в. Он не знал, что ожидал увидеть, — может быть, голливудскую блондинку, но только не это.
— Кэт Киннаул, — сказала она, протягивая руку. — Извините, забыла, как вас зовут.
Он, разумеется, предварительно позвонил, чтобы знать наверняка, что застанет кого-то дома.
— Инспектор Ребус, — сказал он.
— Да-да. Проходите, пожалуйста.
Конечно, все можно было обсудить по телефону. Украдены такие-то и такие-то редкие книги… Не предлагал ли их вам кто-нибудь?.. Если вдруг предложат, пожалуйста, дайте нам знать. Но, как и положено полицейскому, Ребус хотел видеть, с кем имеет дело. Люди нередко склонны недоговаривать, когда общаешься с ними по телефону. А при беседе с глазу на глаз они начинают нервничать. Впрочем, Кэт Киннаул, кажется, и не думала нервничать. Оставив Ребуса любоваться видом из окна, она приготовила чай и вернулась в гостиную с подносом в руках.
— Ведь ваш муж учился в Керколди, верно?
Тут она и сказала:
— Люди снова и снова повторяют эту ошибку. Я думаю, это из-за Грегора Джека. Вы, конечно, его знаете — член парламента. — Она поставила поднос на кофейный столик. На стенах висели фотографии Рэба Киннаула — кадры из фильмов. Были тут и фотографии актрис и актеров, которых Ребус, видимо, должен был знать. Фотографии с автографами. Главное место в комнате занимал телевизор с огромным экраном, на котором разместился видеомагнитофон. По обе стороны от телевизора на полу стояли высокие стопки видеокассет.
— Располагайтесь, инспектор. Сахар?
— Только молоко, пожалуйста. Вы говорили о вашем муже и Грегоре Джеке…
— Ах да. Видите ли, они оба люди публичные, все время мелькают в телевизоре, а потому многие считают, что они должны быть знакомы. В сознании людей их жизни, наверно, соединились, а потому в газетах и журналах стали писать, будто они учились в одной школе, но на самом деле это полная чепуха. Рэб учился в Данди. А в одной с Грегором школе училась я. В школе, а потом в университете.
Ага, значит, даже лучшие репортеры Шотландии не всегда докапываются до истины. Ребус взял фарфоровую чашечку с блюдцем и благодарно кивнул.
— Я тогда была, конечно, Кэтрин Гау. С Рэбом я познакомилась позже, когда он уже работал на телевидении. Он играл в какой-то пьесе в Эдинбурге. И я после спектакля столкнулась с ним в баре. — Она рассеянно помешивала чай. — Потом я стала Кэт Киннаул, женой Рэба Киннаула. Больше меня почти никто не называет Гаук.[15]
— Гаук? — Ребусу показалось, что он ослышался.
Она подняла на него глаза:
— Мое школьное прозвище. У нас у всех были прозвища. Грегор у нас был Разорёха…
— А Рональд Стил — Сьюи.
Она перестала помешивать сахар и посмотрела на него так, будто только что увидела.
— Верно. Но откуда…
— Так называется его магазин, — объяснил Ребус, что отвечало действительности.
— Ах да, — сказала она. — Так насчет этих книг…
Три вопроса не давали покоя Ребусу. Во-первых, оказавшись в доме коллекционера, он ожидал увидеть куда как больше книг. Во-вторых, он был бы не прочь еще поговорить о Грегоре Джеке. В-третьих, у него сложилось впечатление, что Кэт Киннаул принимает то ли наркотики, то ли транквилизаторы. Ее губы чуть-чуть запаздывали с каждым словом, а веки были полуприкрыты. Валиум? Может, даже нитразепам?
— Да, — сказал он, — насчет книг. — Потом оглянулся. Любой актер распознал бы в его жесте фальшь. — Мистера Киннаула сейчас нет дома?
Она улыбнулась:
— Его почти все зовут просто Рэб. Всем кажется, что если они видели его по телевизору, то уже его знают, а если знают, то имеют право называть по имени. Мистер Киннаул… Теперь видно, что вы полицейский. — Она чуть ли не погрозила ему пальчиком, но нет — взяла чашку и стала пить. Чашку из тонкого фарфора она взяла не за неудобную ручку, а за корпус, залпом выпила весь свой чай и вздохнула.
— Что-то жажда мучит с утра, — сказала она. — Извините, о чем мы говорили?
— Вы рассказывали о Грегоре Джеке.
Она удивленно посмотрела на него:
— Неужели?
Ребус кивнул.
— Ах да. Я читала об этом в газетах. Пишут всякие ужасы. О нем и о Лиз.
— О миссис Джек?
— Да, о Лиз.
— Что она собой представляет?
Ему показалось, что Кэт Киннаул вздрогнула. Она медленно встала и поставила пустую чашку на поднос.
— Еще чаю?
Ребус отрицательно покачал головой. Она налила себе молока, положила сахар, много сахара, потом налила чая.
— Сегодня с утра жажда мучит. — Она подошла к окну, держа чашку обеими руками. — Лиз всегда была сама по себе. Ею можно восхищаться. Нелегко жить с человеком, который все время в поле зрения публики. Он ее почти не видит.
— Хотите сказать, что он все время в разъездах?
— Да-да. Но и она тоже. Живет собственной жизнью, у нее свои друзья.
— Вы ее хорошо знаете?
— Нет-нет, я бы так не сказала. Вы не поверите, что мы в школе вытворяли. Кто бы мог подумать… — Она прикоснулась к окну. — Вам нравится этот дом, инспектор?
Довольно неожиданный поворот разговора.
— Он… мм… внушительный, — замялся Ребус. — Столько места.
— Семь спален, — сказала она. — Рэб купил его у какой-то рок-звезды. По-моему, не купил бы, если бы дом не принадлежал звезде. Зачем нам семь спален? Нас здесь только двое… А вот и Рэб.
Ребус подошел к окну. По дорожке к дому подъезжал «лендровер». Сквозь лобовое стекло видно было массивную фигуру человека за рулем. Машина, взвизгнув тормозами, остановилась.
— Что касается этих книг, — сказал Ребус, мгновенно превращаясь в следователя. — Насколько я понимаю, вы коллекционер?
— Да, собираю редкие книги. В основном первые издания. — Кэт Киннаул тоже сменила роль, всем своим видом выражая готовность оказать содействие полиции…
Открылась и закрылась передняя дверь.
— Кэт, чья это там машина?
Массивная фигура Рэба Киннаула появилась в комнате. Росту в нем было шесть футов два дюйма, а веса, вероятно, не меньше пятнадцати стоунов.[16] Его широченная грудь распирала клетчатую рубашку, в которой преобладал красный цвет. На нем были мешковатые коричневые вельветовые брюки, стянутые тонким ремнем. Он начал отращивать рыжеватую бородку, а его волнистые каштановые волосы оказались длиннее, чем помнилось Ребусу, — прикрывали уши. Он выжидательно посмотрел на Ребуса, который шагнул ему навстречу.
— Инспектор Ребус, сэр.
Киннаул удивленно посмотрел на него, потом вздохнул с облегчением, потом, как показалось Ребусу, забеспокоился. Что-то у него было не так с глазами; они словно не меняли выражения. Ребус невольно спросил себя: уж не почудилось ли ему, что на лице у Киннаула промелькнуло удивление, облегчение и беспокойство?
— Инспектор, в чем… То есть я хотел сказать, что-то случилось?
— Ничего особенного, сэр. Просто похищены несколько редких книг, и мы объезжаем частных коллекционеров.
— Вот оно что. — Теперь на лице у Киннаула появилась улыбка. Ребус не мог вспомнить, чтобы в каком-нибудь из своих фильмов он улыбался. И понятно почему. Улыбка превращала Киннаула из грозного тяжеловеса в великовозрастного подростка, лицо его сразу светлело, становилось невинно-добродушным. — Так, значит, вам Кэт нужна? — Он через плечо Ребуса посмотрел на жену. — Все в порядке, Кэт?
— В полном, Рэб.
Киннаул снова посмотрел на Ребуса. Улыбка исчезла.
— Вероятно, вы хотите взглянуть на библиотеку, инспектор? Вы могли бы там и поговорить с Кэт.
— Спасибо, сэр.
В Эдинбург Ребус возвращался задворками. Там и ехать приятнее, и машин меньше. В библиотеке ему не много удалось узнать, кроме того, что Рэб печется о своей жене, так печется, что даже не счел возможным оставить ее наедине с Ребусом. Чего он боится? Он все время торчал в библиотеке, делал вид, будто ищет что-то, потом уселся с книгой, прислушиваясь к незамысловатым вопросам Ребуса и наблюдая за тем, как Ребус вручает ей список книг с просьбой быть начеку в случае чего. Кэт Киннаул взяла у него ксерокопию и молча кивнула.
Библиотека располагалась наверху, в одной из комнат, изначально отведенных, вероятно, под спальни. Две стены были заставлены шкафами, в основном застекленными. И за этими раздвижными стеклами хранилась скучнейшая книжная коллекция — скучнейшая, на взгляд Ребуса, хотя одного ее вида оказалось достаточно, чтобы Кэт Киннаул вышла из своего сомнамбулического состояния. Она обратила внимание Ребуса на некоторые экземпляры.
— Великолепное первое издание… переплет из телячьей кожи… некоторые страницы так и не разрезаны. Вы только представьте: эта книга напечатана в 1789 году, но если я разрежу страницу, то буду первая, кто их прочтет. А вот это томик стихов Бёрнса, издание Крича…[17] первое издание Бёрнса в Эдинбурге. Есть у меня и кое-какие современные книги. Вот Мюриэл Спарк… вот «Дети полуночи»…[18] Джордж Оруэлл.
— И вы все это прочли?
Она посмотрела на Ребуса так, будто он спросил про ее сексуальные предпочтения. На выручку ей пришел Киннаул:
— Кэт коллекционирует книги, инспектор. — Он подошел и приобнял ее. — Она могла бы с таким же успехом собирать марки, фарфор или старинные китайские куклы. Верно я говорю, детка? Но у нас книги. Она собирает книги. — Он слегка привлек к себе жену. — Она их не читает. Она их коллекционирует.
Ребус покачал головой, постукивая пальцами по рулевому колесу. Потом вставил в магнитофон кассету с «Роллинг стоунз». Подмога конструктивному мышлению. С одной стороны, профессор Костелло с его великолепной библиотекой, книги которой читаются и перечитываются и стоят целое состояние, но они доступны, их можно взять и прочесть. С другой — Кэт Киннаул. Он не мог толком понять, почему сочувствует ей. Наверно, нелегко быть замужем за… Ну да, ведь она сама это сказала? Правда, говорила она об Элизабет Джек. Миссис Джек — вот кто действительно интересовал Ребуса. Чем дальше, тем больше — она просто не шла у него из головы. Он очень надеялся на скорую встречу…