В последних числах июня очередной курьер доставил ему шифровку Пауля Иордана, подписанную, как всегда, кодовой группой «88-71-4».
Среди прочего «88-71-4» сообщал, что в ближайшие дни, но не позднее первой половины июля, центром запланирована переброска отряда специального назначения и что при острой надобности к нему могут обратиться за помощью. Сообщался пароль для связи, а также приметы командира отряда.
Далее в шифровке перечислялись задания по Петрограду, требующие личного его участия. Встречи с нужными людьми, сбор информации, вербовка новых сторонников савинковского «Союза», пригодных для нелегальной деятельности.
Среди петроградских заданий было и совершенно фантастическое по смелости и размаху. Предписывали ему ни много ни мало, как извлечь из тайника и отправить с курьером знамя Преображенского лейб-гвардии полка, припрятанное в годы революции. Из Ревеля это знамя должно попасть в Стокгольм, а оттуда с надлежащей охраной и предосторожностями будет доставлено в Париж, в распоряжение его превосходительства генерал-лейтенанта Кутепова, последнего командира преображенцев и нынешнего лидера вооруженных сил эмиграции.
«Надеюсь, вы полностью сознаете исключительную ответственность этого поручения», — напоминал ему Пауль Иордан, и он не на шутку рассвирепел, почувствовав себя уязвленным. Экие, право, бесцеремонные скоты! Вообразили небось, что они только и способны все понимать, а другие нуждаются в строгих внушениях. Ну да черт с ними, лишь бы сошла гладко эта рисковая выемка, а уж он постарается. И даже не будет в претензии, если имя его до поры до времени останется в тени. Наступят лучшие дни, и тогда волей-неволей вспомнят, кто спас боевую реликвию преображенцев, рискуя при этом собственной жизнью.
О налетах на Холм и Демянск он, конечно, ничего не знал. В большевистской печати подобные происшествия не расписывают, не было об этом и болтовни среди его клиентов.
Высиживал аккуратно положенные часы в насквозь прокуренной бильярдной, играл с желающими в свою излюбленную «американку», демонстрируя удачливую безошибочную кладку, а про себя размышлял, как понадежнее организовать операцию со знаменем преображенцев. О том, что понадобится когда-нибудь отряду специального назначения, он не думал. В шифровке на этот счет говорилось достаточно ясно — обратятся к нему лишь в крайнем случае.
Разыскали его в глухую предрассветную пору. Поднялись к нему на чердак, легкомысленно нарушая правила конспирации, громко постучались и еще с порога объявили, что нуждаются в помощи.
Положение было и впрямь бедственным.
Отряд специального назначения понес тяжелые потери и рассыпался на лишенные связи маленькие группы. Командир, оказывается, арестован пограничной стражей. Все попытки прорваться в Латвию закончились неудачей. Дороги близ границы перекрыты, повсюду посты, засады, проверка документов, а явочные квартиры находятся под круглосуточным наблюдением чекистов. И, что вовсе скверно, негде укрыть богатую демянскую добычу. Укрыть ее надо недельки на полторы, пока не стихнет тревога. Пробовали по-всякому, ничего не получается. Таким образом, вся надежда на его содействие.
Пришедшие к нему — их было двое — откровенно нервничали. Вид у обоих был затравленный.
— Где ваша добыча? — спросил он после недолгой паузы, прекрасно понимая, что вовлекается в рискованную авантюру, исход которой предсказать затруднительно.
Вместо ответа один из пришедших отпорол подкладку пиджака и вытащил завернутый в клеенку пакет. В нем были секретные документы, взятые отрядом из сейфа демянского военкомата. Копии приказов Реввоенсовета республики, мобилизационные планы, инструкция по переучету военнообязанных. Достаточно разок посмотреть на эти бумаги, чтобы сразу оценить их по достоинству.
— Это еще не все, — угрюмо добавил один из пришельцев.
— А еще что?
— Мешок с деньгами…
Да, так и было. Именно мешок, в каких окрестные мужики возят картошку на субботний базар. Доверху набитый банковскими брезентовыми баулами, а в баулах несчитанные пачки хрустящих ассигнаций. Дотащили его каким-то чудом до ворот «Пале-Рояля», мимо постовых милиционеров, мимо дежурных чоновских нарядов, и бросили без присмотра под забором.
Возмущаться в подобных обстоятельствах нет времени. К тому же и совершенно бесполезно, поскольку ошибка уже допущена. Гораздо важнее было молниеносно найти правильное решение, так как любая потерянная минута могла оказаться роковой.
— Выходить по одному! — велел он, принимая на себя всю ответственность за последствия. — Оружие применять запрещаю! Если вдруг задержат, скажете, что ошиблись адресом… Ко мне попрошу больше не ходить, добычу я пристрою без вас…
Что там ни говори, а жизнь великая любительница неожиданных выкрутасов. Люди из отряда специального назначения перешли границу, захватили целый город, удерживали его несколько часов, точно загнанные волки, спасались от облав и преследования, а плоды их трудов достались ему, спокойненько сидевшему в своем тихом углу. И, главное, без каких-либо усилий с его стороны. Разве это не удивительно?
Правда, встряска получилась чрезвычайная. Дней пять он жил на нервах, прятал и вновь перепрятывал баулы с деньгами, опасаясь внезапного обыска. За пакет с документами тревожился меньше. Укрытие в бильярдной было устроено изобретательно, и докопаться до него сумел бы не всякий.
Все обошлось.
Приходившие к нему исчезли в предрассветном тумане, словно бесплотные призраки. Он не знал их имен, некогда было расспрашивать, не знал и местонахождения. Оставили ему полный мешок денег и впопыхах, подгоняемые властными командами, не взяли себе ни единой пачки, ушли без гроша в кармане.
Удачи имеют свойство повторяться, образуя как бы серию. Точно так же, впрочем, как и неудачи, которые в одиночку не ходят.
Вскоре он получил от Пауля Иордана новое задание. Совершенно внеочередное, не терпящее отлагательств, о чем можно было судить по необычному способу связи, предусмотренному только для случаев экстраординарных.
В международном вагоне псковского скорого поезда, не доезжая километров двадцати до Луги, почувствовал внезапное головокружение и дурноту некий пожилой иностранец, следовавший в Петроград и далее в Москву по своим коммерческим делам. Беднягу сняли с поезда, врачи в лужской больнице констатировали легкое недомогание, совсем неопасное для жизни, и до следующего поезда чужеземный негоциант перебрался в «Пале-Рояль», заняв там лучший номер с мебелью красного дерева и тяжелыми бархатными занавесями на окнах.
Вечером, окончательно оправившись от недомогания, иностранец прогулялся по главной улице города, плотно поужинал в ресторане, после чего, должно быть скуки ради, заглянул в бильярдную и сыграл там любительскую партию в «пирамидку» с услужливо подвернувшимся маркером. Зашифрованная записка была опущена в лузу достаточно аккуратно.
Новое задание Пауля Иордана выглядело странновато и даже несколько загадочно.
Отправив специального связника, что само по себе требовало больших хлопот, ему предлагали встретиться в Петрограде с неким агентом по кличке Афоня. Всего-навсего. Этому Афоне надлежало сообщить, что обстоятельства, дескать, изменились и порученная ему комбинация в любом из ее вариантов должна быть всячески ускорена.
О какой комбинации идет речь, что за варианты имеются в виду и почему изменились обстоятельства — шифровка умалчивала. Пауль Иордан, по-видимому, не очень-то ему доверял, иначе трудно объяснить. В шифровке было вдоволь разных условий. Указывалось время и место рандеву с Афоней, а также его приметы — это еще понятно. Но для чего диктовать сверху, какой должна быть его собственная внешность, когда он отправится на свидание, — этого при всем желании объяснить было нельзя.
Короче говоря, ни Пауль Иордан, ни кто-либо иной из руководящих господ даже представления не имели о последних событиях, разыгравшихся в «Пале-Рояле». Знали бы, что вся демянская добыча хранится у него, наверняка другой был бы разговор. И «заболевшему» связнику были бы даны другие инструкции, — не просто вручить шифровку.
Так или иначе, но ехать в Петроград и встречаться там с Афоней смертельно не хотелось. Удачи не только окрыляют человека, возрастает с их помощью и чувство собственного достоинства.
С какой стати, в самом деле, обязан он торчать у церковной паперти, да еще в дурацком одеянии попрошайки?
Поездка в Питер намечена у него для более важной цели, а устраивать два «загула» подряд вряд ли разумно. Да и риск большой от этих глупых маскарадов с переодеванием. Нарвешься на знакомых, накличешь на себя беду.
Поразмыслив, он решил послать вместо себя Кувырка. Конечно, это было грубым нарушением инструкции, но ведь и с ним обращались без церемоний. Диктуют ему из Гельсингфорса, точно он сам ничего не умеет сообразить.
Кувырок согласился с величайшей готовностью. Мигом раздобыл толстую суковатую палку, стянутую медными кольцами, вырядился как форменный оборванец, а наклейка из пластыря привела конокрада в дикий восторг.
Верно люди говорят: заставь дурня молиться — он и лоб разобьет от чрезмерного усердия. Первый раз съездил впустую: Афоня на рандеву не пришел, а во второй нагородил всякой отсебятины вроде свидания в «Добром застолье» и панического бегства от воображаемых преследователей. Впрочем, главное все же сделал. В понедельник, с утренним поездом, должен был приехать Афоня.
Любопытно было, что это за тип и почему так заинтересованы в нем господа из центра. Васька Длинный, которому он приказал съездить в Питер на разведку, вернулся с пустыми руками, собрав немного информации. Афоня, по его словам, похож на военного. Молчалив, контактов избегает, отсиживается у генеральши Дашковой, не выходя на улицу. В общем, субъект до крайности осторожный, застегнутый на все пуговицы.
Таким он и показался, когда заглянул к нему в бильярдную. Во всяком случае, таково было первое впечатление, обычно редко обманывающее. Заглянул, спокойно дождался удобной минуты, передал, как требовалось, привет и гостинцы от крестного, а сверх того не прибавил ни полслова, оставляя инициативу за ним, за хозяином.