– Я сказала, что помогаю самой герцогине, а это не обсуждается. Ведь он тоже очень близок с герцогом. Почему мне нельзя общаться с его женой? Мой муж очень мудр, он все понимает. И кстати! – Реджина достала из-под юбки холщовый мешочек и передала его герцогине. – Мы разбогатели. Это передал Филлипо на обслуживание госпиталя.
Она вложила мешочек в руку герцогини, и та чуть не взвизгнула, не поверив глазам, пока не высыпала себе в ладонь золотые скудо.
– Пресвятая Дева Мария! Реджина! Да Хранит Господь твоего мужа! Этого нам хватит на то, чтобы нанять персонал и купить провизию. Хотя бы на первое время, но все же!
Почему ее муж не сделал то же самое? Может, она сама совершила ошибку, что запросила снижения налогов, а надо было попросить один серебряный скудо. И тогда Стефано Висконти от жалости выделил бы ей три золотых.
Но нет! Она герцогиня и просить может только глобальное!
Жизнь в госпитале закипела, появились дополнительные руки и еда. Казалось, что даже болеть стали меньше. И на лицах больных чаще стала появляться улыбка. Или это солнышко заглядывало в распахнутые Дианой окна и дарило настроение каждому находящемуся здесь?
– Вы можете возвращаться в замок, Ваша Светлость, – с теплотой в голосе произнес доктор, – мы справимся, теперь здесь много людей.
– Я покину вас ненадолго, – кивнула она, – мне надо переодеться и выспаться, но я вернусь завтра. Обещаю.
За все это время Диана узнала, что рана герцога зажила. Так он писал Филлипо, тот рассказывал своей Реджине, а она приносила новости Диане. Но никаких вестей лично для герцогини не было. Она тоже не писала, все еще помня слова про то, что должна продать замок в Девоншире вместе с отцом. Какой бы отец ни был, но он человек.
Выйдя из здания госпиталя, Диана чуть не столкнулась с тремя мужчинами, разодетыми в дорогие одежды из натуральной кожи. Обычные горожане носили камичи серого цвета, заштопанные множество раз. Но эти мужчины были из знатного рода, при деньгах.
– Ваша Светлость, – все втроем склонили головы перед герцогиней, – мы торговцы этого города, только что прибыли из Европы. Мы продали лес и получили за него хорошие деньги.
Один мужчина протянул мешочек из синего бархата:
– Это на нужды госпиталя. Ходят легенды, что лучше ваших рук есть только руки Мадонны.
Машинально Диана взяла этот мешочек, анализируя его слова. Про нее уже ходят легенды? Они дают деньги на нужды госпиталя? Даже не верилось! Она опустила взгляд на ладонь, где лежал мешочек, и сомкнула пальцы:
– Пусть хранит вас Господь за вашу щедрость!
Мужчины снова поклонились, и теперь гораздо ниже, встав коленом на зеленую траву. Потом поднялись и стали удаляться прочь. А Диана так и стояла с протянутой рукой, в которой сжимала приличное на вес количество монет. А радости не было предела! И когда мужчины скрылись, она с криком залетела обратно в здание и кинулась с объятиями к Реджине. По обрывкам фраз Реджина ничего не поняла, доктор Москатти выбежал на шум, и Диана протянула ему синий бархатный мешочек:
– Мне кажется, что госпиталь будет одним из лучших в Ломбардии!
– Это чудо какое-то! – взмолилась Реджина и крепче обняла Диану. – Люди видят вашу доброту и слышат слова о помощи.
– Пусть, в таком случае, услышат остальные! И мы сможем построить дополнительную пристройку, где разместятся тяжелые больные.
– Надо же! – воскликнул доктор Москатти, держа мешочек на уровне глаз. – И кто же такой щедрый?
– Трое мужчин, хорошо и опрятно одетых, – начала рассказывать Диана, – они сказали, что являются купцами и только что приехали из Европы, где продали лес.
– Да? – удивился доктор и, прищурив один глаз, обернулся к Реджине. – А что продал ваш муж?
Наступила тишина, Диана перевела взгляд на женщину, слегка удивленно и не понимая, почему доктор относится к этим деньгам с подозрением.
Реджина нахмурилась, явно вспоминая:
– Он занимается шелком. Наверно, продал его.
Доктор Москатти удовлетворенно кивнул и протянул мешочек Диане:
– Вы вольны с ними поступать так, как велит ваше сердце. Наконец оно было услышано. Но по-другому быть не могло, ваше сердце огромных размеров.
Диана взяла деньги, уже ничего не понимая:
– Вас что-то смутило? Эти деньги не ворованные?
– Меня смутило лишь то, что купцы так просто с деньгами не расстаются. Вы знаете, кто самый скупой?
Она мотнула головой, пожав плечами.
– Богатый, который заработал деньги сам, – продолжил доктор. – Купцы не раздают деньги.
– Но они же принесли, – начала говорить Диана и взглянула на Реджину. Ее муж тоже добровольно пожертвовал, так ведь?
Реджина перекрестилась, давая понять, что именно так. И Диана снова взглянула на доктора, ожидая продолжения. Оно последовало:
– Значит, кто-то их вынудил сделать это.
Он поклонился и, распрощавшись с дамами, направился к больным, которые его уже заждались. А Диана перевела взгляд на Реджину.
– Какая разница, кто и как это сделал, главное – итог, деньги пойдут на благое дело.
– Я согласна, но все равно терзаюсь вопросом: кто? Ты не могла бы спросить Филлипо, кто тот человек?
– Диана, поверь, он не скажет. Пусть это останется за пределами этой больницы. Нам не важно кто, возможно, доктор Москатти не прав и у купцов доброе сердце. Они услышали о тебе, прониклись душой и решили, что имеют лишние деньги…
– Прости, что лезу не в свои дела, но у тебя есть лишние деньги? Ведь твой муж купец. Наверно, нет. Потому что лишних денег не бывает.
Диана разволновалась, понимая, что обида от слов ее мужа до сих пор прожигает дыру в сердце. Она хотела бы, чтобы этот «кто-то» был герцог Висконти. Но умом понимала, что он никакого отношения не имеет к тому, что несколько купцов принесли в дар деньги.
– Ничего не надо, не спрашивай. – Диана махнула рукой. – Я хочу слышать лишь одно имя, которое никто не произнесет.
Она слегка приподняла юбки и направилась к двери. Реджина ее проводила взглядом, понимая, о чем подумала Диана. Ей стало жаль герцогиню, и она ее догнала уже у двери.
– На то он и герцог, чтобы быть гордым. Он не имеет права показать свои чувства, для него это признак слабости.
Диана обернулась, не ожидая, что Реджина пойдет за ней. Она не ждала этих слов и не хотела, чтобы другие видели ее обиду на мужа. И в целом этот брак должен быть при людях идеальным. Но при Реджине он таковым не казался. Диана еще помнила поездку в Милан из Павии. Она помнила разговор между ними.
Они говорили о покупке жен, в то время Диана думала, что герцог ее купил. Но Реджина предположила иначе и оказалась права. «Такие высокие браки заключаются чуть ли не до рождения детей…» А сейчас она говорит о том, что герцог горд, и, скорее всего, права. Но обида прожигала и портила настроение.
– Но он мог бы хоть раз переступить свою гордость. И не ради меня, а ради его людей.
– У него в руках власть, Диана, – напомнила ей Реджина, – тот, кто держит в руках власть, не может дать слабину. Его Светлость очень умен как в военных делах, так и в политических. Одно послабление – и это может привести к краху всей его Империи. А земли Ломбардии именно Империя, потому что Висконти правят самой большой территорией.
Наверно, вид у Дианы был очень удрученный: плечи опустились, взгляд потух. Реджина прижала ее к себе, как мать дочь. Как мать, которую Диана потеряла давно, и после этого ее так никто не обнимал. От таких объятий накатили слезы, она крепко сжала Реджину, уткнувшись носом в ее шею.
– Ты еще юна, но на тебя столько всего навалилось. – Реджина гладила ее по волосам и шептала: – Но если тебе надо с кем-то поговорить, я рада тебя выслушать, и этот разговор останется между нами.
Диана кивнула и чуть подалась назад, заглядывая в васильковые глаза этой женщины.
– Я тоже должна быть гордой и сильной. Мне надо учиться быть такой.
– Не надо, – тепло улыбнулась Реджина, – ты уже такая.
Диана кивнула, пальцами провела по щеке, чтобы точно знать, что слез не видно, и улыбнулась:
– Эту жизнь выбрали за меня.
– Ваша Светлость! – послышался голос сзади. – Ваша Светлость! Вам послание!
Женщины обернулись на голос и увидели всадника на лошади – он скакал к ним, махая письмом. Сердце Дианы подпрыгнуло в груди, нарушая спокойное дыхание. В мыслях пронеслись самые разные новости в этом письме: герцог убит, ранен, при смерти. Теперь она останется совсем одна с этой империей, но ей придется бежать. И ей даже не дадут попрощаться с телом мужа, потому что люди Медичи уже стоят у ворот в замок. Эти страшные мысли почти парализовали тело, Диана не могла сдвинуться с места, но прекрасно видела, как гонец остановил лошадь, спрыгнул с нее, поклонился сначала Диане, затем Реджине и протянул письмо герцогине:
– Ваша Светлость, в замке сказали передать это письмо вам.
Он вложил конверт ей в руку, но Диана не поняла, отчего он такой тяжелый. Казалось, что ей дали кирпич.
– Спасибо, не уезжайте, возможно, надо отправить ответ. – С трудом она взглянула на печать, которая красовалась на бумаге, и обомлела – на оттиске был изображен овал с витиеватым узором по краям, центр которого разделен на три части, и в одной из них едва был виден рисунок. Диана нахмурилась, даже не представляя, от кого это письмо. С трудом верилось, что оно вообще было предназначено ей.
– Кто его доставил? – Этот вопрос она задала гонцу, который уже отошел к лошади, чтобы не быть свидетелем лишних разговоров.
– Гонец из Венеции, Ваша Светлость. Мы решили его притормозить здесь, в замке, вдруг вы захотите ответить на это письмо.
Диана обернулась к Реджине, и та с улыбкой кивнула, давая понять, чтобы герцогиня быстрее его вскрыла. Теперь в мыслях Дианы предстали золотистые глаза Доменико Фоскари, а когда она распечатала письмо и начала читать, то услышала его голос.
«Ваша Светлость!
Я всегда держу свои обещания и с радостью желаю видеть вас на самом красивом балу в честь карнавала в Венеции. Это праздник огней, фейерверков, карнавальных костюмов и загадочных знакомств. Карнавал – незабываемое время, которое без вас утратит всю свою красоту. Вы будете королевой на этом празднике и очаруете всех своих подданных.