Да, реальность начинает мерцать. Во всяком случае, в моем сознании, а это – дурной признак. Надо бы сменить обстановку и образ жизни, а главное – место существования.
В результате, подумал я, подумал, да и решил принять сразу оба «коммерческих предложения» Леонида и этого шкафоподобного мужика. Достал свой мобильник, позвонил и договорился о времени и месте подписания трудового договора. Подруги все не было, хотя прошло уже минут сорок-сорок пять. Дальнейшее ожидание показалось излишним и бесполезным, но я все-таки позвонил. Оказалось, у предмета моих ожиданий резко разболелась голова, и наше свидание переносится. На когда? Может, на завтра… или – нет, лучше на послезавтра… или через два дня… может быть.
Я доел, наконец, свой обед. То, что первоначально показалось вареной картошкой, на деле оказалось отварной репой. Забавно, давно такого не пробовал.
Еще с детства мене постоянно прививали обостренное чувство ответственности перед кем бы то ни было. Перед людьми… перед собой… перед обществом. Внушали, что школа, учеба и работа – высшие ценности человеческого бытия. Я мог болеть, температурить, маяться животом, страдать от депрессии… все равно – вставай и иди. Неважно, что толку от такого больного и депрессивного меня там, куда пойду, не будет. Главное – трудиться, ибо надо. Если уставал, чего-то боялся до ужаса, хотел есть, растягивал сухожилье на ноге – затыкался и терпел. Молчал, потому что все вокруг тоже уставали и превозмогали себя, а я – эгоист, слабак и нытик. Все терпят, значит, и мне потерпеть надо. Уже тогда пришлось усвоить: эгоист – слово ругательное и обидное.
Если я хотел найти удобное для себя место, или мне казалось, что там лучше, чем здесь, а эта клубничка самая спелая, или предложение более выгодное… Да что угодно. Нет, нельзя! Лучшее отдай товарищу, а на большее не претендуй. Все равны и у всех все должно быть равное, а коли хочешь отличаться, то опять же – эгоист, нахал и нехороший мальчишка. Не высовывайся. Не выделяйся, ты не лучше других, не интересней и не важнее, твоя жизнь равноценна любой другой. Ты никто, всего лишь часть общей массы, но масса сильна в своей общности, а сила только в коллективе. Работа это все, и ради нее надо рвать задницу. Нельзя болеть, быть слабым и уставать, а надо работать, работать и работать. Нельзя выкидывать еду, теоретически пригодную одежду тоже. Богатый что ли? Ты заработал те деньги, на которые это было куплено? Нет? Вот носи и терпи, Терпи и ешь, не хочешь – отложи на черный день. А знаешь, как было в войну? Нет? Спроси у прадедушки. Поздно уже? Тогда в книжках почитай. Хочешь более современную куртку? Фасон не нравится, приятели над тобой смеются? Посмейся вместе с ними. Да, над собой. И снова терпи – у твоих родителей, дедушек и бабушек в твоем возрасте и такого не было, а ты избалованный эгоист. Ты не можешь быть доволен собой, потому что ты никто, права голоса у тебя нет. Поэтому – учись. Тебе надо сначала кем-то стать, а уже потом вякать. Молчи и становись этим самым кем-то.
Примерно такими вот утверждениями меня и воспитывали. Честно говоря, сильно подозреваю, что все происходило от менталитета еще советских времен. Потому что учеба и работа на благо общества превозносились, как самое важное. Личность обесценивалась, потребности и самореализация тоже. Главное – что? Себя загнать, но план выполнить. Думаю, в детстве меня воспитывали как удобного ребенка, а вместе с идеологией – послушного обывателя.
Да, в подростковом возрасте я был чуть более чем закомплексован. Все начало меняться с университетом, когда сменился круг знакомых, и он, этот круг, значительно расширился.
Мнение старших родственников стало терять свое превосходство. Когда я вырос и стал общаться с абсолютно другими людьми, видеть жизнь во всем многообразии, душевный покой покачнулся, потому как большую часть прежней жизни только и учился, что забывать о себе, отказываться от многого желаемого, корить себя за слабости, эгоизм и страхи. Но, как оказалось, все можно! Можно бояться, хотеть есть, открыто уставать, и делать то, что удобно только мне, а не окружающим! Кроме того, в восемнадцать лет самому стало понятно, что жить нахлебником неприлично, и надо бы как-то самоопределиться в плане постоянного заработка. Во многом я успешно перестроился, кое-где даже слишком, но отдельные качества и черты, втертые в детско-юношеском возрасте, как мне кажется, не вытравить уже ничем. Возникли некоторые проблемы и трудности.
Независимая жизнь, жажда делать что-то лишь для себя и исключительно своим умом задала неожиданные вопросы. Например, в компании идем смотреть интересное кино. Если билеты без мест, радостно устремляюсь к наиболее привлекательному, с моей точки зрения, сидению. Остальные начинают высказывать недовольство. Как же так, ведь мы друзья-приятели, пришли вместе, толпой! Значит, сидеть надо общей кучей. Зачем? Мне удобно тут, а от физического прикосновения к телам приятелей фильм интереснее не станет. Все обижаются, значит, сделал нечто нехорошее. Но что? Не хочу понимать. Исключение – парный поход в кино с девушкой, но это уже совсем другая история. Другой пример. Предлагаю что-то замутить. В ответ заявляют о непринятии моих идей по каким-то особым причинам. Отвечаю, что тогда займусь этим для одного себя, в гордом одиночестве. Тут опять обиды, и снова не понимаю на что. Вообще, если меньше обращать внимание на других и тихо заниматься своим делом, то градус дружелюбия понижается сразу и значительно. А мой уход с работы вообще был воспринят как предательство по отношению к коллегам, хамское высокомерие и жажда наживы.
При таких установках, если неправильно оптимизировать жизнь можно сделаться как свободным независимым гражданином Мира, так наглой сволочью, ставящей свое благополучие превыше интересов близких людей. Кстати – одно не исключает другого. Зато сколько лишнего мусора удастся выкинуть из своей жизни, благодаря такому утилитарному подходу! Сколько времени сэкономить на важные и интересные для себя дела. Тут главное – не потерять чувство меры, не нарушить грань между своим и чужим. Не скатиться в откровенное жлобство, не одичать, не уйти в глушь. Иначе из свободного гражданина можно незаметно превратиться в дикого йети.
Короче, решение «работать на два фронта» было для меня вполне естественным. Особых раздумий и нравственных терзаний не потребовало.
10. Ключи
Первое, что я сделал при встрече с Леонидом после прибытия в его владения, это рассказал историю своей вербовки.
– Как, говоришь, он выглядел? – заинтересованно спросил Леонид.
– Здоровенный такой мужик с противной рожей. Кулаки как две банки.
– Да? Точно он. Знаю, о ком речь. Вот ведь сволочь! – расхохотался мой наниматель. – Ладно, так сделаем. Я буду давать тебе текст, а ты переписывай своими словами в тот почтовый ящик, что он тебе предоставил. Может очень забавно получиться.
– Объяснишь, кто это? Во что я вляпался?
– Тебе оно надо? Старинный принцип – «меньше знаешь, крепче спишь» – еще никто не отменял.
– Тоже верно… а твои предки, правда, из понтийских греков? – зачем-то спросил я.
– Правда, правда. И про генуэзцев тоже. Ладно, хватит об этом. Давай-ка лучше пройдемся по дому. Покажу, что там, да как. Но сначала – ключи, – произнес мой теперь уже работодатель, вручая три связки на стандартных металлических кольцах, – давай с ними сейчас разберемся. Эта пара от ворот. Большой – от створок, его ни с чем не перепутаешь, а плоский отпирает калитку. Теперь вторая связка. Этот – от передней двери дома, этот – от задней, на террасу. Третья связка – внутренняя. Самый главный от замка в двери, что между котельной в прихожей. Маленький, круглый – от щитка с информационными кабелями. Этот для холодильника, но его не запираю никогда, этот – для электрощитка, тоже не запираю, этот – от всех балконных дверей, там замки одинаковые. Запомнишь? Хорошо… Разберешься, в конце концов. Остальные двери только на задвижках. Вообще, в доме еще несколько запоров, но они тебе не понадобятся, и ключи ни к чему. Так… что еще? Ничего не забыл? Да, копии всех ключей имеются в доме, в ящике письменного стола, покажу потом.
– Подвал?
– Подвала у меня, к сожалению, нет. Дом построен на ленточном фундаменте, а под полом только гидроизоляция и утепление из минеральной ваты. Как и под крышей, и в стенах, кстати.
Дом Леонида внешне был аналогичен дому Стэна, но, по утверждению моего нанимателя – «строился по облегченному проекту». Следствием такого «облегчения», кроме отсутствия подвала, стала иная структура стен и крыши, а также необходимость постоянного отопления жилища в холодное время года.
– А этот что? – спросил я, показывая на плоский медный брелок. Затейливая гравировка: правильная гексаграмма, окруженная несколькими кольцами с непонятными буквами и странными символами. По четырем сторонам круга лепились маленькие кружочки с пентаграммой в каждом.
– Это… это так просто. Брелок. Красивая побрякушка, одна бывшая подруга на память подарила. Держать его при себе мне не хочется, а вот на дачной связке – самое место. Пусть будет. Ладно, пошли разделаемся, наконец, с осмотром.
Несомненно, главной комнатой была гостиная. Здесь стояли деревянные, самой простой конструкции стол и стулья, в углу – импозантный камин из дикого камня, достаточно просторный, чтобы зажарить целого поросенка. Справа и слева от камина – по креслу. На глаз гостиная занимала большую часть площади этажа. Застекленная дверь вела на широкую террасу. Войдя в гостиную, мы остановились посреди комнаты по сторонам обеденного стола из потемневшего от времени орехового дерева.
Леонид для интерьера своего дома избрал популярный ныне рустикальный стиль. Уверенный, спокойный, даже в чем-то брутальный. Надежный. Не исключено, что причиной популярности стало именно ощущение уверенности и спокойствия, что излучают такие интерьеры. Грубо обтесанный, или дикий камень, толстые некрашеные доски, небеленая холстина в качестве занавесок, простая посуда, минимум декора. Только горожанин, дитя прямых углов и пластиковой эстетики, способен умиляться каменной кладке, дощатым полам и тяжелой топорной мебели. Человек, выросший в стерильном городском пространстве, тянется к тому, чего ему не хватает в привычной среде, поэтому для своих летних резиденций выбирает рустикальный интерьер. Тяготеющих к этому стилю уже не удивить ни классикой, ни модерном, ни футуристическими изысками. Эти люди ищут комфорта в чем-то простом, негламурном, не затасканном модными журналами и глянцевыми каталогами.