Тварь раскрыла сочащуюся слизью пасть и зарычала.
- Ну, давай же, - сказал я псине. И она словно ждала этого. Напряглась, словно перед прыжком. И как только она кинулась на меня, я двойным выстрелом отбросил ее на тротуар. Одна пуля попала ей в грудь, а другая - в голову, развалив ее на две почти идеальные половинки. Тварь лежала, скуля и подергиваясь, и мотала из стороны в сторону остатками головы, как будто шея у нее была бескостной. Тротуар заливала кровь.
Мы двинулись прочь.
Вдали раздался вой еще нескольких собак. Я понятия не имел, что ищу, но знал, что сразу пойму, когда увижу. И наконец, я нашел. Армейский магазин. Дверь была открыта, проход занесен листьями и песком.
Мы зашли внутрь и включили фонарики.
Витрины были перевернуты, ящик с военными наградами разбит... Но в остальном, магазин был относительно невредим, что в эти дни считалось большой редкостью. Отчего я пришел к выводу, что Сауз-Бенд довольно сильно пострадал от эпидемий.
- Карл? Закрой дверь. И чем-нибудь подопри, - сказал я. - Помоги ему, Техасец.
- Похоже, придется, - проворчал тот.
Я отвернулся.
- Джени, давай найдем место для ночлега. До рассвета еще шесть часов.
Все занялись тем, что им было велено, и потянулась долгая ночь.
4
К счастью, кроме лая собак и случайной возни крыс на улицах, нас никто не побеспокоил. В задней части магазина мы нашли складское помещение, где и расположились на ночь. Спали мы посменно.
Так прошла ночь.
Когда, наконец, наступил рассвет, разогнав ночные ужасы по норам, оказалось, что обнаруженный нами магазин - настоящая сокровищница. В подвале мы нашли еще одно запертое складское помещение, битком набитое полезными вещами. Мы вскрыли дверь монтировкой. Коробки с сухпайками, замороженная и сухая пища для походов, ящики с бутилированной водой и пачки таблеток для очистки воды. Спальные мешки и фонарики, водонепроницаемые дождевики и парки, одеяла и "аптечки". Наверху нашлась камуфлированная одежда всех размеров. Какая-то относилась к американской, какая-то - к британской армии.
Пока мы с Джени проводили инвентаризацию, Техасец Слим и Карл отправились на поиски нового автомобиля. Было слышно, как они переругиваются по дороге, выясняя, чья мать развлекла больше байкеров за одну ночь. Я был рад избавится от них. Это дерьмо продолжалось почти постоянно - придирки, споры и оскорбления. Именно этим они занимались и им это нравилось, но со временем это стало надоедать.
- Здесь полно всего, Нэш, - сказала Джени, стоя среди груд одеял, одежды и зеленых металлических ящиков.
- Возьмем только то, что нам нужно.
В эти дни существовало неписанное правило. Не было никакого смысла жадничать. Бери только то, что тебе необходимо, а остальное оставь другому несчастному. Я целиком поддерживал это. И знал, что другие того же мнения. Конечно, были многие, кто вел себя иначе. Но я искренне верил, что судьба в конечном итоге их накажет.
- Как по-твоему, каковы шансы, что они найдут нормальную тачку?
Джени рассмеялась.
- Хорошо если они сперва не поубивают друг друга.
- Думаю, они довольно сильно привязаны друг к другу. Просто выражают свои чувства таким вот странным способом.
- Идем на склад, Нэш. Я хочу показать тебе кое-что.
Я спустился вслед за ней в подвал. И когда мы оказались на складе, она закрыла дверь.
- Что ты хотела показать мне?
- А ты как думаешь? - сказала она, и в глазах у нее сверкнул озорной огонек. - Ты думаешь о том же, что и я, поэтому прекрати изображать из себя девственника.
Страсть, вспыхнувшая в ней вырвалась наружу и охватила меня. Джени была такой красивой... Но передо мной возник образ моей жены, затмив собой все, как бывало уже не раз. Шелли. Боже мой, Шелли. Я помнил родинку у нее на бедре, ее смех, маленькие записки, которые она оставляла в моей корзинке с ланчем. Помнил, какой была на ощупь ее рука, как Шелли выглядела в тот день, когда мы поженились, как счастлив я был, осознавая, что она стала моей. А потом я увидел ее, какой видел всегда, умирающей у меня на руках от холеры - скелет, обернутый в желтую кожу. Грудь у нее подрагивала при каждом слабом вздохе, а мой собственный голос говорил все снова и снова: Это - Шелли, это - моя жена. Это - моя боль.
Но все это осталось в прошлом.
Поблекло со временем.
Джени посмотрела на меня, и в глазах у нее мелькнула какая-то тень. А потом все прошло, и я снова оказался с ней, полностью забывшись.
Она подошла, схватила меня за руки и положила их себе на груди. Они были горячими на ощупь. Я чувствовал, как ее сердце бьется с ровным ритмом. Я поцеловал ее, проник ей в рот языком, и с этого все началось. Позднее, когда я вспоминал об этом с приятным удовлетворением, мне казалось, что я действительно растворился в ней. Это похоже на фразу из дешевого любовного романа, но именно так и было. Не было никакого нежного соблазнения, не было во всем этом ничего тонкого и мягкого... Просто союз, рожденный из взаимного желания. Дрожащие пальцы расстегивали пуговицы и молнии, потом я оказался на ней и в ней. А она горячо и тяжело дышала мне в ухо. Стоны. Мольбы не останавливаться. Кажется, я даже сказал, что я люблю ее. Кончая, мы оба закричали. Это длилось недолго, но мы словно слились воедино.
Позднее, когда мы все еще были связаны узами горячей плоти и прохладного пота, она приподнялась на одном локте и спросила:
- Ты много думаешь о своей жене, верно?
- Пожалуй, да.
- Но ты никогда не говоришь о ней.
- Есть такое.
- Почему, Нэш? Разве ты не думаешь, что от этого будет только лучше?
Я отстранился, боль рвалась из меня наружу.
- Я не могу. Просто не могу.
Джени не стала давить, это было не в ее стиле. Она легла рядом со мной, вытянув длинные, золотистого цвета ноги.
- Ты доверяешь мне, Нэш?
- Думаю, ты - единственная, кому я доверяю.
И я не врал.
- Я хочу, чтобы ты рассказал мне о своей жене. Не сейчас. Когда-нибудь. И тогда, когда ты поделишься со мной и доверишься мне, я буду знать, что тоже тебе доверяю.
При мысли, что она не доверяет мне - точнее, доверяет, но не полностью - мне стало больно. Я знал, что остальные держатся меня, потому что думают, что я могу обеспечить им безопасность. Это была не преданность, а скорее, необходимость. И возможно, даже страх. Страх перед тем, что я могу сделать и что могу вызвать в ночь следующего полнолуния. Это делало меня каким-то всемогущим в их глазах. Они уважали силу, и боялись того, как я ею пользуюсь.
Они боялись не меня.
Они боялись того, что я вызывал - Тени.
А Джени?
Нет, Джени не боялась меня. Связь между нами была иной, более глубокой, это сложно понять. Но эта связь присутствовала. И была всегда. Иногда я боялся, что Джени уйдет, и я останусь один. Совершенно один. И когда я буду просыпать ночью, дрожа и потея от кошмаров, ее не будет рядом, чтобы обнять. Тогда это буду только я, а воспоминания о Шелли будут являться ко мне посреди ночи и высасывать кровь из моей души.
Я протянул руку и стал трогать Джени, наслаждаясь гладкостью ее кожи. И пока я так делал, тот старый голос произнес: Господи Иисусе, она всего лишь ребенок... ей девятнадцать, а тебе через три года будет сорок. Ты же ей в отцы годишься. Неужели не понимаешь? И все же тебя тянет к ней, ты спишь с ней. Каково тебе это? Тебе не кажется это грязным? Порочным? Нет, мне так не казалось. Может быть, в самом начале, но теперь все зашло слишком далеко. Я упал в самый глубокий колодец, который только можно себе представить, и уже не понимал, что правильно, а что нет. Знал лишь, что наши отношения казались правильными, и этого было достаточно.
Джени была для меня всем.
Думаю, я любил ее.
И любя ее, желал ей смерти.
Она была слишком хороша, чтобы жить в этой грязи вместе с остальными. У нее были мораль и этика. А таким вещам в этом мире было не место.
- Я хочу, чтобы ты доверяла мне, - сказал я. - Мне это необходимо.
- А ты мне доверяешь?
- Да.
- Надеюсь, что это так.
- Я люблю тебя, - сказал я.
Она положила голову мне на грудь.
- Тогда, наверно, я тоже тебя люблю.
- Довольно уклончивый ответ.
- Мир сейчас такой, Нэш.
Я лежал и чувствовал ее, чувствовал себя частью чего-то и при этом еще более одиноким, чем когда-либо прежде в моей жизни. Я испытывал боль за то, что сделал, за то, что потерял и за то, что никогда уже не найду. Чувствовал ее в каждом ударе сердца и в ровном течении крови в моих венах. Я открыл рот, чтобы сказать Джени об этом, но снова закрыл, потому что увидел лицо моей жены, глядящее на меня из окна моей души.
Да, я чувствовал боль. Одну лишь боль, и по-другому это не назовешь.
5
Думаю, это была наша первая ночь в Сауз-Бенде, когда мне начали сниться кошмары. У меня, как и у всех, бывали страшные сны, но именно таких никогда еще не было. Назвать их сновидениями, это все равно, что назвать 500-мегатонную термоядерную бомбу просто бомбой. А самое страшное, понимаете, то, что я не был уверен, что это были сны. Они были слишком... материальными, слишком органическими, если можно так выразиться.
Скажу лишь, что мы находились на складе. Джени спала рядом, а Техасец Слим и Карл - в другом конце помещения. В своем сне я открыл глаза и увидел темный склад. Я сидел, моргая и озираясь вокруг, охваченный каким-то невыразимым страхом. Я хотел выйти, сделать что-то... но не мог пошевельнуться. Может, просто боялся. В помещении не было окон, но вся дальняя стена внезапно озарилась, словно ее залило бледным лунным светом. И не только им. Чем-то ярким, мерцающим, возбужденным. Только это был не просто свет, а какой-то вихревой поток фосфоресцирующей материи. Живой, расширяющийся, поглощающий всю стену, пока та не исчезла. Он издавал шипящий и бурлящий шум, который сильно бил по нервам.
Я был охвачен отвращением и ужасом. Хотел закричать и, возможно, даже кричал.