риближенные императора понимали, что именно кайзер может быть единственным проигравшим в этой битве, и настаивали на примирении. Контр-адмирал Карл фон Айзендехер прямо — и весьма пророчески — заявил Вильгельму II, что ему «никогда не удастся вытеснить старого канцлера из сердца народа»[689]. В итоге император в конце 1897 года вынужден был вновь появиться во владениях Бисмарка, по-прежнему рассказывая пошлые шутки и ведя себя крайне пренебрежительно. Когда кайзер уже готов был уехать, старик собрался с силами и произнес: «Ваше величество, пока вы имеете таких офицеров, вы можете позволить себе решительно все; но если вы лишитесь их — все пойдет по-другому»[690]. Император не обратил внимание на предостережение, в отличие от некоторых сопровождавших его лиц.
Неудивительно, что у «железного канцлера» вошло в привычку переворачивать монеты достоинством в пять марок вниз той стороной, на которой был отчеканен профиль монарха. В будущее страны он смотрел с крайним пессимизмом. «Молодой господин разрушит все, что я сделал для Германии, — пророчески говорил старик. — Спустя двадцать лет после смерти Фридриха Великого было поражение под Йеной; спустя двадцать лет после моей отставки снова наступит крах, если будет продолжаться такое правление»[691]. Бисмарк ошибся всего лишь на восемь лет.
Силы «железного канцлера» стремительно угасали. Весной 1898 года его состояние снова ухудшилось. Старость и многочисленные болезни необратимо разрушали его организм. Ему то и дело не хватало воздуха, одна нога медленно отмирала. В течение нескольких месяцев он страдал от постоянных болей, мечтая о том, чтобы поскорее отправиться навстречу своей Иоганне. С начала июля он уже не мог выходить из дома. 30 июля 1898 года ближе к полуночи «железного канцлера» не стало.
Вильгельм II собирался устроить своему покойному врагу пышные похороны в Берлине, чтобы использовать его популярность в собственных интересах. Однако Бисмарк своим последним маневром сорвал планы молодого императора. В соответствии с завещанием, усопший был похоронен во Фридрихсру. На его надгробии было начертано: «Князь Отто фон Бисмарк. Верный немецкий слуга императора Вильгельма I». Кайзеру оставалось лишь сражаться с тенью «железного канцлера», и это сражение он неизменно проигрывал до самой своей смерти.
Глава 19Жизнь после смерти
После смерти Бисмарка его фигура не стала достоянием прошлого. Популярность «железного канцлера», наоборот, только возрастала. В первой половине ХХ века «железный канцлер» постоянно выступал в Германии в качестве символа, объединяющего нацию. Во многом усилиями самого Бисмарка была создана легенда о нем как о гениальном политике, способном управлять ходом европейской истории.
Германская общественность очень быстро забыла о своих претензиях к «железному канцлеру». Примечательно, что легенду о великом политике в равной степени подхватили и консерваторы, и либералы. Для противников Вильгельма II Бисмарк служил своеобразным знаменем, антиподом взбалмошному императору. По словам Ганса-Ульриха Велера, «влияние, которое приобрел Бисмарк как величайший из юнкеров в роли харизматического правителя, продолжало жить как захватывающий пример успешной политики в коллективной памяти, особенно в памяти буржуазных классов, невзирая на все его авторитарные черты»[692].
День рождения Бисмарка отмечали как национальный праздник. Постепенно вырабатывались целые ритуалы, связанные с чествованием покойного создателя империи. По мнению Ричарда Френкеля, в начале ХХ века в Германии сформировался настоящий культ Бисмарка, ставший «политической религией» для многих граждан страны[693]. «Священниками» этого культа являлись германские профессора, не устававшие подчеркивать особое место «железного канцлера» в немецкой истории. Образ Бисмарка стал частью национальной идентичности многих немцев.
По всей стране, как грибы после дождя, возникали памятники «железному канцлеру». С 1898 по 1914 год в разных уголках страны было запланировано возведение около 700 монументов, примерно 500 из них были в действительности воздвигнуты. Самый большой памятник был сооружен в Гамбурге в 1906 году. Общая его высота составила почти 35 метров, фигуры Бисмарка — почти пятнадцать. Статуя состоит из каменных блоков, щели между которыми хорошо видны. Это придает фигуре массивности и строгой простоты. Скульптор Гуго Ледерер изобразил Бисмарка в качестве Роланда, скрестившего руки на рукояти меча. У его ног уселись два германских орла.
Памятники возникали и в Южной Германии — там, где при жизни канцлер отнюдь не пользовался популярностью. Здесь он стал символом федеративной структуры империи, защиты прав отдельных государств против политики централизации. Однако все должен был затмить памятник, который планировалось открыть к столетию со дня рождения «железного канцлера». Лишь начало Первой мировой войны помешало осуществлению этого плана.
Для людей, находившихся у власти, образ Бисмарка таил в себе и возможности, и угрозы. Весьма сильным было желание усилить свою легитимность, поставив «миф о Бисмарке» себе на службу. Так, в начале канцлерства Бернгарда фон Бюлова его часто сравнивали с его великим предшественником. Однако здесь же таилась и большая угроза. Еще Каприви заявлял, что обречен стоять в тени великого человека. Титанический образ Бисмарка стал своего рода образцом, с которым сравнивали всех его преемников — и, чаще всего, не в их пользу.
Неудивительно, что Бисмарк быстро стал иконой немецких правых, которые критиковали правительство за мягкотелость и недостаточную энергию как во внутренней, так и во внешней политике. Глава Пангерманского союза Герман Класс заявлял: «Когда мы беремся за дело, нам придают смелости мысли о человеке, который создал Вторую империю, о Бисмарке, чье творение мы хотим защитить, сохранить и продолжить; он наш духовный вождь, и он поведет нас к победе»[694]. Образ «железного канцлера» приобретал в устах его почитателей божественные черты. На торжестве в честь дня рождения Бисмарка в 1912 году один из ораторов произнес: «Душа нашего народа зовет: Бисмарк, приди из Валгаллы или пришли нам (…) сильного человека, в котором мы нуждаемся! Помоги своему народу, Бисмарк!»[695]
В годы Первой мировой войны государственная пропаганда активно использовала образ Бисмарка в своих целях. Один из ведущих немецких либералов Фридрих Науманн в 1915 году писал: «Кем был Бисмарк? Человеком и сверхчеловеком, явлением своего времени и вне времен одновременно. (…) Он больше не предмет споров, а национальное достояние. Он не принадлежит ни к какой партии, а является первым среди немцев»[696]. Год спустя историк Эрих Маркс заявлял: «Его наследие повсюду. Война идет за его империю. (…) И мы ведем оборону его средствами»[697].
Эта легенда получила свое развитие после тяжелого поражения Германии в Первой мировой войне. Критики «железного канцлера» и его наследия из числа германских левых быстро оказались в изоляции. Бисмарка с его мудрой, умеренной, нацеленной на сохранение европейского мира политикой стали противопоставлять авантюризму Вильгельма II, который поставил на кон безопасность своей страны и проиграл. Появились многочисленные спекуляции на тему того, что было бы, если бы Бисмарк оставался у власти до самой смерти — в этом случае, считали апологеты «железного канцлера», события развивались бы принципиально иным путем.
Миф о Бисмарке в Веймарской республике вновь взяли на вооружение в первую очередь правые, консервативные силы. «Железный канцлер» стал символом «старого доброго времени», которое противопоставлялось непопулярной демократической республике, сотрясаемой кризисами. «Бисмарк должен быть и оставаться образцом для нас, — писала в 1920 году одна из немецких газет. — Если мы хотим лучшего будущего, мы должны работать в его духе. Его образ принесет нам утешение и вернет душевное равновесие, потерянное в нынешнем хаосе. Как сверкающая звезда, образ Бисмарка светит для нас темной ночью»[698]. Подобного рода сентенции повторялись в последующие годы на все лады.
Находившаяся на правом фланге политического спектра Немецкая Национальная Народная партия выдвинула лозунг «Обратно к Бисмарку». Умеренные политики также пытались использовать в своей пропаганде образ «железного канцлера», делая акцент на его реализме и способности к компромиссам. На этом пути, однако, им не удалось добиться серьезного успеха. «Битву за Бисмарка» в Веймарской республике выиграли националисты.
Историки практически единодушно создавали апологетические произведения, прославлявшие гениального политика. Как писал Иоганнес Вильмс, «большой вклад в то, чтобы оградить его творение от любых критических вопросов, внесло необозримое число историков и ученых почитателей, которые вплоть до наших дней не устают прославлять его личность и обожествлять его якобы успешную деятельность»[699]. Критический взгляд на Бисмарка не пользовался большой популярностью в ученой среде.
«Он оставил нацию без всякого политического воспитания, — писал в 1918 году знаменитый Макс Вебер. — И в первую очередь — без всякой политической воли, привычную к тому, что великий государственный деятель во главе страны позаботится о политике. (…) Нацию, которая позволяла делать с ней что угодно под лозунгом „монархического правления“, без критической оценки политических качеств тех, кто садился в опустевшее седло Бисмарка и с удивительной непринужденностью брал в руки бразды правления. Именно в этом был самый тяжелый ущерб»