— сторонник хороших отношений с Германией.
В феврале 1880 года Петр Сабуров[716], только что назначенный российским послом в Берлине, предложил Бисмарку создание двустороннего оборонительного и наступательного союза. Канцлер, в свою очередь, заявил о желательности восстановления согласия трех империй. Одновременно ему пришлось обрабатывать и своих австрийских партнеров, не желавших иметь с Россией ничего общего и в начале 1881 года предложивших сделать существующий альянс не только оборонительным, но и наступательным. Бисмарк категорически отказался. «Использовать нас для агрессивных целей — этого общественное мнение в Германии никогда не простит правительству», — писал он, пригрозив австрийским политикам заключить с Россией сепаратное соглашение[717]. Только сотрудничество с Петербургом, заявлял он, позволит направить российскую внешнюю политику по пути умеренности и миролюбия. Венской дипломатии оставалось только смириться.
Союз трех императоров был заключен 18 июня 1881 года сроком на три года, а в 1884 году продлен на такой же срок. По содержанию новое соглашение принципиально отличалось от документа 1873 года. Это был уже не консультативный пакт, а договор о нейтралитете. Три империи обязались сохранять дружественный нейтралитет в том случае, если одна из них окажется вовлечена в войну с четвертой державой. Кроме того, они договорились уважать интересы друг друга на Балканах и предпринимать какие-либо территориально-политические преобразования в регионе только по взаимному согласию. В секретном дополнительном протоколе стороны указывали, что не будут препятствовать объединению Болгарии (в тот момент это воспринималось как бонус для России). Для Бисмарка заключение Союза трех императоров стало большим и несомненным успехом. Открытым, однако, оставался вопрос устойчивости альянса. Канцлер утверждал, что «опасность франко-русской коалиции полностью устранена»[718], однако на деле прекрасно сознавал, что подписанный договор не снял русско-австрийских противоречий на Балканах и что просуществует он, скорее всего, лишь до первого крупного кризиса. Однако лучшего решения попросту не имелось.
Одновременно Бисмарк стремился развить и дополнить свою систему союзов. За пределами альянса трех империй оставались еще три крупные европейские державы — Великобритания, Франция и Италия. Германский канцлер в начале 1880-х годов стремился направить их энергию в русло колониальных захватов, где они с неизбежностью вступили бы в конфликт друг с другом, в котором им потребовалась бы немецкая поддержка. Бисмарк считал колониальные споры идеальным объектом, для того чтобы ссорить другие державы, оставаясь в роли «третьего радующегося» ввиду полной — по его искреннему убеждению — незаинтересованности Германии в заморских владениях.
По меньшей мере в отношении одной из перечисленных стран план сработал. Речь идет об Италии, стремившейся усилить свои позиции в бассейне Средиземного моря. Естественной целью итальянской экспансии был Тунис, однако здесь их опередили французы. За помощью и поддержкой итальянцы решили обратиться в Берлин. Бисмарк, верный своей стратегии, заявил в январе 1882 года, что «ключ к двери, которая ведет к нам, находится в Вене»[719]. Между Италией и Австро-Венгрией на тот момент еще существовали серьезные противоречия, касавшиеся главным образом Южного Тироля, населенного в основном итальянцами. Фактически перед Римом встал тот же выбор, что и год назад перед Петербургом: остаться в дипломатической изоляции или получить поддержку Германии, пойдя на соглашение с традиционным соперником. Как и Россия, Италия предпочла второй вариант.
Тройственный союз был подписан 20 мая 1882 года. Стороны гарантировали друг другу благожелательный нейтралитет в случае конфликта с четвертой державой; если одна из участниц договора подвергалась нападению двух и более стран, две другие обязывались оказать ей вооруженную помощь. Кроме того, если Италия оказывалась объектом французской агрессии, Германия и Австро-Венгрия также гарантировали вооруженное вмешательство. В свою очередь, итальянцы обязались прийти на помощь немцам в случае французского нападения. Тройственный союз, как и австро-германский альянс, был изначально тайным соглашением. В 1883 году к нему фактически примкнула Румыния, подписав союзный договор с Германией и Австро-Венгрией. Этот союз стал еще одним долговременным альянсом, который просуществует до начала Первой мировой войны. Впрочем, Бисмарк не придавал Италии слишком большого значения и не считал ее великой державой. Для него Тройственный союз являлся лишь дополнительной подпоркой.
Весной 1882 года у Бисмарка имелись все основания оценивать международную ситуацию оптимистично; по его собственным словам, дипломатические сюжеты «не стоят ему ни единого бессонного часа»[720]. Основные цели германской внешней политики были на какое-то время достигнуты. Британский посол в Берлине писал в эти дни: «В Петербурге его слова — Евангелие, равно как и в Париже и Риме, где его высказывания привлекают внимание, а молчание вызывает беспокойство»[721]. Даже отношения с Францией, казалось, начали улучшаться. Французское правительство во главе с премьер-министром Жюлем Ферри сконцентрировало свое внимание на колониальных проблемах. Бисмарк был готов поддержать Париж в этой сфере, поскольку такая поддержка не стоила ему совершенно ничего. В итоге сформировалось нечто вроде «колониального альянса» двух стран — едва ли не единственный короткий эпизод их сотрудничества за весь период с 1871 по 1914 год. Для Бисмарка это было тем более важно, что позволяло продемонстрировать всей Европе: расчеты на вражду Берлина и Парижа как на постоянный фактор в международных отношениях могут не оправдаться.
Вскоре в колониальную эру вступила и Германия. Это представляется довольно странным, учитывая, что Бисмарк резко негативно относился к идеям колониальных захватов. Колонии, говорил он в 1871 году, были бы для Германии тем же, чем является соболиная шуба в польском дворянском семействе, где нет денег даже на новые рубашки[722]. Они станут уязвимым местом империи, не давая ровным счетом ничего взамен. В беседе с князем Хлодвигом цу Гогенлоэ-Шиллингсфюрстом в феврале 1880 года Бисмарк заявил, что у Германии нет ни достаточного флота для защиты колоний, ни квалифицированной бюрократии для управления ими[723]. А весной следующего года подчеркивал, что не будет проводить колониальную политику, пока остается на посту канцлера[724].
Поэтому на первых порах германская колонизация развивалась на основе частной инициативы. К концу 1870-х годов в империи образовались достаточно влиятельные группы интересов, выступавшие за приобретение заморских территорий. Кроме того, колонии в последней трети XIX века считались едва ли не обязательным атрибутом мировой державы, сообщая ей соответствующий статус на международной арене. Поэтому приобретение колоний быстро стало популярным лозунгом и в рядах широкой публики. 6 декабря 1882 года во Франкфурте-на-Майне был образован Германский колониальный союз, в числе членов которого находились многие капитаны экономики, такие как Альфред Крупп, Вильгельм фон Кардорф, Вернер Сименс, Карл Фердинанд Штумм, а также Блейхрёдер. Несомненно, что благодаря последнему Бисмарк получал более полную и позитивно окрашенную информацию о колониальных проектах. В рядах организации оказались многие политики консервативного и либерального направления, а также авторитетные общественные деятели.
Непосредственный старт германской колониальной экспансии дало приобретение в мае 1883 года бременским купцом Адольфом Людерицем земель вокруг бухты Ангра Пекена на юго-западном побережье Африканского континента, на территории современной Намибии. Быстро расширив границы подконтрольной территории, Людериц осознал, что в одиночку не сможет ее удержать, особенно учитывая опасное соседство с Капской колонией англичан, которые вряд ли стали бы всерьез считаться с правами немецкого торговца табаком. Поэтому новоявленный колонизатор обратился за поддержкой в Берлин. Ответом, неожиданно для многих, стала направленная Бисмарком 24 апреля 1884 года германскому консулу в Капштадте телеграмма, в которой канцлер заявлял, что владения Людерица теперь находятся под защитой рейха[725]. Начало формированию германской колониальной империи было положено.
Сам канцлер при этом подчеркивал, что речь идет не о колониях в собственном смысле слова, а о «подзащитных областях», где имперское правительство ограничивается тем, что оберегает созданные частными предпринимателями компании от политического давления со стороны иностранных конкурентов. «Мы не хотим тепличных колоний, а лишь защиты самостоятельно развивающихся предприятий», — заявил он 23 июня 1884 года в бюджетной комиссии Рейхстага[726]. Тем временем число «подзащитных областей» стремительно расширялось. В июле 1884 года канонерская лодка Möwe («Чайка») совершила стремительный рейд вдоль западного побережья Африки, подняв германский флаг в Того и Камеруне. 27 февраля 1885 года под защиту империи была принята территория в Восточной Африке, приобретенная незадолго до этого предпринимателем и авантюристом Карлом Петерсом — ее границы приблизительно совпадают с границами нынешней Танзании. Наконец, в мае «подзащитной областью» стало северо-восточное побережье Новой Гвинеи и ряд островов в Тихом океане.
Разумеется, стремительная колониальная экспансия Берлина вызвала недовольство в Лондоне. Сначала поведение немцев не принимали всерьез, продолжая считать, что масштабных действий в этом направлении от Берлина ждать не приходится. Однако вскоре ситуация изменилась. В июне 1884 года находившийся в Лондоне Герберт фон Бисмарк провел переговоры с представителями британского Форин Офис, в ходе которых заявил, что Германия по-прежнему не собирается приобретать колонии, а лишь защищает своих предпринимателей. «Потом вы все равно придете к колониям, у нас все