смотреть ленту в сверхвысоком разрешении. В этом сне он оказался в дополнительном пространственном измерении, за счет чего увидел (с кристальной ясностью) объекты как внутри, так и снаружи, которые он при этом наблюдал со всех сторон/направлений одновременно. Спустя примерно две или три минуты после пробуждения, прежде чем сон полностью исчез из его разума, он был в состоянии перемещаться туда и обратно между переживанием четырехмерной структуры (одно временное + три пространственных измерения) бодрствующей реальности и пятимерной конструкции (одно временное + четыре пространственных измерения) своего сновидения. Хотя некоторые из переживаний этой переходной фазы он помнит до сих пор, такой пятимерный мир не может быть испытан в четырехмерной консенсусной реальности, частью которой становится «я» и вы (и все, кто читает эту книгу).
Рис. 15.1. Каково это – оказаться в пятимерной реальности (одно временное + четыре пространственных измерения)? Сны демонстрируют способность разума конструировать многомерные реальности, как четырехмерную (одно временное + три пространственных измерения), так и даже пятимерную (одно временное + четыре пространственных измерения). Одним из проявлений последней является способность видеть внутреннюю и внешнюю часть объекта со всех пространственных перспектив одновременно в каждый момент времени.
Биоцентризм утверждает, что пространство и время являются инструментами разума, поэтому сны представляются лишь дополнительным доказательством истинности этого утверждения.
Если бы пространство и время действительно были внешними и физическими, как это принято считать, то как тогда удается создать нечто абсолютно неотличимое от них в своем сновидящем мозге?
В предыдущих главах мы разъясняли, что воспринимаемое как реальность есть результат коллапса волновой функции. Волновая функция – это математическое описание сознательного опыта, связанного с физическими измерениями и наблюдениями за миром. Мы вызываем коллапс волновой функции в это время, используя наши чувства зрения, слуха, осязания и так далее. В состоянии бодрствования мы проводим наблюдения довольно часто, почти непрерывно, и следовательно, многократно вызываем коллапс волновой функции, которая в противном случае (то есть при отсутствии наблюдений) начала бы распространяться в абстрактное гильбертово[33] пространство возможностей. Простая модель этого – хрестоматийный пример распространения волнового пакета, описанный в главе 10. Когда мы ложимся спать, наши наблюдения или измерения прекращаются, и волновая функция начинает распространяться и включать в себя множество возможных «миров» или переживаний. Именно тогда мы начинаем «создавать» любой из этих возможных миров, соответствующим образом вызывая коллапс волновой функции.