Алексей приложил палец к губам и начал шепотом инструктировать женщину. Она должна была постучать к Пичушкиным и придумать какие-то слова, чтобы соседи открыли. Женщина явно не обладала артистическим талантом, а может, пыталась своим тоном предупредить соседей об опасности, но спросонья за дверью никто ничего не понял. Сотрудникам правоохранительных органов открыла пожилая мать Александра. Наталья даже не успела как следует испугаться, когда ее буквально впечатали в стену коридора, чтобы не мешалась на пути. С ноги открыв дверь маленькой комнаты, внутрь ворвались семеро оперативников. На старой неказистой кровати лежал Пичушкин. На фоне одетых в черное сотрудников группы захвата спящий выглядел до комичного ничтожным.
Александр без лишних вопросов поднялся, оделся и проследовал в милицейскую машину.
– Что он сделал-то? – спросила Пичушкина уже вдогонку уходящему конвою.
– Из новостей узнаете, – бросил кто-то из оперативников.
Александра привезли в следственный изолятор и стали допрашивать, но он молчал. Даже демонстрация записи с камер не возымела должного эффекта.
– Познакомиться хотел, а она даже имени не сказала, – пожал плечами Александр, взглянув на листы с распечатками кадров с камер слежения.
Журналисты уже вовсю осаждали прокуратуру, дом № 2 на Херсонской и супермаркет на Керченской. Начальство требовало немедленных признаний и покаяния от маньяка, про которого говорил уже весь город. По горячим следам снимались ток-шоу и документальные фильмы, а подследственный все еще молчал.
Супруненко заметил, что один из сотрудников стоит в коридоре, сжимая кулаки в ожидании, когда придет его черед вести допрос.
– Вор должен сидеть в тюрьме? – усмехнулся в усы пожилой мужчина, глядя на парня. Тот только кивнул в ответ. – Ты на юрфаке не проходил, что это следователь, который так считает, должен сидеть в тюрьме, а не вор? Свободен! Ты допрос вести не будешь, – последнюю часть фразы Супруненко произнес уже совсем другим тоном. Все знали, что, когда он говорит с такой интонацией, лучше не спорить. Лучше вообще не быть в городе, если он так говорит.
Парень явно обиделся, услышав эти слова, но уходить не собирался. Ему нужно было знать, чем все закончится. Несколько месяцев дни и ночи напролет они работали по этому делу. В какой-то момент казалось, что орудует какая-то тайная организация или, по меньшей мере, Ганнибал Лектер. Сейчас же в комнате для допросов сидел субъект, на две головы ниже Алексея. Он картавил, шепелявил, матерился и периодически хихикал. Как этот ничтожный человек оказался способен на подобное?
– Только не упоминайте Чикатило. Я попробовала было восхититься им, как новым Чикатило, так его чуть не вырвало. Нас обоих чуть не вырвало, – сообщила девушка-следователь, которая вела допрос утром. – Он презирает маньяков, считает их грязными животными, – добавила она и вздрогнула, вспомнив какой-то эпизод их разговора.
Андрей Супруненко кивнул, вошел в комнату для допросов и уселся напротив хмурого парня в футболке и спортивных штанах. Тот все время прятал глаза и что-то изучал на полу.
– Я буду жаловаться. Вы держите меня третий день, а никаких улик нет. Как вас зовут? Адвокат просил записать конкретные имена, на кого составлять жалобы, – с трудом выговорил подозреваемый.
Следователю стало даже жаль парня, который вполне адекватно конструировал фразы, но из-за целого набора дефектов дикции казалось, что он сильно отстает в развитии. Так ведь было в течение всей жизни Пичушкина. Мужчина достал из папки бумагу с ручкой и произнес:
– Пиши текст жалобы. Сейчас достану образец, по которому нужно составлять. Твой адвокат все время по старому шаблону жалобы пишет, их заворачивают, не глядя.
Пичушкин еще сильнее нахмурился и непонимающе посмотрел на следователя.
– Вы же из прокуратуры.
– Помогать в составлении документов, касающихся обвиняемого, моя работа. Если человек хочет написать жалобу, он должен правильно это сделать. Даже если это жалоба на меня, – терпеливо ответил мужчина.
Александр осторожно взял ручку и стал медленно писать текст по шаблону. Спустя пятнадцать минут он протянул следователю лист бумаги.
– Вы, наверное, презираете этого убийцу из Битцевского леса, верно? Столько людей порешил, – старательно выговаривая каждое слово, сказал вдруг Александр.
Андрей Супруненко на секунду замолк. Двадцать лет назад он уже сделал похожую ошибку и пообещал себе больше никогда ее не повторять. Тогда он вел дело серийного педофила, которого нужно было разговорить. Подробности дела были настолько омерзительны, что даже в прокуратуре все пребывали в состоянии шока. К тому же тогда, в начале восьмидесятых, никто особенно не распространялся о маньяках и садистах. Эти преступления были слишком редки и табуированы. Следователь даже представить себе не мог, что будет вести допрос такого преступника. Он знал, что к каждому человеку нужно найти подход, быть вежливым и уметь слушать. Базовые принципы любого допроса. Но в тот раз он зашел в комнату для допросов, обвиняемый встал, представился и протянул руку, а следователь только кивнул и сел на стул. Это чуть не стоило им признания. Ситуацию спасла начальница Супруненко, но он до сих пор помнил, как можно одним взглядом порушить всю работу.
– Если уж честно, я им восхищаюсь. Кого он убивал? Бездомные, алкоголики, приезжие – они-то и совершают все преступления. И ведь все равно бы погибли. Под машину попали бы или от водки, а так хотя бы не натворили перед смертью ничего. Тут больше пользы, чем зла, – через силу выговорил следователь.
Лицо парня вдруг озарилось счастливой улыбкой, и Супруненко порадовался, что не напрасно произнес все эти слова.
– Вы правда хотите, чтобы я все рассказал про то, что знаю? Можете тогда выполнить несколько моих просьб? – спросил Пичушкин.
Супруненко облегченно кивнул. Даже если подозреваемый сейчас потребует самолет в Мексику, все получится. Начнется этап торговли, а потом он все же признается в обмен на пару поблажек. Из комнаты следователь вышел через два часа после начала допроса. Мужчина попросил исполнить все требования Пичушкина: стакан водки, сигареты и встреча с Ольгой, работавшей с ним в одном магазине. Насмерть перепуганную девушку привезли через несколько часов. Сначала она подумала, что милиция приехала по ее душу. Узнали, например, что с пропиской проблемы или с медкнижкой. О том, что ее везут на встречу с тем самым Пичушкиным, ей сообщили уже в милицейской машине.
– Он будет в наручниках и под наблюдением. Ничего не случится, обещаю, – уговаривал девушку Алексей, который видел, как она нервничает. Ольга крутила в пальцах монетку и роняла ее раз в пару минут. Алексей поднимал и снова вкладывал монетку в пальцы. Девушка, казалось, даже не замечала этого.
Александр Пичушкин сидел в комнате для допросов и улыбался. Его руки действительно были в наручниках, но выглядел он победителем.
– Ты должна была быть следующей, Оля, – радостно сообщил Пичушкин. – Так мне жаль, что не случилось. Но все еще будет, верно? Ты, кстати, была права, помнишь?
Ольга продолжала стоять у двери, не решаясь сделать шаг к столу, за которым сидел Пичушкин.
– Ну как же. Ты же сказала, что в моей жизни ничего интереснее прогулки в парк не было, – снова улыбнулся Саша-грузчик. Сейчас он казался совершенно безумным, но было очевидно, что именно таким ему и хочется выглядеть. Ему нравилось видеть страх в глазах людей, ужас вперемешку с восхищением со стороны сотрудников прокуратуры, конвоя и даже адвоката. Все они слышали о Битцевском маньяке, о его преступлениях и буквально теряли дар речи, когда узнавали, что это и есть Пичушкин.
РАСКАЯНИЕ… ЭТО ПРИЗНАНИЕ И ОСОЗНАНИЕ ТОГО, ЧТО ТЫ НЕ ПРАВ И ДЕЛАЛ НЕПРАВИЛЬНО. А Я В СЛОЖИВШЕЙСЯ СИТУАЦИИ ВСЕ ДЕЛАЛ ПРАВИЛЬНО. И Я НЕ РАСКАИВАЮСЬ.
Ольга повернулась к двери и начала остервенело колотить по ней. Ей тут же открыли, и Алексей бросился ее успокаивать. Минут через пятнадцать девушка пришла в себя и попросила отвести ее к проходной.
– Можно будет обратиться к вам как-нибудь? Вероятно, понадобится дать показания или еще что-то? – спросил милиционер напоследок.
Оля вздрогнула, а потом полезла в сумку и достала увесистый бумажный конверт с изображением самолета. Алексей взял конверт в руки и осторожно открыл его. Там был билет до Алма-Аты и пачка какой-то рекламы от авиаперевозчика, которую обычно давали в нагрузку.
– Устала быть лишней, – пояснила девушка. – Мне кажется, я там нужнее, а здесь никто даже не заметит, если я исчезну.
Супруненко с жалостью посмотрел вслед девушке, которая очень старалась не бежать к выходу со всех ног, взял пакет с водкой, стаканом, шахматной доской, ручкой и стопкой бумаги.
– Давай по порядку. С первого по двенадцатый, со всеми подробностями, – сказал Андрей, раскладывая бумаги.
– Двенадцать? Вы думаете, их было только двенадцать? – захохотал Александр. – Нет, их было намного больше.
Не глядя ни на доску, ни в блокнот, Пичушкин в деталях рассказывал о каждом эпизоде. Он говорил с видимым удовольствием, смакуя подробности не самих убийств, но биографий жертв, их чувств, эмоций и планов. Более всего убийце нравилась возможность решать, что будет дальше с их жизнью, он перечеркивал жирным маркером будущее и прошлое, выносил приговор и вершил правосудие.
– Погоди, а в какой одежде он был, как выглядел в день убийства? – нахмурился следователь, который внимательно слушал парня, то и дело записывая что-то в тетрадь, хотя в комнате работали диктофон и видеокамера.
– В какой одежде? Я не знаю. В штанах и свитере, наверное, как все. Какая разница? – нахмурился Пичушкин и продолжил рассказывать о скрипаче Германе Червякове, которого он убил из огнестрельной ручки. Маньяк с явным удовольствием излагал историю жизни Червякова и его друзей, помнил, какое произведение было коронным у музыканта, как тот мечтал снова выступить в Концертном зале имени Чайковского, да так чтобы там не три старушки сидело, а полный зал. Пичушкин не помнил, как выглядел Червяков, ему это было совершенно не интересно.