– Как же тяжело, Реджина, – прошептала она сухими губами, – наверно, это мой последний ребенок. Вряд ли я решусь на такое снова.
Реджина лишь улыбалась и прикладывала платок ко лбу герцогини:
– Все так говорят, Ваша Светлость, а потом рожают еще пятерых.
– А то и десятерых, – поддакнула Марта и передала новый платок.
Как только схватка уходила, расслабляя Диану, она рукой касалась живота, проверяя, на месте ли он и все ли хорошо с ребенком. Она сама испытывала такие муки, что представить было сложно, что испытывал внутри ее малыш.
Через шесть часов мучений Диана хваталась за веревку, стоя на коленях на кровати, и рычала, стиснув зубы. Боль была нестерпимая, к тому же между новыми схватками проходило мало времени – она не успевала отдышаться. Но как только это случалось, то Диана ложилась на кровать, ожидая новую волну. И когда та приходила, она сжимала простыни в руках и, стиснув зубы, продолжала стонать. Сил уже не оставалось, но они нужны были для того, чтобы пройти последний этап – само рождение.
– Ребенок показался! – произнесла Марта и освободила свое место для доктора Москатти.
Ее слова стали для Дианы волнительными, она затаила дыхание в ожидании еще одной потуги, которая освобождала ее от мучений. Скоро все закончится. Скоро она познакомится со своим ребенком.
– Тужьтесь, Ваша Светлость, – буквально приказал доктор, – нельзя прекращать. Тужьтесь.
Но Диана поняла, что больше не чувствует ни схваток, ни потуг. Стиснув зубы, она зарычала, выдавливая из себя ребенка, пытаясь ему помочь и слыша только одно слово «тужься». Это повторяла она сама, и это говорили все, кто сейчас находился здесь.
– Не могу, – задыхаясь, произнесла она, – я больше не могу…
Все то время, пока Диана боролась с сильными болями, герцог боролся со своими страхами. Он, сложив руки за спиной, метался в большом зале от окна до дальней стены. Дважды ходил в часовню, вставал на колени и молился. Один раз поднимался к покоям Дианы, желая открыть дверь и зайти внутрь, но, слыша ее крик, отходил прочь. Его сердце стучало быстро. Ожидание нервировало, и чем больше проходило времени, тем сильнее нарастала тревога.
Маурицио поддерживал его, рассказывая о рождении своих детей:
– Сила женщины в том, чтобы рожать детей. Они с этим справляются легко.
Но герцог прекрасно знал, что роды – самый сложный этап в жизни женщин. Смерть могла забрать их в любой момент. За все время, которое тянулось крайне медленно, он еще раз убедился, что отдал бы все: деньги, титул, даже готов был вовсе лишиться наследников, лишь бы Диана осталась жива.
На такой мысли его прервал зашедший доктор Москатти. По его понурому виду можно было понять, что кто-то умер. Стены поплыли перед глазами герцога, он не желал слышать слова о смерти своей жены… Он не перенесет этого…
– Все кончено, – тихо прошептал доктор, – ваш сын мертв.
Стефано облегченно выдохнул, а сердце предательски заныло…
Глава 57
Стефано молниеносно поднялся на второй этаж замка и быстрым шагом прошел к покоям Дианы. За ним еле поспевал доктор Москатти, он позади что-то говорил о том, что такое бывает… Но герцог его не слышал. В голове была лишь одна мысль – его Диана жива, а остальное они вместе переживут.
Распахнув двери, Стефано влетел к Диане, и перед ним возникла тяжелая картина: темнота окутала эти покои, и гнетущая обстановка заставила сердце сжаться. Кто-то всхлипывал, нарушая тишину. Когда глаза герцога привыкли к темноте, он уже был возле кровати и встретился с усталым взглядом своей жены. По ее лицу стекали слезы, оставляя мокрые дорожки. Крупные капли скатывались по щекам и падали прямо на сверток в ее руках, который она прижимала к себе. Ее трясло, Стефано это видел, било сильной дрожью, и он попытался забрать ребенка себе, но понял, что она держит его крепко.
– Он умер, – дрогнул ее голос.
А герцог оглянулся к остальным, которые находились в покоях, и спокойно произнес:
– Оставьте нас.
После этого он тут же посмотрел на Диану, пальцем стер слезу с ее бледного лица. А она продолжила монотонно повторять:
– Это был мальчик. Проклятие забрало у меня моего малыша.
– Такова его судьба, Диана, – твердо ответил он, – мы не вправе что-либо изменить. На все воля Господа.
Она мотнула головой, не желая в это верить, и прижала ребенка к себе еще сильнее.
– Он не должен был умереть, – новый поток слез стал застилать ей глаза, Диана наконец ослабила руки, – посмотри, какой он красивый. Наш сын, Стефано. Это наш сын, – слова давались тяжело, дыхание перехватывало, и приходилось останавливаться, чтобы выговорить следующие, – возьми… его.
Маленькое тельце, закутанное в белую простыню, теперь оказалось в сильных руках герцога. Но эта ноша была тяжелее любого меча, который он поднимал во время битв.
Его сын, которого он приказал казнить, будет сниться в самых страшных кошмарах. Любой новорожденный младенец обычно кричит, а его сын тихо лежит с закрытыми глазами, и лишь мать всхлипывает и вытирает слезы.
– Мы похороним его с почестями, как и полагается моему сыну.
От слова «похороним» Диана взвыла, снова протягивая руки к ребенку, не желая его отдавать.
– Он только что родился, я еще не насмотрелась на него…
– Диана, он мертв, – произнес герцог, но в итоге сдался и переложил дитя к ней. Она должна с ним проститься здесь, потому что не будет присутствовать на похоронах. Еще несколько недель ее тело должно крепнуть и очищаться после родов.
Они долго сидели в темноте, на кровати, под тихий плач Дианы. Она по-прежнему прижимала мертвое тельце к своей груди, губами касаясь его головки. Даже железное сердце герцога от этой картины сжалось. Стефано чувствовал свою вину, но не показывал виду. Зато Диана теперь с ним на всю жизнь. Они проживут в мире и любви, будут вместе править Миланским герцогством и нарожают еще много детей. Ломбардия не останется без наследников.
– Прости, – еле слышно прошептала Диана, – прости, что не подарила тебе сына.
Ответа она не ждала, но Стефано прижал ее к себе, успокаивая и гладя по волосам.
– Такова воля Бога, ты не виновата. У нас еще будут дети.
Она замотала головой, отрицая это или не желая сейчас думать о других детях, когда на руках лежит мертвый младенец.
– Теперь ничто не разлучит нас. – Он коснулся губами ее лба, отвлекая себя светлым будущим, но Диана явно не придавала значения его словам. Она продолжала прижимать ребенка к груди, всхлипывая, временами вытирая слезы со щек, иногда закрывая ладонью рот, когда из него вырывались рыдания. Она была безутешна. Горе окутало замок.
Стефано пришлось оставить ее на попечение Марты и Реджины, которая все еще находилась здесь. А сам спустился вниз, где доктор Москатти ожидал хозяина, так и не догнав его после своей новости о смерти сына. Стефано только сейчас вспомнил, что должен поговорить с доктором, ведь он выполнил приказ, сделал все так, как велел ему герцог.
– Она горюет, – монотонно произнес Стефано, когда оба мужчины зашли в кабинет, – но со временем это пройдет. К сожалению, новорожденные дети умирают часто, с этим надо смириться.
– Да, Ваша Светлость, – устало кивнул доктор, – я не ожидал, что смерть застигнет малыша еще в утробе матери…
Стефано резко обернулся, пытаясь понять слова врача. Он вопросительно смотрел на него, ожидая продолжения.
– Но судьба этого ребенка была предрешена в любом случае, разница лишь в том, что с таким исходом ваша совесть чиста.
– Вы хотите сказать, – не понял Стефано, – что мой ребенок умер сам?
Доктор Москатти кивнул и развел руками:
– Вы сами сказали, что дети при родах умирают часто. У Ее Светлости был именно такой случай, и хоть я не понимаю, как это произошло, но Господу было виднее. Он решил распорядиться его жизнью сам, – доктор перекрестился и прошептал молитву.
Стефано не верил в услышанное… Он испытывал смешанные эмоции: облегчение за то, что не взял на себя грех, но в то же время злость на Бога.
– Возможно, ребенок был инфицирован какой-то болезнью, – сделал заключение доктор, – я думал о том странном отравлении, возможно, это каким-то образом связано, я не знаю. Но в любом случае со здоровьем герцогини все в порядке, у нее могут быть еще дети. Здоровые дети.
Стефано замер, слушая все это и понимая одну важную вещь: он не обхитрил проклятие, оно сработало первым. Но это к лучшему, потому что теперь оно точно забрало с собой смерть и подарило веру в лучшую жизнь. Наконец можно выдохнуть свободно. А Диана скоро придет в себя, это вопрос времени.
Герцог был в недоумении. В любом другом случае он начал бы разбираться, от чего умер его ребенок. Он нашел и наказал бы виновных. Но сейчас, даже если вина лежала на докторе Москатти, то он закроет на это глаза. В этой ситуации повезло всем.
Стефано даже воспрянул духом, хотя ком печали все еще давил в груди. Он отвлек себя тем, что занялся похоронами и принимал соболезнования, которые сыпались на него большим потоком. Горожане все это время стояли у ворот, а когда им открыли двери, они проходили на территорию замка и близ часовни на землю клали по алому цветку. Женщины вытирали слезы, прижимали к себе своих детей, а их мужья крестились. В этот день печальное событие собрало весь город, жители хотели выразить свои соболезнования.
Но Диане было не до людей. Она приказала не снимать гардины с окна, не впускать свет до тех пор, пока не кончится траур. Услышав это, Марта и Реджина переглянулись, но промолчали, уступая желанию Ее Светлости.
В покоях царила гнетущая тишина и полумрак. Новорожденный ребенок все еще находился рядом с Дианой. И обнимая его, она наконец уснула.
Реджина спустилась к герцогу, чтобы помочь решить вопрос с ребенком, и нашла его в подавленном настроении. Но в отличие от Дианы, Стефано мыслил здраво.
– Я переживаю за состояние ее светлости, – взмолилась Реджина. – Ребенка надо забрать из ее рук, но никто не осмеливается этого сделать. Она даже близко не подпускает нас к нему.