человек, облаченных в мантии. Их лица были скрыты капюшонами, и даже свет от огня, который они разожгли посередине, не давал четкой картины. Монахи? Но что делают они в лесу в такой час? Хотелось бы выйти из-за кустов, люди Христа всегда придут на помощь, но что-то его останавливало – их слова в песнопении. А когда Стефано увидел, что в огне у них привязан мертвый человек, то даже закрыл глаза. Это язычники, которые приносят дань богам – сжигают человека или животное, но сначала пьют его кровь, а потом читают свои мантры. У него нет меча, чтобы справиться с еретиками, да и нападать на них он не собирался. Но рефлекторно коснулся пальцами своего клинка и тут же ощутил на плече чью-то руку. Быстро вытащив клинок, он молниеносно приставил его к горлу того, кто посмел это сделать.
Уже изрядно стемнело, но Стефано не ослеп настолько, чтобы не увидеть старуху. Она была одета в старые лохмотья, а голову покрывал серый платок. Рука сама опустила клинок, хотя мысли были разные: в этом лесу творилось что-то необъяснимое.
– Бери свою жену и пошли со мной, здесь оставаться опасно, – прошептала старуха и рукой указала на место, откуда слышалось песнопение и где горел огонь, – ты можешь оказаться на месте того человека, если не послушаешь меня.
Стефано перевел взгляд на еретиков, отчетливо увидев в костре обгоревший труп.
– Откуда мне знать, что ты не одна из них? – Он кивнул в сторону язычников, обращаясь к старухе. Хотя она не была похожа на члена той касты людей. Если их можно назвать людьми.
Старуха достала крест, висевший у нее на груди:
– Видишь это?
Другого доказательства не надо, это самое значимое. Язычники поклонялись разным богам, но никак не Христу. У Стефано не было выбора, оставаться здесь с Дианой, которая находилась без сознания, было опасно.
Старуха пригнулась и медленно, шаг за шагом, двинулась в сторону лежавшей на земле девушки.
– Откуда ты знаешь, что она моя жена? – прошептал герцог, только сейчас осознав слова этой женщины.
– Я много чего знаю. – Она указала на свою голову, а потом перевела взгляд на Диану. – Ты понесешь ее, а я поведу твоего коня.
Стефано слегка сощурил глаза, внимательно изучая старуху. Грязная, оборванная, таким место лишь в халупе. Две пряди седых волос по обеим сторонам лица выглядывали из-под платка.
– Почему я должен тебе верить?
– Потому что у тебя нет выбора, – спокойно произнесла она, взяла поводья и повела Неро вперед. Она ковыляла очень медленно, у герцога было время подумать, прежде чем поднять Диану с земли и следовать за старухой.
Они удалялись от песнопения язычников, это утешало. Но не радовало все остальное: Диана не приходила в себя, только что-то простонала и снова провалилась в сон. Он не заберется в седло с ней на руках, а оставлять ее одну в лесу и мчаться за помощью он не смел.
– Ее лошадь прибежала к моей хижине, – громко заговорила старуха, но Стефано дал ей знак говорить тише, – не переживай, они сюда не придут. Это уже моя территория.
Ее слова даже позабавили.
– Как твое имя?
– У меня нет имени. Я живу одна в лесу, зачем мне имя?
– Ладно, старуха, это все моя территория…
– Ты думаешь, я не знаю, кто ты?
– Откуда, если ты живешь одна и нет того, кто называет тебя по имени?
Старуха одарила его недовольным взглядом:
– Моя голова знает больше, чем знаешь даже ты. Мы пришли.
За разговором он не заметил, как очутился перед лачугой. Она мало напоминала дом, скорее сарай из веток и прутьев.
– Ты здесь живешь?
– А ты думал, что все живут в замках? Хватит разговоров, заноси ее внутрь, я осмотрю ее голову и заварю травы. А пока привяжу черную лошадь рядом с белой. Я так и думала, что случилось несчастье, когда белая пришла ко мне.
– А как ты нас нашла?
– Песня еретиков притягивает к себе, так они ловят добычу. Твоей жене повезло, что она упала раньше, чем доскакала до них.
Стефано нахмурился, пока не желая думать о еретиках в своих лесах, но к этому вопросу он еще вернется. Он занес Диану внутрь лачуги и уложил на нечто напоминающее кровать. Это не была белоснежная перина, всего лишь тряпки, накиданные на голую землю. Девушка тут же вздохнула и рукой коснулась головы. Она приходила в себя, что очень обрадовало герцога. Он убрал ее руку, чтобы она не коснулась раны:
– Не трогай, пусть старуха обработает.
А полагалось, чтобы герцогиню осмотрел самый лучший врач. Но, увы, в лесу ходят только язычники и сумасшедшие старухи.
– Где я?
– Хотел бы я знать. – Стефано навис над ней, но девушка не открывала глаз. Может, бредила?
Старуха вошла в лачугу, быстро развела огонь и поставила на него котелок. Она не теряла времени, тут же нарвала ветоши и окунула в бадью с водой.
– Промою рану, – пояснила она, подошла к лежащей Диане и принялась осматривать ее рану. Крови было много, она перевела взгляд на руки герцога, увидев, что они тоже в крови, и тут же застыла, как под гипнозом. Ее глаза расширились и дыхание замерло, лишь губы прошептали:
– Я вижу эту кровь на твоих руках в конце ее жизни.
– Что ты мелешь, старуха, – после недолгой паузы возмутился герцог. И тут же напомнил ей: – Ты хотела промыть рану.
Старуха кивнула и принялась стирать с раны герцогини кровь, параллельно что-то приговаривая. Диана простонала и, открыв глаза, посмотрела в серые глаза старой женщины. Говорить совсем не хотелось, да и сил на это не было. Она ощущала только боль и сильно хотела спать.
– Я заварю траву, которая восстановит силы.
Ковш с водой как раз закипел, старуха взяла небольшую ступку, насыпала туда травы и начала растирать.
– Это не яд, – сказано было герцогу, она пыталась не смотреть на него, но изредка все же кидала странный взгляд.
– Очень надеюсь, иначе расплатишься своей жизнью, – напомнил тот о своем статусе.
– Если бы я хотела вас убить, то оставила бы в лесу. – Она перетерла травы и высыпала их в ковш с горячей водой.
– Я думал, что еретики ушли с этих земель, – после недолгой паузы произнес Стефано. – Кто был тот человек, которого сожгли для ритуала?
Не хотелось бы думать, что они воруют людей из городов и деревень, но это единственное, что приходило на ум против собственной воли. Хотя он не слышал от горожан, что пропадают люди.
– Наверно, один из разбойников, язычники не ходят в города, они живут вдалеке от них. – Старуха будто прочитала мысли, и стало как-то неуютно. Странная женщина, но в лесу нормальные жить не будут.
Окинув еще раз его едким взглядом, старуха принялась поить Диану. Она делала это очень умело.
– Проклятие на твоем роду, – после недолгой паузы произнесла она, и это предназначалось герцогу. Она посмотрела на него: – Вы теряете первенцев.
– Ты опять за свое? – Недовольство Стефано начало нарастать. – Лечи герцогиню, если она встанет на ноги, я тебя щедро отблагодарю.
Старуха усмехнулась и снова начала поить Диану, которая уже пришла в сознание и наблюдала за ними.
– Мне не нужны деньги, что толку от них, если я живу в лесу.
– Переедешь в деревню.
– Я ушла из деревни не для того, чтобы вернуться…
Она замолчала от прикосновения к руке – это Диана коснулась, вопросительно смотря в глаза. Старуха оценила этот ясный взгляд, что-то прошептала и снова принялась ее поить. Но девушка начала сопротивляться и попыталась встать.
– Вы говорили о проклятии…
– Она много наговорила безумного, – тут же вставил герцог. – Вам лучше? Тогда мы уходим.
– Нет, – слабо произнесла Диана, встречаясь со Стефано взглядом. Она была в беспамятстве, но слышала разговоры. И про еретиков, которых не видела, и про собственную кровь на руках герцога перед ее смертью. Взгляд герцогини снова коснулся старухи: – О каком проклятие речь?
Та отставила ковш и обернулась к Его Светлости, внимательно изучая медальон с бисционом, который висел на его шее. Она долго молчала, даже не моргала, будто гипнотизировала его.
– Дай руку. – Она схватила его за руку, даже не дождавшись согласия, тут же закрыла глаза и начала быстро говорить на чужом языке. Стефано убрал бы руку, но интерес победил, поэтому он внимательно наблюдал.
– Ты знаешь, что значит твой символ? – Наконец она открыла глаза и отпустила его руку, снова уставившись на бисцион.
– Сила и власть, – произнес герцог.
А Диана еще помнила легенду про сарацина и его щит, про Христа и победу.
– И потери, – монотонно прошептала старуха, – однажды на эти земли напало целое войско иноземцев. Их бог был иным, они являлись иноверцами и хотели подавить веру местных людей и обратить их в свою.
Старуха погрузилась в транс, она уже не смотрела на медальон, она даже не смотрела на герцога, она смотрела перед собой, но видела другие картины из прошлого.
– Было много огня и смертей: большинство домов они сожгли, насиловали женщин, убивали детей и мужчин. На этой земле творился ад. Что ощущает мать, на глазах которой убивают ее дитя? А что ощущает ребенок, когда его мать раздевают догола и забирают в рабство? А что испытывает мужчина, когда обнаруживает свою женщину лежащей мертвой в кровати в собственной крови? Нет, – прошипела старуха, как змея, которая ползла между ветками дерева, – это не могло продолжаться, чудовищу надо было дать отпор и выдворить с этих земель. На это решился миланский герцог. Он собрал воинов, которые еще оставались в живых, и пошел на принца сарацинов. Но увидев, что тот сделал с его народом, рассвирепел и заколол его сына. И сделал это так, чтобы принц видел смерть собственного дитя. – Старуха очнулась и перевела взгляд на эмблему на груди герцога. – На щите, который вырезал из дерева принц сарацинов, изображен змей, глотающий ребенка. Змей – это герцог, убивающий сына этого принца.
Наступило молчание, Стефано даже опустил голову, чтобы взглянуть на эмблему. Ему казалось, что он увидел ее впервые. А Диана сидела с широко распахнутыми глазами на том, что называлось кроватью, ожидая продолжения. Ведь речь шла о некоем проклятии.