И вообще, ради чего суетиться? Не ради же того, чтобы начальство похлопало по спине, и не ради справедливости. Значит, из упрямства. Да, это, пожалуй, именно то, чем он руководствуется. На улице кто-то появился… Машина его стояла капотом в другую сторону, но он заметил фигуру в зеркало заднего вида. Не мужскую — женскую. Красивые ноги. В руках два магазинных пакета. Походка красивая, но усталая. Не может быть… Черт…
Он опустил стекло.
— Привет, Джилл.
Джилл Темплер остановилась, посмотрела на него, улыбнулась:
— Знаешь, мне сразу показалось: больно знакомое ведро.
— Тсс! У машин тоже есть чувства. — Он похлопал по рулевому колесу.
Она поставила свои пакеты на землю.
— Ты что здесь делаешь?
Он кивнул в сторону дома Стила:
— Жду человека, который не хочет со мной встречаться.
— Верю.
— А ты?
— Я? Я здесь живу. Вернее, на следующей улице, направо. Ты же знал, что я переехала.
Он пожал плечами:
— Я не знал, что сюда.
По ее улыбке нельзя было сказать, что она поверила.
— Правда-правда, — сказал он. — Но теперь я здесь и могу тебя подвезти.
Она рассмеялась:
— Тут осталось всего сто ярдов.
— Пожалуйста.
Она посмотрела на свои пакеты.
— Ладно, давай.
Он открыл ей дверцу. Она поставила на пол пакеты и втиснула между ними ноги. Ребус включил стартер. Двигатель фыркнул, чихнул и заглох. Он попробовал еще раз. Движок вздохнул, застонал, потом понял, что от него требуется.
— Я же так и сказала: ведро.
— Ты так сказала, вот она и ведет себя как ведро, — предостерегающе возразил Ребус. — У нее норов, как у чистокровного скакуна.
Но если бы пришлось состязаться на скорость с участниками соревнований «пронеси яйцо в ложке», то его машина, вероятно, пришла бы последней. Наконец они в целости и сохранности добрались до места. Ребус огляделся.
— Мило, — сказал он, глядя на дом с эркерами по обеим сторонам от входной двери.
Три этажа, маленький сад на крутом склоне, разделенный каменными ступеньками, которые вели от калитки к дверям.
— Я купила не весь дом, только нижний этаж.
— Все равно мило.
— Спасибо. — Она открыла дверь машины и не без труда выставила свои пакеты на тротуар. — Овощи для жарки. Интересуешься?
Ему потребовалось целое мгновение длиной в вечность, чтобы решить.
— Спасибо, Джилл. У меня сегодня дел по горло.
Ей хватило воспитания напустить на себя разочарованный вид.
— Может быть, в другой раз.
— Да, — сказал Ребус, закрывая пассажирскую дверцу. — Может быть, в другой раз.
Машина поползла назад. Если она заглохнет, вернусь и воспользуюсь предложением Джилл, это будет знак свыше, подумал Ребус. Но когда он проехал бунгало Стила, двигатель выздоровел. Признаков жизни внутри дома по-прежнему не было, поэтому Ребус поехал дальше. Перед его мысленным взором возникли весы. На одной чаше сидела Джилл Темплер, на другой — доктор Пейшенс Эйткен. Чаши попеременно перевешивали одна другую, и Ребус думал. Господи, до чего же это нелегко. Ему бы побольше времени на размышления, но он попал в зеленую волну и вернулся к Пейшенс в половине восьмого.
— Глазам своим не верю, — сказала она, когда он вошел в кухню. — Я, вообще-то, не верю, что у тебя была с кем-то назначена встреча.
Она стояла у микроволновки, в которой что-то разогревалось. Ребус прижал ее к себе и крепко поцеловал.
— Пейшенс, — сказал он, — по-моему, я тебя люблю.
Она чуть отстранилась от него, чтобы получше разглядеть.
— И он сегодня не принял ни капли спиртного. Ну просто вечер сюрпризов. Что ж, пожалуй, должна тебе сообщить, что у меня день был отвратительный, и я в отвратительном настроении… поэтому у нас сегодня курица. — Она улыбнулась и поцеловала его. — «По-моему, я тебя люблю», — передразнила она его. — Видел бы ты свое лицо, когда говорил это. Картина полного остолбенения. Ты явно не из последних страстных романтиков. Верно ли я говорю, Джон Ребус?
— Так научи меня, — сказал Ребус, снова целуя ее.
— Я думаю… — сказала Пейшенс, — я думаю, мы будем есть курицу холодной.
На следующее утро он проснулся рано. Как ни странно, раньше Пейшенс, которая спала с довольным беспутным выражением на лице, с волосами, разметавшимися на подушке. Ребус впустил Душку и насыпал ему в миску еды больше обычного, потом приготовил чай и тосты для себя и для Пейшенс.
— Ущипни меня. Мне, наверно, это снится, — сказала она, проснувшись.
Она выпила чай, потом откусила от намазанного маслом треугольника. Ребус до половины наполнил свою чашку, выпил и поднялся с кровати.
— Ну все, — сказал он. — Меня нет.
— Что? — Она посмотрела на часы. — Ты на этой неделе в ночную смену?
— Сейчас утро, Пейшенс. И у меня дел по горло.
Он наклонился и клюнул ее в лоб, но она ухватила его за галстук, подтащила к себе поближе, чтобы осчастливить соленым поцелуем с крошками.
— До вечера?
— Можешь не сомневаться.
— Было бы неплохо — мочь.
Но он уже шел к двери. В комнату вошел Душка, прыгнул на кровать и принялся удовлетворенно облизываться.
— Вполне тебя понимаю, Душка, — сказала Пейшенс. — Вполне.
Он поехал прямиком к Рональду Стилу. Машины всей массой вливались в город, но Ребусу нужно было в другую сторону. Не было еще и восьми. Насколько он знал Стила, тот не был ранней пташкой. Мрачный сегодня был юбилей: две недели со дня убийства Лиз Джек. Пора уже разобраться.
Машина Стила по-прежнему стояла в гараже. Ребус подошел к дверям и нажал на кнопку, пытаясь придать звонку этакий веселый ритм: мол, заявился друг или почтальон. Кто-то такой, кому ты хочешь открыть дверь.
— Давай, Сьюи, топ-топ.
Но ответа не последовало. Он заглянул внутрь через щель почтового ящика — ничего. Заглянул через окно гостиной. Всё как вчера. Занавески даже не задергивались. Никаких признаков жизни.
— Надеюсь, ты не сбежал, — пробормотал себе под нос Ребус. Хотя, возможно, было бы и лучше, если бы Стил сбежал. По крайней мере появилось бы какое-то движение, признак страха или желания что-то спрятать. Он мог бы спросить соседей — не видели ли они чего-нибудь, но бунгало Стила от соседей было отделено стеной. Ребус решил не ходить к соседям. Это могло только насторожить Стила: с чего это Ребус заявился в такую рань? И тогда он сел в машину и направился в «Книги Сьюи». Один процент, что он застанет его там. Как он предполагал, магазин оказался заперт и зарешечен. В окне-витрине спал Распутин. Ребус сложил руку в кулак и постучал по стеклу. Голова кота поднялась, и он недовольно мяукнул.
— Помнишь меня? — спросил, усмехаясь, Ребус.
Трафик замедлился — струйки в сите дорожной системы. Он съехал на Каугейт, чтобы избежать худшего. Если Стила и можно найти, то для этого нужно было сначала убедить Фермера Уотсона. Главное, нужно было успеть сделать это утром, пока старикан накачан кофеином. Тут у него возникла идея… Когда открывается этот гастроном у Лит-уок?..
— Спасибо, Джон.
Ребус пожал плечами:
— Мы пьем столько вашего кофе, сэр. Я просто подумал, что пора кому-нибудь из нас для разнообразия тоже купить.
Уотсон открыл пакет и понюхал.
— Мм… свежемолотый. — Он принялся сыпать темный порошок в фильтр. Вода в кофеварке уже была. — Какой сорт, ты сказал?
— Смесь для завтрака, кажется, сэр. Робустика и арабика… что-то в этом роде. Я не очень разбираюсь.
Но Уотсон отмел всякие извинения. Он поставил колбу на место и щелкнул выключателем.
— Минуты две, — сказал он, садясь за стол. — Ну, Джон. — Он сцепил руки и положил их перед собой. — Что я могу для тебя сделать?
— Да я все о Грегоре Джеке.
— Да?..
— Помните, вы говорили, что хорошо бы помочь мистеру Джеку? Вы чувствовали, что кто-то его подставил. — (Уотсон кивнул в ответ.) — Так вот, сэр, я близок к тому, чтобы доказать, что его и в самом деле подставили. И не только доказать, но и сказать, кто это сделал.
— Да? Давай.
И тут Ребус рассказал всю историю — историю о случайной встрече в комнате с красной лампой. Историю о трех мужчинах.
— И вот о чем я подумал… Знаю, вы сказали, что не можете раскрывать свои источники, сэр… Но не был ли это кто-то из них?
Уотсон отрицательно покачал головой:
— Холодно, Джон. Извини. Мм… Чувствуешь, какой запах?
Комната наполнилась ароматом кофе — как Ребус мог его не почувствовать?
— Да, сэр, замечательный запах. Значит, это был не?..
— Этот человек не знает Грегора Джека. Если про… — Он оборвал себя на полуслове. — Очень хочется кофе, — слишком уж нетерпеливо сказал он.
— Вы едва не проговорились, сэр?
Но что за «про»? Провидение? Продукт? Просмотр? Проблема? Проректор? Нет-нет. Не проректор. Протестант? Прохвост? Имя, звание?
— Ничего, Джон, ничего. Посмотрю, есть ли у меня чистые чашки…
Имя или звание? Профессор. Профессор!
— Вы собирались сказать «профессор»?
Уотсон плотно сжал губы. Но Ребус теперь соображал быстро.
— Профессор Костелло, например. Он ваш друг, верно, сэр? И он не знает мистера Джека?
У Уотсона покраснели уши. Та-ак, я тебя поймал, подумал Ребус. Поймал, поймал, поймал. Кофе стоил того.
— Но интересно: откуда профессор узнал про бордель? — задумчиво сказал Ребус.
Уотсон шарахнул ладонью по столешнице:
— Хватит! — Его беззаботное утреннее настроение улетучилось. Лицо покраснело, кроме двух пятен на щеках. — Ладно, — сказал он. — Почему бы тебе в самом деле не узнать. Да, мне об этом сказал профессор Костелло.
— А откуда это стало известно профессору Костелло?
— Он сказал… сказал, что от друга, который посетил однажды то заведение, а потом устыдился. Конечно, — Уотсон понизил голос до шепота, — никакого друга нет. Старик сам там побывал. Но не может признаться. Так вот, — голос снова стал громче, — нами иногда овладевают искушения, разве нет? — Ребус вспомнил о вчерашней своей встрече с Джилл Темплер. Да, воистину искушения овладевают нами. — Вот я и пообещал профессору, что закрою это заведение.