Но к тому времени на улице собрались другие Детки.
Я не видел, откуда они появились. Может, из-под ржавеющих остовов машин, из канализации и окон подвалов. Может, вылезли из дымовых труб и спустились по кирпичным фасадам зданий, словно пауки. Как бы то ни было, они стояли на улице. Я насчитал с дюжину, но на подходе были еще.
Они встали полукругом перед входом в мастерскую, и стали о чем-то возбужденно тараторить, повизгивая. Глаза у них светились, рты открывались и закрывались, словно у угрей, втягивающих в себя воздух. Они указывали на меня своими костлявыми пальцами. И все издавали тот пронзительный вопль, словно говоря: - Вон, вон он. Он не такой как мы. Это - чужак. Убить его, убить его, убить его...
Они начали приближаться. Истощенные, одетые в лохмотья, волосы спутанные, лица искажены в злобной гримасе.
- Мать-перемать! - услышал я голос Карла. - Опять эти гребаные сопляки.
Он выбил ногой остатки оконного стекла. Техасец уже стоял рядом, с "Браунингом" в одной руке и "Дезерт Иглом" - в другой, будто какой-то бесстрашный партизан, готовый погибнуть с дымящимися пистолетами в руках.
Детки - их было уже два или три десятка - ринулись на нас, подпрыгивая, повизгивая и жужжа, словно стая насекомых. Я уложил троих, а Техасец - еще четверых. Двоих Карл разрезал буквально пополам. И это был сущий ад. От умирающих поднимались огромные облака пепла и маслянистого дыма, а живые наступали прямо по их головам.
Но никто из них не пробился сквозь град огня.
Некоторые оказались в трех или четырех футах от нас, и мы отбросили их назад, вскрыв черепа и продырявив торсы. Я всадил последние две пули в живот маленькому мальчику. Тот споткнулся и, напоровшись на зазубренный осколок стекла, торчащий в окне, и загорелся прямо передо мной. Карл оттолкнул ногой его труп обратно на улицу, чтобы мы не задохнулись от дыма.
Примерно в то время, как остальные начали отступать, а улица ярко пылала, словно зев крематория, по нам ударили с тыла. Я услышал крик Джени, а затем кто-то отбросил меня и Карла в сторону. Следующее, что я помню, это то, как та плененная нами безумная дама выпрыгнула в разбитое окно, перекатилась через тротуар и вскочила на ноги. Руки у нее были по-прежнему связаны за спиной. Карл перезарядился и хотел было уложить ее, но не успел.
С полдюжины Деток накинулись на нее, без лишних усилий сбив с ног, обхватили руками и присосались к ней своими рыбьими ртами. Женщина принялась биться и кричать, но не смогла сбросить с себя нападавших. Они прилипли к ней, испепеляя ее, обращая ее в тлеющую, безумную тварь, исторгающую мотки сожженных внутренностей.
Мы стали стрелять сквозь нее, чтобы попасть в Деток.
А затем все они начали гореть, дымиться и корчиться, съеживаться и шипеть, как бекон на раскаленной сковородке. Одна из тварей вырвалась в предсмертной агонии и проковыляла футов пять-шесть в нашем направлении, затем рухнула на тротуар, содрогаясь и распадаясь на части. Наконец, исторгла какую-то черную, пузырящуюся массу и затихла.
Вот и все.
Мы пережили еще одно нападение Деток. Задыхаясь и дрожа, мы стояли и смотрели на улицу. Двадцать или больше тварей лежали там, слипшись в какую-то почерневшую, дымящуюся массу из костей и плоти.
- Вот же гадкие маленькие засранцы, - проворчал Карл.
- Лучше нам убираться отсюда, - сказала Джени, стараясь не смотреть на бойню. - Эти тела очень радиоактивны.
Поэтому мы спустились в подвал и дождались рассвета.
Больше нам ничего не оставалось.
5
Это было в те жаркие, пасмурные дни, когда мир был погружен в шафрановый туман, в котором ты не замечал опасность, пока не оказывался в непосредственной близости от нее. Иногда пылевые бури настигали нас, когда мы находились на открытом пространстве. Это начиналось всегда одинаково, с тишины, тяжелой и угрюмой, от которой тело покрывалось мурашками. Затем налетал ветер, воющий, как банши, свистел по улицам, засасывая мир в бушующую бурю радиоактивной пыли. Если быстро не найти укрытие, этот ветер буквально сдирал с тебя кожу, а радиация поджаривала изнутри.
Однажды я увидел, как в такую бурю попала кучка бродяг, роющихся по канавам.
Они не прошли и десяти футов, как ветер прикончил их. Когда он утих, пыль развеялась, а рентгены пришли в норму, на улице лежали шесть тел. Они были все обгоревшие, покрыты волдырями, коричневые, как старая кожаная обувь, а поднимавшийся от них дым доносил тошнотворный запах горелого мяса.
В любом случае, Гэри был безлюдным местом.
Хотя другого вряд ли можно было ожидать спустя год после Судного дня. Счетчик Гейгера показывал пятьдесят микрорентген в час - вполне допустимая фоновая радиация. Жить можно. В остальном, все было, как и везде. Пустынные улицы, устланные мусором, разбитые автомобили, сожженные дома. Много мусора осталось с последних дней, когда было объявлено военное положение, и армия пыталась ликвидировать все незаконные формирования.
Конечно же, Гэри был не хуже, чем любой другой город, но я не хотел здесь задерживаться. Как, впрочем, и в других. Единственно, нам нужен был надежный автомобиль, чтобы иметь возможность свободного перемещения. И нам нужно было еще кое-что, но мы об этом не говорили.
Карл, обладавший военным мышлением, хотел "Хаммер", оснащенный пулеметом 50-ого калибра. Техасец Слим хотел катафалк. Джени было все равно, а я просто хотел что-нибудь надежное. У Гремлина, конечно же, своего мнения не было. Он был бы недоволен любой нашей находкой.
При том, что за тридцать шесть часов была уничтожена треть населения планеты, а за несколько недель и месяцев от радиации умерло еще несколько миллионов, могло показаться, что раздобыть автомобиль не представит никакого труда.
Но это было не так.
- Давай же, ты, кусок дерьма, - проворчал Карл, сворачивая на улицу, заваленную ржавеющими остовами машин и грузовиков. Шины у всех были сняты для костров. Большинство лобовых стекол разбиты. Карлу приходилось маневрировать между ними, и это было нелегко, при том, что старый хрипящий автобус то и дело вздрагивал и останавливался из-за глохнущего двигателя.
- Членосос... гребаный членосос.
Техасец Слим захихикал.
- Мне это нравится. Нравится, как он это делает. Ругается, как матрос.
- Поцелуй меня в задницу, - огрызнулся Карл.
- Видите? Никак не остановится. Это весело.
Техасец Слим был немного странным. Он был вовсе не из Техаса. Откуда-то из Луизианы, как он утверждал. Но Карл всегда называл его Техасцем, и мы тоже стали. Он был хорошим стрелком и добытчиком, без лишних вопросов делал, что ему говорили. Просто иногда он был немного странным. И часто сложно было понять, шутит он, или говорит на полном серьезе.
- Эй, как по-вашему, здесь где-нибудь есть доступные дамы? - поинтересовался он. - Или пусть даже не очень доступные?
- Продолжай сношать свою руку и заткнись, - сказал ему Карл.
Джени вздохнула, а я откинулся на заднее сиденье, думая о том, что мы должны сделать, как только найдем новую тачку и с кем нам придется это сделать.
- Эй, - сказал Гремлин. - Гляньте. Там какое-то движение.
Пара старых бродяг в рваных пальто от "Армии спасения" собирали дохлых крыс и складывали их в мешки для картофеля. Когда-то, до того, как мир сошел с ума, они были бомжами, бездомными людьми, но в этом новом страшном мире больше не было автобусных остановок, где можно спать, и не было щедрых туристов. Теперь они были добытчиками и ели то, что могли найти.
Карл посмотрел на них с опаской.
- Какое-то очень странное у меня здесь ощущение.
- Так вынь руку у себя из штанов, - сказал ему Техасец Слим.
Я ждал, не придавая особого значения ощущениям Карла, но потом почувствовал, как напряглась рядом Джени, и понял, что что-то происходит.
- Черт, - ругнулся Карл.
Бродяги не обладали интуицией. Просто продолжали собирать добычу и мечтать о крысиной тушенке и крысином пироге. Они пребывали в счастливом неведении, окутанные туманом собственного смрада. Карл ударил по тормозам, и все едва не попадали с сидений. Но никто не стал ворчать, потому что все увидели то, что увидел Карл.
Скабы.
Трое Скабов стояло на старом ржавом фургоне. В руках у них были обрезки металлических труб. Все их внимание было занято бродягами. Они спрыгнули с фургона. подбежали к бродягам и принялись их избивать. Бродяги просто попадали на землю, свернувшись клубками. А Скабы продолжали их колотить, пока их трубы не покраснели, а бродяги не перестали шевелиться.
Затем Скабы переключили свое внимание на нас.
Их было всего трое. Голые, с бугристыми, мертвенно-бледными лицами, порытыми лопнувшими волдырями.
- Валим отсюда! - сказал Гремлин. - Какого черта мы здесь торчим?
Карл привел микроавтобус в движение. Кожа у меня на спине покрылась мурашками, каждая мышца в теле напряглась и завибрировала. И тут появились другие Скабы.
Ни двое, ни трое, а десятки. Большинство были голыми.
Они приближались со всех сторон. Спрыгивали с машин и выбегали из разрушенных зданий, выползали из переулков и вываливались из разбитых окон. В руках у них были ножи и топоры, ручки от метел, молотки и мясницкие тесаки. Это была их территория, и они собирались ее защищать. До сего момента я не видел, чтобы Скабы были так организованы. И в этом не было ничего хорошего.
Мы не могли повернуть назад, и все понимали это.
Пришло время поохотиться.
Их высыпало на улицы все больше и больше, стекалось из разных укрытий. У всех в руках были топоры, пики и молотки. Но ни у кого не было огнестрельного оружия. Я присмотрелся, но не увидел у них ни ружей, ни пистолетов. В данный момент это было нашим единственным преимуществом. Мне не пришлось никому говорить, что должно произойти. Все уже держали оружие наготове. Мы собирались пробивать себе путь назад с боем, как на диком западе.
Джени смотрела на меня с нескрываемой паникой в глазах, но времени на утешительные слова не было. Карл держал на коленях свой "Моссберг 500". Вся прелесть "Моссберга" заключалась в том, что он был не длиннее твоей руки, и имел мощную убойную силу. Техасец держал свой огромный "Дезерт Игл" 50-ого калибра, а Гремлин - хромированный "Смит энд Вессон" калибра .357. Я же вставил новую обойму в свою "Беретту".