[69]. Письмо выдержано в обычном для переписки двух друзей насмешливом тоне, однако оно свидетельствует о том тупике, в котором оказался молодой человек.
К своему тридцатилетию Бисмарк подошел в роли классического неудачника. Не сумевший построить карьеру, не удовлетворенный слишком тесной для него ролью сельского помещика, не сумевший найти себе достойную спутницу жизни, не понимающий, куда двигаться дальше… В биографии «железного канцлера» были и взлеты, и падения, но середина 1840-х годов стала, пожалуй, низшей точкой его жизненного пути. Однако уже в ближайшие несколько лет все должно было радикально измениться.
Глава 3СВЕТ В КОНЦЕ ТОННЕЛЯ
У внезапных и драматических изменений, если разобраться, часто оказываются весьма глубокие корни. События, произошедшие в жизни молодого Бисмарка в середине 1840-х годов, не являются исключением. Чтобы понять их, нам придется вернуться на несколько лет назад и обратить внимание еще на один важный аспект его биографии.
Многие жизнеописания выдающихся людей страдают одним серьезным недостатком. Концентрируясь на личности главного героя, они теряют из виду его окружение. Родные, друзья, соратники появляются лишь эпизодически, удостаиваются беглых упоминаний и часто выступают в роли простых статистов. В результате читатель невольно начинает воспринимать главного героя как солнце, в одиночестве сияющее на небосклоне. В реальности же было бы правильнее сравнить его с одной из звезд на ночном небе — возможно, очень яркой, но находящейся среди множества других, далеких и близких, больших и малых.
Читая об одиночестве и скуке, которые терзали Бисмарка в сельской глубинке, о его насмешливо-пренебрежительном отношении к провинциальным прусским помещикам («скорее многочисленной, чем интересной клике»[70]), можно легко впасть в подобного рода заблуждение. Этому в немалой степени способствовал и сам молодой человек, создававший в своих письмах образ почти байронического героя. На самом деле его круг общения и на берегах Эльбы, и в Померании был весьма широк.
Прусское дворянство того времени представляло собой относительно небольшую, но сплоченную социальную группу. Разветвленные семейные кланы были крепко-накрепко связаны друг с другом густой сетью родственных, дружеских, деловых связей; все знали друг друга через одно, максимум два рукопожатия. Если же говорить об отдельных исторических регионах — таких, как Альтмарк или Померания, — то местные дворяне и вовсе напоминали жителей одной большой деревни: регулярно собирались на праздники, ездили друг к другу в гости, сплетничали, создавали брачные альянсы, крестили детей… Уже упомянутые выше Оскар фон Арним или Мориц фон Бланкенбург были не просто близкими друзьями Отто фон Бисмарка; за этими именами стояли большие семейные кланы, на протяжении веков связанные друг с другом.
Применительно к описываемому времени нас будут особо интересовать два поколения прусских (а точнее, померанских) дворян, с которыми взаимодействовал молодой Бисмарк. Первое — это поколение «детей», его примерных ровесников,' близких друзей, собутыльников, товарищей во всевозможных приключениях. Второе — поколение «отцов»: главы семей в возрасте 50–60 лет, обладавшие авторитетом в своей среде, связями при Дворе, а порой и весьма серьезной формальной либо неформальной властной позицией. Именно «отцы» могли выступить в роли покровителей молодого человека и открыть перед ним новые возможности. Было бы удивительно, если бы Бисмарк с его несомненной способностью к нетворкингу не воспользовался этим шансом.
Одной из наиболее значимых для Бисмарка фигур из поколения «отцов» стал на рубеже 1830—1840-х годов Эрнст фон Бюлов-Куммеров[71], принадлежавший к числу самых влиятельных померанских землевладельцев. Он безоговорочно одобрил решение молодого Отто посвятить себя управлению поместьем и в дальнейшем поддерживал с ним оживленную переписку. Сам Бюлов был весьма деятельной натурой — инициатор целого ряда бизнес-проектов (не всегда удачных), один из основателей сельскохозяйственной академии в Грейфсвальде, политик и публицист. В 1831 году при его деятельном участии был основан Реген — вальдский союз, объединивший померанских помещиков, заинтересованных в развитии сельского хозяйства. Деятельность союза простиралась от совместной защиты интересов местных производителей до обсуждения достижений современной аграрной науки. Отто фон Бисмарк вплоть до 1848 года принимал в ней самое активное участие.
По своим политическим убеждениям Бюлов-Куммеров являлся консерватором, активно защищал интересы прусского дворянства, однако не был чужд реформаторским идеям. Что касается внешней политики, то здесь он выступал за изменение сложившегося в Центральной Европе статус-кво и за доминирование Пруссии в Германии. Есть основания полагать, что общение с ним оказало существенное влияние на формирование политических взглядов и концепций молодого Отто фон Бисмарка, оказавшихся во многом похожими на идеи Бюлова.
Однако по-настоящему судьбоносное значение приобрело для нашего героя другое знакомство. Речь идет о кружке молодых пиетистов, членом которого являлся его близкий друг Мориц фон Бланкенбург, и покровительствовавших этому сообществу влиятельных фигурах из поколения «отцов». Переписка Отто и Морица по религиозным вопросам началась весной 1843 года, и вскоре кружок пиетистов стал играть в жизни молодого Бисмарка весьма значимую роль.
Пиетизм появился в конце XVII века как одно из течений внутри германского протестантизма. Его основной особенностью был тезис о тесной связи человека с Богом. Пиетисты придавали большое значение внутренним религиозным переживаниям и личному благочестию. Вся жизнь — как частная, так и общественная — должна была, по их мнению, проходить в согласии с божественными заповедями. Новый Завет они рассматривали как своего рода практическое руководство к повседневной жизни. Популярности пиетизма у прусского дворянства способствовало то обстоятельство, что он в условиях первой половины XIX века олицетворял собой протест против идей либерализма и европейского Просвещения, ассоциировавшихся с ненавистной революцией и Бонапартом.
Как уже говорилось выше, глубокой религиозностью Бисмарк не отличался. Его взгляды биографы часто характеризуют как нечто среднее между деизмом и пантеизмом[72]. Он признавал существование высшей силы, но не верил в то, что она нуждается в исполнении смертными неких ритуалов и церемоний, постоянно наблюдает за ними и вмешивается в их повседневные дела. Молодые пиетисты привлекали его, вероятно, в первую очередь как интересные и неглупые собеседники, с которыми можно подискутировать — в рамках кружка собралась практически вся образованная и интеллигентная дворянская молодежь тогдашней Померании. Кроме того, ему импонировали отказ пиетистов от догматики и вера в способность человека общаться с Богом напрямую, без посредников — впоследствии это станет важной составляющей его собственных религиозных убеждений, — а также царившая в кружке атмосфера: радостная и спокойная уверенность в правильности избранного пути, которой так не хватало самому Бисмарку.
Вскоре, однако, у молодого человека появился еще один веский повод почаще встречаться с пиетистами. Речь идет о Марии фон Тадден-Триглафф — красивой светловолосой девушке на шесть лет младше Отто. Глубоко верующая, даже набожная, она была в то же время открытой, естественной и жизнерадостной. Ее внутренняя глубина, искренняя вера и целеустремленность привлекали Бисмарка; интерес быстро перерос в настоящее чувство.
В свою очередь, Мария увидела в беспокойном, мятущемся скептике, к которому прониклась искренней симпатией, идеальную почву для духовного просвещения — одной из составляющей пиетизма была убежденность в необходимости миссионерской деятельности. Ее завораживали сила и энергия, которые излучал Бисмарк (в одном из своих писем она назвала его «померанским фениксом»[73]). Наверняка сыграло свою роль и то, что Отто обладал весьма импозантной внешностью: высокий, атлетического телосложения, с короткими светлыми волосами, аккуратно подстриженными усами и густыми бровями, под которыми светились большие выразительные глаза, с мягким тембром голоса, — он был предметом тайных мечтаний многих молодых померанских дворянок. «Он выглядел молодо, но по сути был совершенно зрелым мужем», — описывал Бисмарка в 1846 году один из современников[74].
Эта история наверняка имела бы счастливый финал, если бы не одно крайне весомое обстоятельство: на момент знакомства Мария уже была помолвлена с Бланкенбургом. Сложился классический любовный треугольник — готовый сюжет для мелодрамы. Молодые люди тщательно скрывали свои чувства, хотя это давалось им все труднее. Их неудержимо влекло друг к другу. В своих письмах к подругам Мария не раз мимоходом сравнивала Отто со своим женихом, причем не в пользу последнего. Однажды, гуляя по саду вместе с ними обоими, Мария сорвала два цветка. Морицу она подарила синий — символ верности и преданности; на долю Отто досталась алая роза — символ страстной любви.
Свадьба Марии и Морица состоялась в октябре 1844 года. В отношениях между молодыми людьми это мало что изменило; Бисмарк был частым гостем в поместье Бланкенбургов Кардемине, они по-прежнему беседовали на религиозные темы, Мария все так же стремилась обратить молодого бунтаря к истинной вере. Однако Бисмарк был непреклонен, заявляя, что вера должна быть дарована свыше, и свежеиспеченная госпожа фон Бланкенбург с досадой писала приятельнице: «Меня всегда приводила в уныние мысль о том, что один человек не способен помочь другому. Видеть человека, который так страдает от холода безверия, как Отто фон Бисмарк, весьма грустно»