Он рывком скинул с себя камичи, оставаясь по пояс обнаженным. Диана привыкла к этой картине, его нагота ничуть ее не смущала.
– Не мне надо золото, а вашим людям! – Она подошла ближе и ткнула в его грудь пальцем. – Я не нуждаюсь в ваших кровавых деньгах, но, к сожалению, они нужны раненым и больным.
– Мои раненые чаще умирают во время сражений, а за обычными горожанами присматривают монахини!
– Вы видели тех монахинь, Ваша Светлость? – Диана вспомнила дряблых старух, которые еле передвигались по госпиталю. – Им самим нужна помощь.
Она наконец перевела взгляд на его грудь, потом ниже, к пупку, и резко ахнула, даже отпрянув назад:
– У вас рана!
Стефано только одарил ее недовольным взглядом и схватил свежую камичи.
– Это царапина. Пройдет, как только я наконец окажусь в тишине.
Но Диана как будто не слышала его слов, подошла ближе, чтобы осмотреть «царапину», откинула край белоснежной ткани камичи, которую он уже надел. Это была далеко не царапина, края раны разошлись, кровоточили, имели багряно-красный цвет, что говорило о том, что рана воспалилась.
– Вам нужна помощь!
– Мне нужен покой…
– Я промою вашу рану…
– Вы правы, мне нужна помощь, – тут же улыбнулся он.
Как хорошо, что он быстро сдался, Диана мысленно помолилась Пресвятой Деве Марии. Не хватало, чтобы герцог такого величественного рода умер от заражения крови. Она быстрым шагом прошла к двери и выглянула наружу:
– Карло! Срочно нужна кипяченая вода и чистая ветошь! И прошу вас, позовите доктора…
Она не договорила, потому что герцог прикрыл ее рот ладонью.
– Не надо врача, Карло. Только воду и ветошь!
Выкрикнув это, Стефано втянул Диану обратно в покои и закрыл дверь.
– Не делайте из меня калеку, Ваша Светлость. Зачем врач тому, кто ходит сам? Тем более от вашей заботы мне уже легче.
– Но, возможно, вам нужны лекарства.
– Давайте остановимся на воде.
Диана кивнула, но в мыслях держала другой план, на случай, если все окажется хуже, чем она думает.
Пока Карло заносил воду, герцог по велению герцогини лег на кровать. Она откинула ткань камичи, внимательно рассматривая рану. Намочив ветошь в теплой воде, она чуть притронулась к ране, ощущая напряжение мышц на животе Стефано. Ему было явно больно, но он никогда бы не признался в этом. И он никогда бы не признался в том, что получил такую рану. Очень часто в госпиталь приходили мужчины, которым помощь была уже не нужна – пошло заражение крови, и высокая температура убивала за несколько часов. Диана боялась этого, хмурилась, но продолжала промывать рану.
– Как вы ее получили?
– Разве мужчина может помнить все подробности? – натянул улыбку герцог, чтобы скрыть боль, которая стала очень сильной.
– Но вы же были в доспехах, я полагаю?
– Они тоже неидеальны. – Стефано сначала следил, как эту отвратительную рану промывает сама герцогиня без капли брезгливости. А потом откинулся на подушки и стал глубоко дышать.
Ему явно было больно, а ей было жаль его. Рана начала нагнаиваться, как хорошо, что она вовремя увидела ее, и как хорошо, что Карло пригласил доктора Москатти. Тот явился очень быстро, сменил Диану, рассмотрел рану и назначил лекарства.
Диана все это время стояла рядом и угадывала каждое желание доктора: подать портфель, вытащить нужное лекарство еще до того, как доктор Москатти скажет его название. Герцог пристально наблюдал за этим, иногда хмурясь от боли, когда доктор нажимал на рану, иногда смотря на Диану, которая старалась быть очень полезной. У них с доктором прекрасный тандем, это прослеживалось во всем.
Когда лекарства были назначены, рана обработана и перевязана и доктор, дав наставления, вышел из герцогских покоев, Его Светлость встал с кровати.
– Спасибо за заботу, но мне надо ехать.
Диана даже открыла рот, наблюдая, как он пытался устоять на ногах и одеться.
– Вы сошли с ума, Ваша Светлость, кажется, доктор назначил вам покой…
– Какой покой, если мои люди держат оборону?
– Они прекрасно справятся без вас!
– Пока не было вас, мои раны заживали очень быстро. Никто их не видел.
– Я бы с радостью их не видела, но так получилось. На то Божья воля, возможно, это спасло вам жизнь.
Она села на край кровати и опустила взгляд на толстый ковер, привезенный, скорее всего, из арабской страны. Даже плечи поникли.
– И это намек на то, чтобы я вознаградил вас золотыми монетами для госпиталя? Вы думаете, что я настолько сентиментальный? Вы сильно ошибаетесь.
Он продолжал одеваться, а Диана подняла взгляд, наблюдая за ним. Что за бессердечный человек?
– Я думаю, что вы лишены сердца.
– Правильно думаете, так и есть. Герцог должен иметь голову, а не сердце! Иначе настанет конец правления его рода.
Быстро справившись с одеждой, он направился к двери:
– Здесь у меня еще пара дел, надо подписать бумаги. А потом я поеду в Павию, это ближе к Форли. А вы прекращайте заниматься недостойным для герцогини делом и примитесь за достойные.
– И какие же дела, по-вашему, достойны меня, Ваша Светлость? – Диана спрыгнула с кровати и направилась за ним. Но герцог уже вышел. Она не пошла дальше, осталась в его покоях, а потом прошла в свои.
Только сейчас Диана поняла, как ломит спину и ноги. Она взглянула на свои руки и не узнала их – кожа стала грубой, на ладонях мозоли, мелкие царапины. Руки простолюдинки, а не истинной герцогини. Но этот факт ничуть ее не расстроил, скорее разозлил, заставил снова вспомнить отказ герцога в понижении налогов.
В покои влетела запыхавшаяся Марта, которая тут же стала кудахтать при виде хозяйки:
– Вам надо срочно смыть с себя смрад!
Наверно, от нее смердело так, что даже Марта не выдержала. Не было сил спорить, Диана лишь кивнула и стала ждать, когда слуги натаскают горячей воды.
– Его Светлость не дал ни одного золотого скудо[6], – пожаловалась она камеристке, – а мог бы таким образом освободить меня от работы. Я бы платила людям. За скудо они бы с радостью работали.
– Оставили бы вы это дело, Ваша Светлость! – причитала Марта совершенно серьезно, мокрой ветошью касаясь кожи хозяйки. – Вы похудели, осунулись, кожа стала серая, руки все в мозолях, как у простолюдинки.
– Прекрати, Марта, – тут же осекла ее Диана, – мне не важно, как я выгляжу.
Она перевела взгляд на свое отражение в зеркале, пытаясь увидеть правду в словах Марты. И что она видела? Именно то, чем сказала камеристка, – худобу и бледность кожи. Но к чему ей красота? Лучше не быть красивой, но зато быть полезной!
Теплая вода так расслабила каждую ноющую мышцу, что Диана чуть не уснула прямо в деревянной бадье. Руки Марты пришли на помощь – вытерли тело и помогли дойти до кровати. И хотя Диана обещала вернуться в госпиталь, но сил на это не хватило – она не заметила, как уснула. А ведь думала о грубых словах Его Светлости, о золотых скудо и землях Девоншира, о дальнейших планах, которые не радовали и не внушали оптимизма. И эти мысли плавно перетекли в сон. Медленно стали отдаляться мысли о госпитале и Девоншире, приблизились видения о герцоге. Снилось, как он ложится рядом с ней, проводит пальцами по чистым влажным волосам, укрывает одеялом. Потом кровать пустеет, в покоях холодает, но через некоторое время становится тепло. Ощущается запах только что зажженного очага, который заставляет Диану улыбнуться и погрузиться в крепкий сон, без сновидений.
А утром Диана проснулась с чувством, что в ее покоях кто-то был: гладил ее волосы, разжигал очаг. Она автоматически коснулась светлых локонов, пытаясь определить, осталась ли на них теплота пальцев. Но, увы, это ощутить никак нельзя.
Ей явно приснилось! Другого быть не могло – герцог уехал в Павию. К тому же он не настолько ласков, что бы гладить ее волосы и беречь от простуды ночью. Откинув эти мысли прочь, Диана встала с кровати и случайно взглянула на очаг. Он не горел, но угольки испускали ниточку дыма, что свидетельствовало о том, что огонь погас не так давно.
Глава 21
Диана мчалась на Бьянке в сторону города, в госпиталь, где ее уже ждал доктор Москатти. Но сейчас она не думала о больных людях, не думала о лечении, она прокручивала в мыслях лишь слова Марты о том, что она не заходила ночью в покои герцогини и не разжигала очаг. А герцог убыл в Павию рано поутру, когда солнце показало свой первый луч.
Это был он! Теперь определенно точно! Гладил ее волосы… Лежал рядом… Потом разжег огонь. Зачем он заботился о ней? Из чувства жалости? Может, жалел о сказанных словах? Но Диана променяла бы его прикосновения на несколько монет, которые раздала бы бедным за работу в госпитале.
Приняв помощь от Томмасо, Диана спустилась на землю, когда они прибыли в госпиталь. Ее вышла встречать сонная Реджина, кутаясь в вязаный шерстяной плед. Заспанный вид леди порадовал Диану. Значит, ночь прошла спокойно.
Это оказалось правдой: впервые за все время, что Диана находилась в этих стенах, никто не умер, никто не пришел за помощью и никто даже не стонал. Спали все! Даже доктор Москатти.
– Как дела у Его Светлости? – поинтересовался он у герцогини. – Надеюсь, вы поменяли повязку?
Она ничего не сделала, потому что спала как младенец. А еще она была на него зла за все оскорбительные слова, которые получила в свой адрес.
– К сожалению, герцог уехал утром слишком рано. Но уверена, что в Павии у него прекрасный лекарь.
– Я тоже на это надеюсь. – Доктор Москатти поклонился и вышел из комнаты, оставляя Диану и Реджину наедине.
Диана тут же обернулась к женщине:
– Почему ты не уехала домой? Разве Филлипо не ждет тебя? Кстати, я хотела спросить, как он относится к тому, что ты большую часть дня находишься здесь?
Как много вопросов! Диана даже сложила руки и склонила голову набок, желая получить ответы на все. Но Реджина улыбнулась и спокойно произнесла: