<…> От чего гибли или приближались к упадку государства и народы, если не от изнеженного, нелепого воспитания, которое было не воспитанием свободы и самостоятельности, а воспитанием разнузданности, развязности и безнравственности, — таким, какое сегодня многие снова хотят ввести? Поэтому не будем обращать внимание на писанину <…> и болтовню так называемых современных борцов за гуманность и свободу, которые хотят изгнать из школы палку без того, чтобы дать нам в руки для известных случаев другие действенные средства. Мы знаем лучше, чем герои гуманности, которая оборачивается величайшей негуманностью, как следует применять [палку] в известное время и при подходящем случае в качестве ultima ratio и каких при мудром употреблении можно достигать с ее помощью результатов. <…> Чтобы из молодежи вышли годные на что-нибудь, дельные люди, надо использовать нужным способом и в нужное время также и строгие средства, а в худшем случае и телесное наказание».
В 1886 г. «Всеобщая германская учительская газета» перепечатала статью противника телесных наказаний, но сопроводила ее редакционным примечанием: «Мы предлагаем нашим читателям эти рассуждения великодушного автора, хотя нас они не убедили в том, что в начальной школе можно полностью обойтись без телесных наказаний» (Левинсон, 2010).
Большинство педагогов времен Веймарской республики придерживались мнения, что телесные наказания в лучшем случае бесполезны, а то и вредны. Тем не менее они практиковались. Мнения учеников и родителей по этому вопросу отчасти зависели от классовой принадлежности. Еврейский мальчик из провинциальной буржуазной семьи Марсель Райх-Раницкий (родился в 1920 г.), не знавший дома телесных наказаний и столкнувшийся с ними в берлинской школе, на всю жизнь проникся страхом «перед немецкой палкой, немецким концентрационным лагерем, немецкой газовой камерой. Короче говоря, страхом перед немецким варварством». А дети из рабочих семей реагировали на побои спокойно.
Нацисты верили, что телесное наказание укрепляет дух учеников, и, придя к власти, все ранее принятые ограничения на сей счет отменили. Тем не менее, вопреки распространенным сообщениям, в официальный список допустимых в Германии школьных наказаний телесные наказания не входили, хотя неофициально многие грубости разрешались (Schumann, 2007). Зато в тюрьмах и молодежных исправительных заведениях практика формальной порки по голым ягодицам (максимум 25 ударов) по внутренним дисциплинарным резонам существовала легально. В дальнейшем она распространилась на концентрационные лагеря. Основанный на насилии тоталитарный режим без пыток и телесных наказаний немыслим.
Не удивительно, что после разгрома нацизма телесные наказания в любой форме стали рассматриваться в Германии как проявления фашизма и авторитаризма. Это способствовало их законодательному запрещению. Первой немецкой землей, полностью запретившей телесные наказания в школе, в 1946 г. стал Гессен, примеру которого, с некоторыми ограничениями, последовали Северный Рейн-Вестфалия и Бавария. В 1970-х годах тенденция к запрету телесных наказаний в школе ускорилась, между 1975 и 1983 годами этот запрет стал всеобщим.
Меньше телесных наказаний стало и в семьях. Проведенный в 2001 г. национальный опрос 3000 родителей с детьми моложе 18 лет и 2000 родителей 12–18-летних подростков плюс 1074 представителей государственных и общественных организаций продемонстрировал глубокие сдвиги в общественном мнении. Около 28 % опрошенных родителей сказали, что редко применяют дисциплинарные санкции и стараются, «насколько возможно», избегать телесных наказаний; 54 % часто используют «малые», но никогда «серьезные» телесные наказания, типа битья или порки; часто применяют «серьезные» телесные наказания лишь 17 % опрошенных. При этом мальчиков бьют значительно чаще и сильнее, чем девочек. Сравнение с результатами предыдущих опросов показало существенное снижение как частоты телесных наказаний, так и степени их суровости. Если в 1996 г. 33,2 % родителей сказали, что бьют своих детей по попе, то в 2001 г. — лишь 26,4 % (Federal Ministry of Justice…, 2003).
Репрезентативные опросы немецких детей с 12 до 18 лет в 1992 и 2002 гг. также демонстрируют значительное снижение числа телесных наказаний, особенно — наиболее суровых. За 10 лет количество детей, которых легко били по лицу, уменьшилось с 81 до 69 %, сильно битых по лицу — с 44 до 14 %, битых палкой по попе — с 41 до 5 %, а битых до синяков — с 31 до 3 % (Bussman, 2004).
Опросы, проведенные в разные годы в пяти европейских странах — Германии, Австрии, Швеции, Франции и Испании, в каждой из которых опрашивали по 1000 взрослых, имеющих в доме хотя бы одного ребенка моложе 18 лет, и по 1000 взрослых, имеющих 12–18-летних подростков (Bussmann et al., 2009), также показывают положительные сдвиги. В поколении немцев, родившихся до 1962 г., доля выросших без телесных наказаний составляла лишь 9,2 %, в то время как 55,5 % их ровесников наказывали довольно круто. Среди нынешних 29-летних немцев доля непоротых достигла 14,1 %, а процент поротых снизился до 38,1. Во Франции и Испании таких больших сдвигов не наблюдается.
Медленно, но верно меняются и родительские установки. На вопрос, считают ли они легально допустимыми мягкие телесные наказания (шлепки), в 1996 г. положительно ответили 83 % опрошенных немцев, в 2001-м — 61 %, в 2005-м — 48 %, а в 2007-м — лишь 25 %. Еще быстрее растет нетерпимость к более жестким телесным наказаниям. На вопрос, допустимо ли сильно пороть детей, в 1996 г. утвердительно ответили 35 % немецких родителей, в 2001-м — 19 %, в 2005-м — 9 %, а в 2007-м — 8,5 %.
Чтобы понять глубинные тенденции развития, немецкие исследователи (Halle Family Violence Study) разделили своих испытуемых на группы в соответствии с налагаемыми на детей дисциплинарными санкциями, в список которых наряду с телесными наказаниями вошли такие наказания, как отлучение от телевизора, отказ разговаривать с ребенком или просто крик. Испытуемые распределились следующим образом.
Родительство без санкций или без телесного наказания. В 2007 г. эта группа составила 28,5 % всех участников с детьми моложе 18 лет. Эти родители обходятся вообще без телесных наказаний, дисциплинируя своих детей вербально или с помощью психологических санкций.
Конвенциональное родительство. 57,5 % этих родителей кроме нефизических санкций иногда прибегают и к телесным наказаниям, но избегают таких суровых методов, как битье или порка.
Суровое силовое родительство. К этой группе принадлежит 14 % родителей, которые наказывают своих детей часто, используя как психологические, так и жесткие физические санкции.
Самое интересное здесь — историческая динамика: неуклонное уменьшение числа родителей, прибегающих к суровым физическим наказаниям (в 1996 г. их доля составляла 23,3 %), и увеличение числа тех, кто вообще обходится без телесных наказаний (в 1996 г. их было лишь 13,1 %). Под влиянием роста негативного отношения к любому насилию уменьшается и число «конвенциональных» родителей.
В общем и целом, это соответствует международным трендам (Straus, Stewart, 1999). Принадлежность родителя к каждой из этих групп или к той или иной группе коррелирует с его образовательным уровнем и уровнем дохода. В 2007 г. среди родителей низшего класса воспитывали своих детей без телесных наказаний 26,5 %, среднего класса — 29,5 %, высшего класса — 28,9 %. К числу конвенциональных родителей относятся 61 % представителей низшего класса, 55,5 % — среднего и 57 % высшего класса. То есть более образованные родители выглядят более либеральными. Однако суровые телесные наказания родители среднего и высшего класса практикуют чаще (соответственно 15 и 14 %), чем представители низшего класса (12 %).
Тенденция, которая состоит в том, что одинокие родители применяют силу чаще и интенсивнее, чем обычные супружеские пары, в немецком исследовании не проявилась, разница составила всего 1 %. Зато четко выявлена связь родительских практик и отношения к телесным наказаниям с собственным жизненным опытом респондентов, включая их партнерские (супружеские) отношения: родители, которые в детстве испытали сильные телесные наказания, значительно чаще других применяют их к собственным детям, разница достигает 34 %. Сходные тенденции обнаружены и в других странах, что подтверждает наличие воспроизводящегося из поколения в поколение «цикла насилия» (Albrecht, 2008), который существует во всех слоях общества и преодолевается с большим трудом.
Шведский эксперимент
Своеобразной лабораторией педагогического либерализма стала во второй половине XX в. Швеция. В 1957 г. там было отменено положение Уголовного кодекса, оправдывавшее родителей, причинивших легкие повреждения своему ребенку, а в 1966 г. — положение Кодекса об обязанностях родителей и опекунов, в соответствии с которым им разрешались «внушения». С тех пор шведское законодательство больше не разрешает родителям прибегать к телесным наказаниям, а положения уголовного законодательства о противоправном нападении стали применяться и к актам насилия в отношении детей, совершаемым «в дисциплинарных целях». Так как этих «незаметных», «тихих» реформ оказалось недостаточно, в 1979 г. Швеция стала первой в мире страной, категорически запретившей любые телесные наказания. Шведский Кодекс обязанностей родителей и опекунов гласит: «Дети имеют право на заботу, безопасность и хорошее образование. С детьми следует обращаться, уважая их человеческое достоинство и их индивидуальность. Они не могут быть подвергнуты телесным наказаниям или же любому другому унизительному обращению».
Шведы не просто приняли новый закон, но и довели его до массового сознания. Уже через год после издания закона его содержание было известно 90 % шведского населения. Продолжилась и массовая пропагандистская кампания, разъясняющая незаконность телесных наказаний не только родителям, но и совсем молодым людям. Важную роль в этой кампании играют неправительственные общест