— Я буду внизу,— произнес герцог и встал с кровати,— схожу в часовню, буду просить у Господа легких родов. Буду молиться за тебя.
Он рукой провел по ее ладони и задержался на пальцах. Диане вдруг стало очень страшно. Пугало все: эта боль, сами роды, как она увидит ребенка. А увидит ли? Или умереть ей суждено раньше? Но свой страх она попыталась скрыть за улыбкой. И как только герцог вышел из покоев, она стиснула зубы и простонала. На ее лице тут же выступила испарина.
Стефано встретился с доктором Москатти и Реджиной на лестнице. Они быстрым шагом поднимались, а он так же быстро спускался. При виде герцога они поклонились и Реджина не стала задерживаться, она извинилась и побежала в покои Дианы.
А доктору пришлось остаться, потому что герцог суровым взглядом приказал стоять на месте. Приказ без слов был свойственным Стефано Висконти, его энергия подавляла и доктор занервничал. Он прекрасно знал, о чем герцог хочет сейчас сказать и не ошибся.
— Доктор Москатти, наши планы не изменились, все должно пройти гладко и прошу вас, без вашей сентиментальности. Ребенок должен умереть.
Плечи доктора совсем осунулись, он несколько раз кивнул и посмотрел на Его Светлость:
— Может быть, когда вы услышите плач, то все же передумаете? Это же ребенок…
— Нет!— Тут же сурово вставил герцог,— никакого плача быть не должно. Этот ребенок должен умереть, даже не глотнув воздуха. Идите! И только посмейте сделать иначе, вы будете вздернуты вместе со своей семьей на главной площади города.
Стефано стал спускаться дальше, но потом остановился и продолжил:
— Моя жена должна остаться жива, сделайте так, чтобы роды прошли легко для нее.
После этих слов герцог удалился, а доктор Москатти с тяжестью в сердце пошел в покои Ее Светлости. Надо было выключить эмоции и действовать как врач.
В покоях герцогини затемнили окно - закрыли плотными портьерами. На кровати висела толстая веревка, предназначенная для помощи роженицы. Эта была задумка Марты, многие женщины пользовались этим сооружением, чтобы облегчить мучения. Но пока Диана не обращала на нее внимание. Она стояла у кровати, уже переодетая в сорочку и держалась за живот.
— Ваша Светлость,— поклонился доктор,— вам лучше лечь. Мне необходимо вас осмотреть.
— Вода готова, доктор,— сказала Агнесса,— я могу вам чем-то помочь?
— Помогать надо не мне, а вашей хозяйке,— доктор оголил руки и подставил их над бадьей, а Марта лила чистую воду, омывая их.
Диана нервничала, иногда поглядывая на толстые портьеры, не понимая, зачем надо было устраивать этот мрак. Хотелось света, а от темноты становилось дурно.
Еще дурнее становилось тогда, когда приходила новая схватка. И каждая новая была сильнее предыдущей. Диану уложили в постель, а Реджина сидела рядом и стирала с ее лба пот. Когда схватка уходила, то Диана падала на подушки и тяжело дышала. Казалось, что еще чуть-чуть и смерть придет за ней.
— Как же тяжело, Реджина,— прошептала она сухими губами,— наверно, это мой последний ребенок. Вряд ли я решусь на такое снова.
Реджина лишь улыбалась и прикладывала платок ко лбу герцогини:
— Все так говорят, Ваша Светлость, а потом рожают еще пятерых.
— А то и десятерых,— поддакнула Марта и передала новый платок.
Как только схватка уходила, расслабляя Диану, она рукой касалась живота, проверяя на месте ли он и все ли хорошо с ребенком. Она сама испытывала такие муки, что представить было сложно, что испытывал внутри нее малыш.
Через шесть часов мучений, Диана хваталась за веревку, стоя на коленях на кровати и рычала, стиснув зубы. Боль была нестерпимая, к тому же, между новыми схватками проходило мало времени- она не успевала отдышаться. Но как только это случалось, то Диана ложилась на кровать, ожидая новую волну. И когда та приходила, она сжимала простыни в руках, и стиснув зубы, продолжала стонать. Сил уже не оставалось, но они нужны были для того, чтобы пройти последний этап- само рождение.
— Ребенок показался!— Произнесла Марта и освободила свое место для доктора Москатти.
Ее слова стали для Дианы волнительными, она затаила дыхание в ожидании еще одной потуги, которая освобождала ее от мучений. Скоро все закончится. Скоро она познакомится со своим ребенком.
— Тужьтесь, Ваша Светлость,— буквально приказал доктор,— нельзя прекращать. Тужьтесь.
Но Диана поняла, что больше не чувствует ни схваток, ни потуг. Стиснув зубы, она зарычала, выдавливая из себя ребенка, пытаясь ему помочь и слыша только одно слово «тужься». Это повторяла она сама и это говорили все, кто сейчас находился здесь.
— Не могу,— задыхаясь произнесла она,— я больше не могу…
Все то время, пока Диана боролась с сильными болями, герцог боролся со своими страхами. Он, сложив руки за спину, ходил в большом зале от окна до дальней стены. Дважды ходил в часовню, вставал на колени и молился. Один раз поднимался к покоям Дианы, желая открыть дверь и зайти внутрь, но слыша ее крик, отходил прочь. Его сердце стучало быстро и время не помогало. Оно нервировало, и чем больше проходило времени, тем сильнее нарастала тревога.
Маурицио поддерживал его, рассказывая о рождении своих детей:
— Сила женщины в том, чтобы рожать детей. Они с этим справляются легко.
Но герцог прекрасно знал, что роды - самый сложный этап в жизни тех самых женщин. Смерть могла забрать их в любой момент. За все время, которое тянулось крайне медленно, он еще раз убедился, что отдал бы все: деньги, титул, даже готов был вовсе лишиться наследников, только лишь бы Диана осталась жива.
На такой мысли его прервал зашедший доктор Москатти. По его понурому виду, можно было прочитать, что кто-то умер. Стены поплыли перед глазами герцога, он не желал слышать слова о смерти своей жены… Он не перенесет это…
— Все кончено,— тихо прошептал доктор,— ваш сын мертв.
Стефано облегченно выдохнул, а сердце предательски заныло…
Глава 57.1
Стефано молниеносно поднялся на второй этаж замка и быстрым шагом прошел к покоям Дианы. За ним еле поспевал доктор Москатти, он позади что-то говорил о том, что такое бывает… Но герцог его не слышал. В голове была лишь одна мысль- его Диана жива, а остальное они вместе переживут.
Распахнув двери, Стефано влетел к Диане и перед ним возникла тяжёлая картина: темнота окутала эти покои и гнетущая обстановка заставила сердце сжаться. Кто-то всхлипывал, нарушая тишину. Когда глаза герцога привыкли к темноте, он уже был возле кровати и встретился с усталым взглядом своей жены. По ее лицу стекали слезы, оставляя мокрые дорожки. Крупные капли скатывались по щекам и падали прямо на сверток в ее руках, который она прижимала к себе. Ее трясло, Стефано это видел, било сильной дрожью, и он попытался забрать ребенка себе, но понял, что она держит его крепко.
— Он умер,— дрогнул ее голос.
А герцог оглянулся к остальным, которые находились в покоях, и спокойно произнес:
— Оставьте нас.
После этого он тут же посмотрел на Диану, пальцем стер слезу с ее бледного лица. А она продолжила монотонно говорить:
— Это был мальчик. Проклятье забрало у меня моего малыша.
— Такова его судьба, Диана,— твердо ответил он,— мы не в праве что-либо изменить. На все воля Господа.
Она мотнула головой, не желая в это верить, и прижала ребенка к себе еще сильнее.
— Он не должен был умереть,— новый поток слез стал застилать ей глаза, Диана наконец ослабила руки,— посмотри, какой он красивый. Наш сын, Стефано. Это наш сын,— слова давались тяжело, дыхание перехватывало и приходилось останавливаться, чтобы выговорить следующие,— возьми… его.
Маленькое тельце, закутанное в белую простынь, теперь оказалось в сильных руках герцога. Но эта ноша была тяжелее любого меча, который он поднимал во время битв.
Его сын, которого он приказал казнить, будет сниться в самых страшных снах. Любой новорожденный младенец обычно кричит, а его сын тихо лежит с закрытыми глазами и лишь мать всхлипывает и вытирает слезы.
— Мы похороним его с почестями, как и полагается моему сыну.
От слова «похороним» Диана взвыла, снова протягивая руки к ребенку, не желая его отдавать.
— Он только что родился, я еще не насмотрелась на него…
— Диана, он мертв,— произнес герцог, но в итоге сдался и переложил дитя к ней. Она должна с ним проститься здесь, потому что не будет присутствовать на похоронах. Еще несколько недель ее тело должно крепнуть и очищаться после родов.
Они долго сидели в темноте, на кровати, в звуках тихого плача Дианы. Она по прежнему прижимала мертвое тельце к своей груди, губами касаясь его головки. Даже железное сердце герцога от этой картины сжалось. Стефано чувствовал свою вину, но не показывал вида. Зато Диана теперь с ним на всю жизнь. Они проживут в мире и любви, будут вместе править Миланским герцогством и нарожают еще много детей. Ломбардия не останется без наследников.
— Прости,— еле слышно прошептала Диана,— прости, что не подарила тебе сына.
Ответа она не ждала, но Стефано прижал ее к себе, успокаивая и гладя по волосам.
— Такова воля Бога, ты не виновата. У нас еще будут дети.
Она замотала головой, отрицая это или не желая сейчас думать о других детях, когда на руках этот мертвый.
— Теперь ничто не разлучит нас,— он коснулся губами ее лба, отвлекая себя только хорошим будущим, но Диана явно не придавала значения его словам. Она продолжала прижимать ребенка к груди, иногда всхлипывая, временами вытирая слезы с щек, иногда закрывая ладонью рот, когда из него вырывались рыдания. Она была безутешна. Горе окутало замок.
Стефано пришлось оставить ее на попечение Марты и Реджины, которая все еще находилась здесь. А сам спустился вниз, где доктор Москатти ожидал хозяина, так и не догнав его после своей новости о смерти сына. Стефано только сейчас вспомнил, что должен поговорить с доктором, ведь он выполнил приказ, сделал все так, как велел ему герцог.
— Она в горе,— монотонно произнес Стефано, когда оба мужчины зашли в кабинет,— но со временем оно пройдет. К сожалению, новорожденные дети умирают часто, с этим надо смириться.