ва»[589].
Внутренняя лень была совершенно не характерна для другой женщины, входившей в «близкий круг» «железного канцлера» — его сестры Мальвины. Для Бисмарка она по-прежнему оставалась необходимой собеседницей и подругой. Мальвина часто бывала в доме канцлера и с удовольствием выполняла его небольшие поручения, которые касались вопросов, в которых надо было проявить светские качества и вкус. Она будет оставаться близким ему человеком до самой смерти Бисмарка. Именно по этой причине «железный канцлер» ни словом не возразил против брака своего сына с ее дочерью, хотя и он, и Иоганна считали Сибиллу эксцентричной и относились к ней с подозрением. С братом Бернгардом его связывали теплые, но менее близкие отношения.
Практически каждое лето семейство Бисмарков отправлялось на воды. Любимым курортом «железного канцлера» оставался австрийский Гаштейн. Другим вариантом был Киссинген, где Бисмарк неизменно привлекал огромное внимание местной публики. Тидеманн вспоминал: «Ежедневно князь в сопровождении Герберта отправлялся к нижнему источнику, в котором купался. Он шел туда по дорожке, на которую не допускался более никто и которая охранялась жандармами. Чтобы попасть в купальню, он должен пройти 50 шагов вдоль шоссе. Здесь часами ждали те, кто хотел его увидеть. На каждом камне сидел кто-нибудь из отдыхающих, дамы стояли рядами, как полк солдат. Как только становится известно, что князь купается, все, кто до этого гулял, пил кофе или играл в бильярд, собираются у большой купальни, у которой есть несколько выходов. Приходится использовать разные маневры, чтобы ускользнуть от любопытствующих. Экипаж, приехавший за ним, останавливается то у одного, то у другого входа, только не у того, из которого в действительности выйдет князь. Когда экипаж, наконец, подъезжает к правильному выходу, все кидаются вслед за ним, но обычно поспевают только тогда, когда князь уже сел в него и отъезжает»[590]. Толпы поклонников только раздражали канцлера.
На курорте, как и в Варцине, Бисмарк продолжал работать, и его помощники проводили часы, составляя документы под диктовку своего шефа. Как обычно, канцлер жил достаточно скромно, занимая вместе со своей семьей всего несколько комнат. По вечерам у Бисмарков собирались друзья и хорошие знакомые, отдыхавшие на этом же курорте. Среди забав, практиковавшихся в этом кругу, было и вошедшее в моду столоверчение — вызов духов. Бисмарк, правда, относился к этой практике с насмешкой и редко принимал участие в спиритических сеансах[591].
Имущество Бисмарка в течение 1880-х годов постоянно увеличивалось в размерах. К его 70-летию комиссия прусской палаты господ под председательством герцога Ратибора провела сбор средств, широко разрекламированный по всей стране. Всего было собрано более 2 миллионов марок, половина которых потрачена на покупку «железному канцлеру» еще одного имения — Шёнхаузена II, который некогда находился во владении семейства Бисмарков, однако был продан в самом начале XIX века. К 1887 году глава правительства оценивал свое состояние в 12 миллионов марок, находясь в числе самых богатых людей Германии. Однако на первом плане для него по-прежнему оставалось не управление личным имуществом, а политическая деятельность.
Историк, который попытается дать четкое и лаконичное название внутренней политике Бисмарка в 1880-е годы, столкнется с большими сложностями. У этой политики не было ярких доминирующих черт, как в период «конституционного конфликта» или Либеральной эры. Речь шла, в первую очередь, о решении текущих вопросов, стремлении сохранить существующее положение и найти более или менее надежную опору в рейхстаге. Последнее становилось все более затруднительным, поскольку поддерживавшая Бисмарка национал-либеральная фракция стремительно сокращалась в размерах, а партия Центра все еще смотрела на «железного канцлера» с недоверием. В 1880 году глава правительства жаловался, что устремления политического католицизма по-прежнему направлены на то, чтобы «бороться с императорским правительством», а все враждебные империи движения Центр берет под свою защиту[592].
Все более проблематичным становился и поиск кадров для высших государственных должностей. Бисмарка тяготила прусская система, в рамках которой министры обладали достаточно большой самостоятельностью, а решения в правительстве принимались коллегиально. Ему нужны были люди, которые одновременно являлись бы абсолютно лояльными, умными и компетентными. Такое сочетание встречалось редко, и уже в конце 1870-х годов возникли значительные сложности с поиском кандидатов на вакантные министерские должности. В 1880 году Бисмарк дополнительно взял на себя руководство прусским министерством торговли, стремясь тем самым еще и усилить свое влияние на экономическую политику. Такое сосредоточение власти в одних руках приводило к конфузам. Так, однажды министр внутренних дел получил два взаимоисключающих предписания, подписанных Бисмарком; одно исходило из министерства торговли, второе — из аппарата главы правительства[593].
В 1880 году был без существенных сложностей продлен еще на семь лет военный закон. Однако пакет налоговых законопроектов — очередная попытка Бисмарка реализовать свои проекты укрепления имперских финансов — был по большей части отвергнут парламентом. Это оказалось тем более неприятно, что полученные от налогов средства канцлер планировал пустить на осуществление еще одного масштабного проекта — введения социального законодательства.
Как уже говорилось выше, с мыслью о принятии свода законов, который предоставлял бы малообеспеченным слоям населения определенную социальную защиту, глава правительства играл еще в начале 1860-х годов. Это вполне соответствовало его консервативным убеждениям касательно той патерналистской роли, которую государство должно играть в обществе. В 1871 году он в письме к одному из коллег в прусском правительстве заявил о необходимости «реализовать те требования социалистов, которые представляются справедливыми»[594]. Однако затем, ввиду сотрудничества с либералами, ему пришлось отказаться от своих идей. Теперь, когда Либеральная эра осталась позади, к проектам социального законодательства можно было вернуться.
Помимо всего прочего, эти проекты приобретали большое значение в связи с ростом влияния социал-демократии в стране. Несмотря на «исключительный закон», германские левые не сложили оружие и продолжали достаточно успешно вербовать себе новых сторонников. Бисмарк полагал, что успех социал-демократов объясняется тем, что «маленький человек» не получает со стороны государства достаточной заботы и защиты. Если улучшить его материальное положение, продемонстрировать внимание к его интересам, он уже не станет поддерживать бунтовщиков и смутьянов. Необходимо «создать среди большой массы неимущих консервативное сознание, которое принесет с собой право на пенсию», писал Бисмарк в конце 1880 года[595]. «Тот, у кого в старости будет пенсия, гораздо довольнее и с ним легче иметь дело» — заявлял он в беседе с Морицем Бушем[596]. Глава правительства понимал, что одного кнута недостаточно, необходим и пряник. С помощью социального законодательства канцлер надеялся выбить почву из-под ног социал-демократов. Нужно сказать, что его расчет был в целом правильным и весьма дальновидным.
Однако у социального законодательства немедленно нашлась масса противников. Против него выступали либералы, считавшие недопустимым вмешательство государства в экономические отношения; партикуляристы, не желавшие усиления позиций центральной власти в империи; значительная часть капитанов немецкой экономики, не хотевших усиления позиций наемных работников в трудовых конфликтах; наконец, социал-демократы, чувствовавшие исходившую от «государственного социализма» опасность. Поэтому полностью провести в жизнь свой проект Бисмарку не удалось. Однако и то, чего он смог добиться, выглядело довольно внушительно.
Первые предложения по организации системы социального страхования прозвучали в рейхстаге в январе 1881 года. В намерения Бисмарка входило, очевидно, сделать их одной из тем предвыборной борьбы ввиду предстоявших спустя несколько месяцев выборов в рейхстаг. К этому моменту на германской политической сцене появился еще один игрок, на поддержку которого Бисмарк теоретически мог рассчитывать в данном вопросе — Христианско-социальная партия. Образованная в 1878 году придворным проповедником Штекером, она выступала за защиту малоимущих слоев населения в консервативном ключе, с опорой на христианские принципы. Своего главного врага партия видела в социал-демократах.
Тем не менее, канцлер предпочитал дистанцироваться от Штекера и его сподвижников. Одной из причин было то, что Христианско-социальная партия достаточно быстро начала использовать в своей пропаганде антисемитские мотивы, считая евреев-предпринимателей главным злом для трудящихся немцев. Такой антисемитизм не был свойственен Бисмарку, заявлявшему, что «интересы еврейских финансистов тесно связаны с сохранением нашей государственной системы»[597]. Кроме того, он испытывал к Штекеру личную неприязнь. В итоге Христианско-социальная партия оставалась для Бисмарка чисто тактическим орудием, пригодным для того, чтобы нанести ущерб левым либералам.
Вопрос об антисемитизме Бисмарка достаточно сложен. Как и многие представители прусского дворянства, он, безусловно, питал по отношению к евреям традиционное предубеждение. Однако антисемитизм современного типа, возникший в Германии (одновременно с самим термином) как раз в конце 1870-х годов, был ему чужд. Этот антисемитизм основывался на расовом учении и идеях социал-дарвинизма, и именно он выйдет на первый план в ХХ веке. Однако он не брезговал использовать антисемитские настроения в своих интересах. «Почему следует запрещать людям, которые по зову сердца ругают евреев?» — писал он в неофициальных указаниях для прессы в 1884 году