Мальчишка зарычал и бросился на меня.
Я всадил в него две пули. Пытался попасть ему в голову, но рука у меня тряслась так сильно, что обе вошли ему в горло, разорвав сонную артерию, из которой фонтаном брызнула кровь. Будто пробило шланг высокого давления. Он принялся, словно пьяный, шататься вокруг, скрипя зубами и издавая сдавленные булькающие звуки. Из шеи у него лилась кровь. Это продолжалось, наверное, пару секунд, но эта жуткая пляска смерти навсегда впечаталась мне в память.
Затем он упал, и в следующий момент случилось самое страшное.
- Рик! - воскликнула Джени.
Я услышал крик... серию криков... Но принадлежали они не Джени, и в них уж точно звучал не ужас, а наслаждение. Это были крики экстаза. Из-за ящиков выскочили прятавшиеся там три женщины. От них исходил резкий запах гниющих фруктов. Скабы. Лысые, серые, с лицами как у трупов, кожа болталась бесцветными складками. Только набросились они не на нас, а на умирающего мальчишку.
Движимые бешеным голодом, они стали драться за кровь, хлещущую у него из шеи. Они пили ее, слизывали с рук, купались в ней. Мы с Джени в изумлении и ужасе смотрели, как они сгрудились над мальчишкой. С чавканьем и хлюпаньем прижались к нему, словно поросята к материнским соскам. Это было отвратительно. Само зрелище. И звуки. Мне нужно было расстрелять их, потому что это было бы легко
Но я не стал этого делать.
Я стоял, охваченный отвращением, парализованный от шока, словно толстый сочный жук, запутавшийся в паутине. Они должны были умереть, и я знал это. Однако я испытывал какое-то извращенное желание увидеть, чем все закончится.
Наконец, одна из женщин издала отрыжку и оторвала губы от шеи мальчишки. Она посмотрела прямо на меня. Ее лицо напоминало желтое сало, сползшее петлями и складкам, рот был вымазан в крови. От нее исходил омерзительный запах тухлого мяса. Голое тело было покрыто коростой и изъедено язвами. Одна из грудей была плоской, другая - отвисшей, мертвенно-бледной, на которой с шокирующим контрастом выступали синюшные вены.
- Каааакой ты краааасавчик, - ее голос напоминал сухой скрип лопаты об могильную плиту. - Такой хорошенький. - Она облизнула шелушащиеся, почерневшие губы раздутым, серым языком. - Как насчет поцелуя, горячего маленького поцелуя рот в рот?
Это было похоже на дежавю. Она напомнила мне другую безумную сучку-Скаба, с которой я встретился в продуктовой лавке Янгстауна. Эта была не менее отвратительной, не менее ужасной, и не менее похотливой. То, что она сделала потом, трудно выразить словами. Она двинулась на меня, ухмыляясь ртом, полным серо-черных зубов, и поигрывая языком. Сунула покрытую струпьями руку себе между ног и ввела в себя пару пальцев. Раздалось отвратительное чваканье, будто кто-то воткнул большой палец в разбухший гнилой персик. Она принялась обрабатывать себя, дыхание у нее участилось, между ног потекла какая-то похожая на мочу жидкость. Смрад стоял неописуемый.
Она подошла еще ближе, и мне показалось, что я закричал. Помню, я вздрогнул от звука собственного голоса. Потом помню, что в руке у меня появился пистолет. Вскинув его, я влепил пулю ей прямо в лицо. Из затылка брызнули кровь и мозги, и женщина с громким шлепком рухнула на пол. Ее тело содрогалось от конвульсий, а затем раздалось какое-то шипение и бульканье, и из промежности у нее вытекла слизь, распространив смрад гниющей рыбы.
Этого было достаточно, чтобы нас стошнило.
Я не хотел смотреть, и все же посмотрел. И тогда я заметил, что в тех выделениях что-то шевелится. И этого "что-то" было там много. Я увидел десятки красных жуков, каждый размером с большой палец. Они копошились в луже слизи. Их появлялось все больше и больше, они ползали по мертвой хозяйке с отвратительным пощелкиванием. Сотни насекомых буквально облепили ее. Плоть у нее была склизкой и рыхлой, и они зарывались прямо в нее.
А затем подошли две другие женщины. Тоже, видимо, в поисках пищи и секса. Их серые, морщинистые и обвисшие лица были покрыты нарывами. Глаза светились желтым, словно пламя свечи, огнем. Они ухмылялись, демонстрируя длинные и острые зубы. Я выстрелил одной из них в голову. Выстрелил в другую и промахнулся. А промахнулся я потому, что в тот момент, когда я нажал на спусковой крючок, она взмыла в воздух. Ударилась в меня всем тело, сбив с ног. Казалось, она собиралась не сколько трахнуть меня, сколько сожрать.
Я услышал крик Джени.
Женщина-Скаб оседлала меня, навалившись своим жирным, рыхлым телом. Это было все равно, что бороться с медузой. В лицо мне ударило ее горячее могильное дыхание. Женщина плюнула в меня, желтая пена брызнула мне на щеку. Она попыталась добраться зубами до моего горла, и я ударил ее пару раз в лицо. Плоть у нее была мягкой и пористой. Я обхватил руками ее шею. Решил, что буду сжимать, пока у нее не отлетит голова. Плоть ее шеи была похожа на живую мякоть. Казалось, она шевелится, сочится и растекается под моими пальцами. Женщина сопротивлялась. Тяжело дыша, царапала мне лицо и издавала при этом отвратительное шипение.
Она была сильной, чертовски сильной.
Но я одолел ее. Как мне показалось. Несмотря на отвращение, я не отпускал ее и чувствовал, как мои пальцы погружаются все глубже в ее серую мягкую плоть. А затем раздался громкий хлопок, вспышка, и женщина кулем свалилась с меня.
Передо мной стояла Джени с "Береттой" в руках.
- Ты в порядке, Рик? - спросила она с искренним беспокойством в голосе.
Я отряхнулся от натекших с женщины выделений.
- Жить буду, - выдохнул я. Затем я перевел взгляд на труп, уловил запах вытекающей у него из промежности слизи, увидел копошащихся в луже жуков, и меня буквально вывернуло наизнанку. Рвоты вышло мало, и через пару секунд тошнота утихла.
Я услышал стук барабанящих по двери кулаков.
Господи, выдержит ли замок?
А затем чей-то голос очень спокойно произнес:
- Вам лучше пойти со мной.
6
Голос принадлежал седоватому, довольно прилично выглядящему мужчине в коричневой кожаной куртке. Он стоял в другом конце комнаты.
- Рекомендую поторопиться.
Я не знал ни кто он, ни какую игру он ведет. Хотя он показался мне нормальным, во всяком случае, на лице у него не было нарывов. Мы проследовали за ним в конец комнаты, в то время, как дверь продолжала сотрясаться под напором кулаков. Миновав ряды сложенных друг на друга коробок, мы обнаружили маленькую нишу, с встроенной в нее еще одной пожарной дверью. Мужчина открыл ее, и мы вошли. Он закрыл ее и запер на два засова.
- Сюда они не попадут, - сказал он. - Поверьте мне. Меня зовут Прайс. А вас?
Мы представились.
- Очень хорошо, - сказал он. - А вы быстро с ними разделались. Хорошо стреляете.
- Спасибо, - сказал я, не зная, что еще ответить.
Мы находились на складе, повсюду были коробки и ящики. Мерцали свечи и горела газовая лампа Коулмана. И тут я увидел, что кроме Прайса в помещении еще кто-то есть. У стены в спальном мешке лежал парень. Похоже, он был не в лучшей форме. Дыхание у него было хриплым и прерывистым. Он издавал звуки, будто легкие у него были заполнены жидкостью. Но я не стал к нему пока приглядываться, потому что в углу находился еще один парень. Какой-то чувак с густой шевелюрой в стиле "афро", напоминающей плохо подстриженный куст. В руках у него была фотокамера "Никон". Он снимал ею меня.
- Чего это он? - спросил я Прайса.
- Это Морс, - ответил он. - Раньше был фотографом. Он был безобидный.
Морс сделал пару снимков Джени.
- Пленки у него нет, но, его, похоже, это не волнует, - сказал мне Прайс.
Джени бросила на него сердитый взгляд.
- Скажите, чтобы он прекратил. Мне неприятно.
Морс подчинился.
- Приятно познакомиться, - сказал я ему.
Он снова меня сфотографировал.
- Он не говорит, - пояснил Прайс. - Поэтому мы никогда не узнаем, что с ним стряслось. Хотя иногда он свистит. А иногда пишет что-нибудь, чтобы я прочел. Так я узнал его имя и профессию. А насчет всего остального... кто его знает?
Я посмотрел на мужчину в спальном мешке. И буквально почувствовал исходящий от него жар.
- У него Лихорадка, - сказал я.
- Да, так оно и есть, - согласился Прайс.
Он рассказал, что зовут парня Бедекер, и раньше он работал бухгалтером первой категории. А заболел он только вчера, и свалился, когда они ходили на раздобытки на верхний этаж. Потом появились Скабы, и Прайс с Морсом принесли его сюда. Он не мог самостоятельно передвигаться. Поэтому они стали ждать. Ждать, когда он умрет.
Глядя на беднягу, я не мог решить, что хуже. Оказаться среди Скабов или находиться здесь с этим человеком и его микробами. Рот у него был вымазан в крови, глаза были ярко-красными, стеклянными и неподвижными. Такие Техасец Слим называл "глазами Дракулы". Лицо у парня было обвисшим, пятнистым и покрытым красными нарывами. Казалось, он весь был в синяках и багровых шишках. То и дело вздрагивал и издавал низкое шипение, или срыгивал черную, как смола кровь. Вся его рубашка, спальный мешок и пол были в его крови. Запах стоял ужасный.
- Эбола Экс, - сказал я, находясь на грани паники.
- Да, именно, - согласился Прайс. Он глядел на парня изучающе, не проявляя никаких эмоций. - Находиться здесь с ним опасно. Он - переносчик вируса. Фактически это живой токсичный яд. Лучше нам держатся подальше от него и его выделений, особенно от рвоты. Она содержит миллиарды крайне заразных вирусных частиц, все из них являются смертоносными возбудителями.
- Похоже, вы хорошо в этом разбираетесь, - сказал я.
- Хммм. Да. Когда-то я был микробиологом, военным специалистом по биоугрозе, - сказал он, пожимая плечами. - Теперь я просто выживший. Как и вы. Как и мы все.
Прайс просто стоял и смотрел на Бедекера с такой холодной отрешенностью, присущей, казалось, всем ученым. Он что-то бормотал себе под нос. Я подошел к Джени. Морс стоял рядом с ней. Он снова меня сфотографировал.
Я жестом подозвал Джени к себе, подальше от этого бесстрашного фотожурналиста.