То, что Стефано должен был отправиться сам в Геную, уже даже не обсуждалось. Выбора не было. Он поведет своих людей сам лично.
Такую новость принесла Диане Агнесса. Она наконец усадила герцогиню перед зеркалом, чтобы сделать ей прическу.
– Его Светлость говорит, что сам лично отправится на войну. Ой, не знаю, это так страшно! А вдруг его убьют?
Агнесса застыла, а Диана обернулась к ней:
– Откуда тебе известны планы герцога?
Даже Диана не знала о них. И вообще, Стефано перестал говорить о своих планах. Или… Она не слышала его? Так ушла в себя, что перестала быть женой и другом.
– Однажды я встретила его в большом зале, – наивно улыбнулась Агнесса, – мы разговорились: о погоде, об охоте, о будущем. И просто о жизни. И он мне сказал, что скоро отправится в Геную.
Диана занервничала: ее муж так просто обсуждал с прислугой погоду и свои военные планы, что это вызывало отвратительное чувство какой-то беспомощности. Сколько вообще прошло времени с тех пор, как она родила сына? Диана перестала замечать время. Она не видела перед собой никого и не слышала ничего.
– Сделай мне прическу, сегодня я спущусь к ужину, – гордо произнесла она, хотя понимала, что это будет для нее непросто.
Агнесса засуетилась, гребешок выпал из ее рук.
– И приготовь мне самое красивое платье.
– Да, Ваша Светлость.
Пока камеристка копошилась с прической, Диана представила картину, как ее муж мило улыбается не ей, а другой. Как мужчины могут быть такими непостоянными со своими женами? Она еще помнила его объятия и просьбы покинуть покои и выйти на улицу. Но Диана игнорировала его. А он не смел ей приказывать, потому что его приказ – закон, и она не смогла бы его ослушаться. Он просил, потому что боялся быть грубым.
– Вы снимете траур, Ваша Светлость?
– Нет, самое красивое платье будет черного цвета.
Агнесса кивнула и принялась за работу.
Стефано уже привык трапезничать в одиночестве. Иногда к нему присоединялись мужчины из города – члены гвельфской партии, с которыми он обсуждал политические вопросы. Но это было редко, чаще с ними он встречался в самом городе. Вопросы торговли тоже были актуальны, как и военные дела. Он прекрасно понимал Диану, ему есть на что отвлечься, а она должна была нянчить их ребенка, но теперь вынуждена сидеть взаперти. И хоть он старался проводить с ней больше времени, но не чувствовал такого желания с ее стороны. Поэтому чаще уходил к себе в покои, где сон приходил очень быстро. Он спал один, давая Диане время на восстановление.
Этот ужин, как и многие другие, он должен был провести наедине с самим собой, иногда с Карло, который подавал блюда. Но двери открылись, и в зал зашла девушка в черном платье в пол, с забранными в прическу светлыми волосами, которые украшали черные розы. Она гордо держала осанку, а потом присела в реверансе. Герцогу показалось, что ее чуть качнуло, но она удержалась на ногах.
Боже милостивый! Он так давно не видел Диану в залах замка, что забыл, что его жена настоящая красавица! Ни беременность, ни роды не изменили ее фигуру, она по-прежнему оставалась стройна. Только стала чуть худее, и на лице не было румянца. Но эта белизна кожи подчеркивала ее аристократизм.
– Ваша Светлость, – произнесла Диана и поднялась, гордо расправив плечи. Она не успела сказать ничего другого, потому что герцог оказался рядом с ней, беря ее руку и поднеся к губам.
– Как же я скучал по тебе. Карло! – Он оглянулся к мажордому, но тот уже суетился с приборами, улыбаясь во весь рот.
Стефано провел герцогиню к ее законному месту.
– Я не верю, что ты снова со мной. Все эти долгие недели еда для меня была пресной, но сегодня она окажется самой вкусной.
Диана улыбнулась и взглянула на мужа, проследив, как он садится за стол и поднимает кубок с вином:
– Пусть с этого вечера все для нас будет прежним.
Диана молча подняла свой кубок, который Карло уже наполнил вином, и сделала глоток.
Будет ли прежней ее жизнь? Никогда. Но она постарается жить дальше и строить планы на будущее.
– Я решила, что меня убивают стены покоев, – произнесла она, – и мне показалось, что тебе без меня плохо. Так ли это?
Стефано кивнул и положил свою ладонь на ее:
– Теперь я снова счастлив.
Ужин протекал в уютной обстановке, еда и правда начала иметь вкус. Только сейчас Диана поняла, что толком не ела с того мрачного дня. А может, ела, но она плохо помнила, что вообще делала все эти недели. Ничего. Лежала и в мыслях плакала, потому что новых слез не было.
– Надо жить дальше, – улыбнулась она, – но не проси меня снять траур.
– Ты можешь носить его до следующей беременности.
Она скромно улыбнулась, и наконец на ее щеках появился румянец. А вместе с ним непристойные мысли под синим чарующим взглядом герцога. Сейчас она осознала еще одну вещь – она по нему скучала. Он все это время был рядом, но ее не было с ним. Сложилось такое ощущение, что они расставались на некоторое время. А теперь она вернулась и поняла, как дорог ей этот человек.
Разговоры о жизни замка плавно перетекли в разговоры о жизни города. Диана умело подводила к тому, что услышала от Агнессы. А может, Стефано передумает и останется здесь с ней, со своей женой. Ведь наследника так и нет и покидать Милан, оставив его без преемника, неразумно.
– Я так много всего пропустила, расскажи, что происходит за нашими землями? Не приезжал ли Доменико Фоскари с извинениями?
Стефано взглянул на нее, и в этом взгляде она заметила хищный огонек. Но она ни капли не хотела затронуть его чувства.
– Я считаю, что он поступил опрометчиво, высказав миланскому герцогу обвинение в лицо. Я спрашиваю это, да, потому что я переживаю за тебя.
– Мне нравится, что ты так быстро вникаешь в дела, – улыбнулся Стефано. – Он прислал письмо с соболезнованиями, адресованное нам обоим, но в нем не было извинений.
– Я переживаю за то, что Венеция ополчится на Милан. Но уже так долго нет от них действий, что, возможно, стоит признать вопрос о смерти Изабеллы закрытым?
– Мой человек, который следит за новостями в Венеции, сказал, что в городе до сих пор траур и молчание. Но, – герцог опустил мрачный взгляд на кубок с вином, – ходят разговоры, что Флоренция попросила у Венеции помощи в войне.
Диана застыла, внимательно слушая мужа, и он продолжил:
– Это лишь разговоры, но Сфорца видели в Венеции лично. Правда, пока новых рыцарей у Флоренции не появилось.
Диана кивнула, хоть что-то хорошее. Возможно, Фоскари не пойдут против Милана. Она вспомнила Доменико, сожалея о его утрате. Он добрый человек, он не принесет зла. Диана в это верила. Он убедит отца, что лучше держать нейтральный статус.
– А как идут дела в Генуе? Я так много пропустила, что думаю, война там закончилась.
– Нет, боюсь, что она только начинается. Погибло очень много наших воинов, хороших кондотьеров. Флоренция продвинулась дальше и уже почти дошла до Генуи. Я хочу отправиться туда с новыми людьми, чтобы лично взять все под контроль.
Сердце Дианы сжалось, ее взгляд стал рассеянным:
– Разве ты не можешь остаться здесь, со мной? Опять разлука…
Он не дал ей договорить, встал и протянул руку. Диане пришлось положить свою ладонь в его, ощущая тепло. Она задержала взгляд на этом соединении, затаив дыхание, а потом подняла взгляд на Стефано, встречаясь с синими ясными глазами. Стало волнительно, как будто она впервые перешагнула порог этого замка и встретила его.
Она поднялась со своего места, как будто под гипнозом цвета этих глаз. Он пленил, из-за него подкашивались ноги и стоять получалось только потому, что герцог держал ее за талию. А потом притянул к себе вплотную, коснулся губами ее мягких податливых губ, и Диана запаниковала. Разве может она держать траур и тут же испытывать земные радости? Но от знакомых губ оторваться было сложнее, чем казалось. Стефано и не думал выпускать ее из своих объятий, а Диана поняла, что не в силах сопротивляться. Напротив, она обхватила мужа за шею, боясь лишиться его поцелуя.
Но Стефано не останавливался, и Диане захотелось большего. Одним движением руки он отодвинул тарелки подальше и усадил Диану на стол, оказываясь между ее ног, умело руками скользя по бедрам и поднимая юбки. Только бы Карло не зашел, хотя мажордом волновал их в последнюю очередь. Потом мысли и вовсе исчезли.
Диана оказалась прижатой к столу, с разведенными ногами, с оголенным плечом, но выдохнула и прервала поцелуй.
– Мы не можем, – прошептала она, и Стефано приподнялся над ней, – у нас траур.
Диана ощутила горечь от своих слов. Она тут же лишилась поцелуя и ласки своего мужа. Он отошел на два шага назад, помогая ей спуститься на пол. И как только она встала на ноги, поправляя юбки, то снова вернулись прежние ощущения и чувства: боль, безысходность и горе.
– Прости, – извинился Стефано, хотя ни капли не чувствовал себя виноватым, – я провожу тебя до покоев.
Диана кивнула. Между ними опять образовалась целая пропасть, и виновата была она.
Но пока они поднимались по лестнице на второй этаж, она чувствовала себя одинокой изгнанницей, которую снова ведут туда, где ее место, – сидеть в четырех стенах и оплакивать сына. Диана коснулась своих губ, и сердце заныло – они желали этого поцелуя, что греха таить. И Пресвятая Дева Мария, ей было приятно получать то малое количество ласк, которые успел подарить ей Стефано прямо на столе. Она грешница, потому что думает о непристойном тогда, когда должна держать все чувства и эмоции при себе.
Но ей было приятно. И хотелось испытать это снова. Она уже забыла, что такое находиться в крепких руках своего мужа, и мечтала оказаться в его объятиях, чтобы забыться.
– Когда ты собираешься уехать?
Диана остановилась, вдруг понимая всю серьезность ситуации. Она может его лишиться на долгие месяцы, а возможно, навсегда.
– Как можно скорее, дело не терпит отлагательств. Если ты чувствуешь себя лучше, то завтра мы можем отправиться в город. У меня остались кое-как