К моменту составления в 1649 г. Соборного уложения телесные увечья были уже распространенным видом наказания в уголовном праве. Они имели двоякий символический смысл (Коллманн, 2006). С одной стороны, наказание предполагало увечье именно той части тела, которая непосредственно «принимала участие» в преступлении: всякий, кто нанес другому увечье, должен сам в качестве наказания пострадать от такого же увечья. Зачастую это вело к значительному ограничению физических возможностей преступника. Уложение, например, приговаривало к отсечению руки всякого, кто в присутствии царя ранит кого-то или «вымет на кого оружье», или совершит кражу из дворца. Наказание было публичным и преследовало цель устрашения зрителей. Подписанный Алексеем Михайловичем указ требовал «отсеченные руки и ноги у больших дорог прибивать к деревьям и у тех же рук и ног написать вины и приклеить, что те ноги и руки воров и разбойников и отсечены у них за воровство, за разбой и за убийство, <…> чтобы всяких чинов люди знали про их преступления».
С другой стороны, Уложение 1649 г. предусматривало менее суровые увечья, целью которых было «маркировать» преступника, оставив на его теле некий знак. Так, предусматривалось отсечение левого уха для тех, кто впервые был осужден за татьбу или разбой и приговорен к ссылке, и отсечение правого уха — для уличенных в этом преступлении повторно. Иногда физическое увечье заменялось клеймом. Например, по указу 1637 г. татям и разбойникам, уличенным в преступлениях мелкой и средней тяжести, на щеках следовало выжигать буквы. Разбойникам — «Р» на правой щеке, «3» — на лбу и «Б» — на левой щеке, а татям — на правой щеке «Т», на лбу — «А» и на левой щеке — «Ж». Таким образом, всякий, посмотрев на преступника, мог узнать о его преступлении. Особенно часто эта мера наказания стала применяться при Петре I, который заменил смертную казнь за простые преступления ссылкой на принудительные работы.
Главным средством наказания был кнут, состоявший из деревянного кнутовища и прикрепленного к нему упругого плетеного кожаного стержня с кольцом или кожаной петлей, к которому был прикреплен хвост — засушенный в виде желобка и твердый, как кость, сыромятный ремень; этим хвостом и наносились удары. О наказании кнутом упоминает уже Судебник 1497 г., особого распространения оно достигло в XVII в., причем именовалось «жестоким наказанием». Для усиления устрашающего эффекта приговоры, как правило, приводились в исполнение публично — на рыночной, «торговой» площади. Это называлось «торговой казнью».
Вот как описывал такое зрелище наблюдавший его в 1634 г. голштинский путешественник Адам Олеарий (1600–1671):
«Батогами каждый господин может наказать своего слугу или всякого, над кем он хоть сколько-нибудь властен. Преступника раздевают, снимая с него кафтан и одежду, вплоть до сорочки; потом он должен брюхом лечь на землю. Затем два человека садятся на него: один на голову, другой на ноги — и гибкими лозами бьют его по спине; получается такое же зрелище, как при выколачивании скорняками мехов […]. Подобного рода наказание не раз применялось среди русских, сопровождавших нас во время нашего путешествия.
Битье кнутом в наших глазах было варварским наказанием […]. Подобное наказание 24 сентября 1634 года я видел примененным к восьми мужчинам и одной женщине, нарушившим великокняжеский указ и продававшим табак и водку. Они должны были перед канцеляриею, именуемою Новою четвертью, обнажить свое тело вплоть до бедер; затем один за другим они должны были ложиться на спину слуги палача и схватывать его шею руками. Ноги у наказуемого связывались, и их особый человек придерживал веревкою, чтобы наказуемый не мог двигаться ни вверх, ни вниз. Палач отступал позади грешника на добрых три шага назад и стегал изо всей своей силы длинным толстым кнутом так, что после каждого удара кровь обильно лилась. В конце кнута привязаны три ремешка длиною с палец, из твердой недубленой лосиной кожи; они режут, как ножи. Несколько человек таким образом (ввиду того, что преступление их велико) были забиты кнутом до смерти. Служитель судьи стоял тут же, читая по ярлыку, сколько ударов должен был каждый получить; когда означенное число ударов оказывалось исполненным, он кричал: „Полно!“, т. е. достаточно. Каждому дано было от 20 до 26, а женщине 16 ударов, после чего она упала в обморок. Спины их не сохранили целой кожи даже с палец шириною; они были похожи на животных, с которых содрали кожу. После этого каждому из продавцов табаку была повешена на шею бумажка с табаком, а торговцам водкою — бутылки; их по двое связали руками, отвели в сторону, а затем под ударами выгнали из города вон и потом опять пригнали к Кремлю.
Говорят, что друзья некоторых из высеченных кнутом натягивают на израненную спину теплую шкуру с овцы, только что зарезанной, и таким образом исцеляют их. В прежние времена, после вынесенного преступниками наказания, все опять смотрели на них как на людей столь же честных, как и все остальные; с ними имели сношения и общение, гуляли, ели и пили с ними, как хотели. Теперь, однако, как будто считают этих людей несколько опозоренными» (Олеарий, 2003).
Очень похоже описывает это наказание и беглый русский подьячий Григорий Котошихин (умер в 1667 г.) в своей книге «О России в царствование Алексея Михайловича»:
«А устроены для всяких воров, пытки: сымут с вора рубашку и руки его назади завяжут, подле кисти, веревкою, обшита та веревка войлоком, и подымут его к верху, учинено место что и виселица, а ноги его свяжут ремнем; и один человек палач вступит ему в ноги на ремень своею ногою, и тем его отягивает, и у того вора руки станут прямо против головы его, а из суставов выдут вон; и потом ззади палачь начнет бити по спине кнутом изредка, в час боевой ударов бывает тритцать или сорок; и как ударит по которому месту по спине, и на спине станет так слово в слово будто болшой ремень вырезан ножем мало не до костей. А учинен тот кнут ременной, плетеной, толстой, на конце ввязан ремень толстой шириною на палец, а длиною будет с 5 локтей. И пытав его начнут пытати иных потомуж. И будет с первых пыток не винятся, и их спустя неделю времяни пытают вдругорядь и в-третьие, и жгут огнем, свяжут руки и ноги, и вложат меж рук и меж ног бревно, и подымут на огнь, а иным розжегши железные клещи накрасно ломают ребра. <…>.
А бывают мужскому полу смертные и всякие казни: головы отсекают топором за убийства смертные и за иные злые дела, вешают за убийства ж и за иные злые дела; живого четвертают, а потом голову отсекают за измену, кто город здаст неприятелю, или с неприятелем держит дружбу листами, или и иные злые изменные и противные статьи объявятся; жгут живого за богохулство, за церковную татьбу, за содомское дело, за волховство, за чернокнижство, за книжное преложение, кто учнет вновь толковать воровски против Апостолов и Пророков и Святых Отцов с похулением; оловом и свинцом заливают горло за денежное дело, кто воровски делает, серебреником и золотарем, которые воровски прибавливают в золото и в серебро медь и олово и свинец; а иным за малые такие вины отсекают руки и ноги, или у рук и у ног палцы, ноги ж и руки и палцы отсекают за конфедерацство, или и за смуту, которые в том деле бывают маловинни, а иных казнят смертию; такъже кто на царском дворе, или где нибудь, вымет на кого саблю, или нож, и ранит или и не ранит, такъже и за церковную за малую вину, и кто чем замахиваетца бить на отца и матерь, а не бил, таковы ж казни; за царское бесчестье, кто говорит про него за очи бесчестные, или иные какие поносные слова, бив кнутом вырезывают язык. Женскому полу бывают пытки против того же, что и мужскому полу, окроме того что на огне жгут и ребра ломают. А смертные казни женскому полу бывают: за богохулство ж и за церковную татьбу, за содомское дело жгут живых, за чаровство и за убойство отсекают головы, за погубление детей и за иные такие ж злые дела живых закопывают в землю, по титки, с руками вместе и отоптывают ногами, и от того умирают того ж дни или на другой и на третей день, а за царское бесчестье указ бывает таков же что мужскому полу» (Котошихин, 1884. Гл. 7, статья 34).
Уложение 1649 г. различало четыре вида кнутования: 1) простое; 2) нещадное и жестокое; 3) публичное на торгу, при многих людях, в проводку или на козле (кобыла, столб с перекладиной); 4) завершавшееся ссылкой.
В XVII в. число ударов не определялось даже в судейском приговоре, а предоставлялось на рассмотрение исполнителей. Позже Свод законов предписывал, чтобы в судебном приговоре точно означалось число ударов кнутом, сообразно вине, но судейскому произволу никаких пределов положено не было.
Наказание совершалось медленно и требовало от палача высокой квалификации и большого напряжения сил. По мнению графа Н. С. Мордвинова (1754–1845), для 20 ударов потребен целый час. Число ударов было значительно. По свидетельству князя М. М. Щербатова (1733–1790), даже в XVIII в. кнут назначался без счету, иногда до 300 ударов и более. Одному из убийц любовницы Аракчеева Настасьи Минкиной было назначено 175, а женщине, не достигшей 21 года, — 125 ударов. Кнутование часто заканчивалось смертью осужденного. Это зависело не столько от числа ударов, сколько от их силы и способа нанесения. Иногда палач с первых трех ударов перебивал позвоночник, так что преступник умирал на месте; в других случаях он мог пережить 100 и даже 300 ударов.
Более легким считалось битье батогами, то есть палками или прутьями в мизинец толщиной, с обрезанными концами. Батогами секли за самые различные преступления — воровство, ложный донос властям и т. п. Наказываемого клали лицом на землю, один палач садился ему на шею, другой на ноги, били по спине и нижней части тела, бить по животу запрещалось. Наказываемый должен был кричать «виноват», а по окончании порки — кланяться в ноги палачам. Зрелище была рассчитано на толпу, и старались не допустить идентификации зрителя с наказуемым преступником.
Плети в XVII в. употреблялись лишь в семейном быту и среди духовенства. В следующем столетии их стали применять публично, понемногу заменив ими батоги и о