Александр в то время нашел подработку – в морге при психиатрической больнице. Там практически ничего не платили, но ему действительно нравилось находиться в по-настоящему странном месте. В морге работали отчужденные, надломленные люди, которые скрашивали реальность изрядной долей черного юмора. Пичушкин проработал здесь недолго, поссорившись с начальством после первой же задержки зарплаты. Зато сокурсникам в училище он еще долго рассказывал о том, как каждый день имеет дело с трупами, и о том, что запросто может пообедать, разложив еду на прозекторском столе. После таких речей приятели обычно менялись в лице и старались отойти в сторону. Пичушкину нравилась та смесь ужаса, отторжения и восторга, которую вызывали эти разговоры. Он не видел в этом ничего странного. Работа ничем не хуже и не лучше разгрузки вагонов, но за неимением новостей приятели обсуждали у него за спиной то, какой все-таки невменяемый и мерзкий тип этот Пичушкин.
– Почему вы работаете не в больнице, а здесь? – спросил как-то Александр у патологоанатома, усталого мужчины с большими усами, старомодными очками в коричневой оправе и с вечным запахом перегара.
– Не люблю я эту суету. Они ведь все на что-то надеются, еще хотят что-то сделать, чего-то добиться, вырваться из нищеты…
– Вы про пациентов?
– Про всех. Санитары не получают зарплату, злятся и вымещают злость на пациентах. Больные возмущаются, сопротивляются и, в конце концов, всегда ломаются. Врачи вечно бегают между струйками, чтобы и пациенту не навредить, и начальству понравиться. Какая разница? Все от надежды этой. Пока не осознаешь, что судьбу не сломать, будешь маяться, а здесь уже все понятно. Тут ни у кого надежды на лучшее нет, вот здесь и спокойнее, – добродушно и обстоятельно ответил патологоанатом, убирая затейливые медицинские инструменты в шкаф. – Главное уяснить, что у тебя уже ничего не выйдет, и станет легче. Так проще жить, – сказал на прощание мужчина и похлопал Пичушкина по плечу.
Здесь Александр это понял окончательно. Всю свою жизнь он пытался что-то сделать, чтобы понравиться людям и заслужить авторитет, но ни в семье, ни в интернате, ни в училище никто не воспринимал его всерьез. Он выучился слушать людей, отчего стал им даже нравиться. Этот принцип он усвоил хорошо. Позволь собеседнику считать тебя хуже, чем он, и ты тут же придешься ему по душе, с тобой начнут делиться тайнами и деньгами. Главное, чтобы никому не пришло в голову завидовать тебе или считать тебя сильным противником. Страх рождает ненависть, а крысы в таких случаях сбиваются в стаи и загрызают льва до смерти. Он никогда не был крысой, и поэтому люди относились к нему несерьезно. Даже Мишка Одийчук не принимал разговоры об убийстве за чистую монету, не считал, что Пичушкин на такое способен. Главное, вовремя понять, что у тебя ничего не выйдет, и страх все потерять исчезнет. Ведь у тебя ничего и не было.
Между тем слухи в училище множились и ветвились. Вскоре истории Пичушкина пересказывали уже совсем не так, как они звучали изначально. Теперь он уже не обедал, разложив еду и приборы на прозекторском столе, а уплетал внутренности прямо из трупа. Из любопытства, так сказать. Даже Одийчук старался держаться от него подальше. Было как-то стыдно, что он вместе с сумасшедшим Пичушкиным планировал убийство. При этом Михаилу не хотелось рвать отношения и говорить Александру, что тот ему больше не друг, потому что все его считают чокнутым. Пару недель Одийчук просто не приходил в училище и не брал телефонную трубку, когда звонил Пичушкин, а потом и вовсе стал сторониться приятеля. На занятиях он больше не садился рядом, а после пар убегал, ссылаясь на неотложные дела. Александра такое поведение Михаила очень расстроило и обидело, но вскоре обида сменилась злостью и разочарованием. Предательство он простить не мог.
– Не хочешь сегодня сходить в парк прогуляться? – спросил как-то Пичушкин после занятий. Одийчук инстинктивно сделал шаг назад, услышав это предложение.
– Мне сегодня нужно к трем часам быть в другом месте. Удалось найти подработку, не хочется ее терять, – пробормотал парень.
– Да ладно тебе, что ты себя как раб ведешь. Если подработка хорошая, она и завтра тебя ждать будет, не хочешь другу помочь, так и скажи.
– Ладно, что от меня требуется? – сдался Михаил.
– Я уже присмотрел жертву, – понизив голос, сообщил Александр. – Он каждый день в парке в одно и то же время. Приходи тогда сегодня часов в семь вечера. Возьми с собой фонарь и веревку. Нужно будет подыскать подходящее место.
Одийчук не горел желанием идти с Пичушкиным, но еще меньше ему хотелось ссориться с приятелем.
– Ладно, пойдем сегодня поищем, но не дольше пары часов, понял? – вздохнул он.
Александр удовлетворенно улыбнулся и кивнул. Одийчук хотел было узнать, зачем нужна веревка, но потом все же предпочел не уточнять этот вопрос. По большому счету парню до сих пор казалось, что это не более чем пустые разговоры от безделья. Вероятно, он допускал, что они решатся огреть кого-нибудь по голове, связать и обокрасть, но убийство ради убийства казалось ему чем-то нереальным. Такое обсуждают в паузе между разговорами о политике и футболе. Однако ж подобные невероятные идеи никто никогда не воплощает в жизнь, равно как и планы по мировому урегулированию политических конфликтов, разработанные на лавочке или возле гаражей.
Вечером они встретились у входа в парк.
– Слушай, я тут подумал, что все-таки не могу в этом участвовать, – с ходу начал Михаил. Александр пристально посмотрел на приятеля, а потом произнес:
– Я так и думал. Ничего. Веревку с фонарем принес?
Одийчук молча кивнул.
– Тогда давай поищем подходящий колодец и пойдешь себе домой, ладно? Заодно и собаку выгуляешь как надо, – предложил Пичушкин.
Михаил немного повеселел. Бродить по парку в поисках канализационного люка ему не очень хотелось, но это все же было лучше, чем рисковать свободой ради простого интереса и самоутверждения. Если уж убивать, то из каких-то более приземленных соображений.
ОН НЕ ЗНАЛ, ЧТО ИЩЕТ СЕБЕ МОГИЛУ. РОМАНТИКА В НЕМ БЫЛА КАКАЯ-ТО НЕПОНЯТНАЯ. МЫ СПУСКАЛИСЬ В КОЛОДЦЫ, ИССЛЕДОВАЛИ. Я ПЫТАЛСЯ ПОНЯТЬ, КУДА ВСЯ ЭТА МУТОТЕНЬ ВЫТЕКАЕТ. 27 ИЮЛЯ Я СКАЗАЛ МИХАИЛУ, ЧТО ПРИМЕТИЛ ЧЕЛОВЕКА. ЧТО ОН СИДИТ И ЖДЕТ НАС ВОЗЛЕ КОЛОДЦА И ЧТО СЕЙЧАС МЫ ЕГО ЗАМОЧИМ. МОЯ ДОГАДКА ПОДТВЕРДИЛАСЬ – ОДИЙЧУК ПРИШЕЛ В ЛЕС ТОЛЬКО ЗАТЕМ, ЧТОБЫ СКАЗАТЬ: «ДАВАЙ НЕ БУДЕМ НИКОГО УБИВАТЬ».
Они купили в ларьке две бутылки и направились в сторону Керченской улицы, по которой можно было дойти до дикой части Битцевского леса. Уже в парке Михаил несколько раз порывался сесть на какое-нибудь поваленное дерево, но Пичушкин его всякий раз останавливал.
– Сначала с местом определимся, а где приземлиться всегда найдем, мне тоже домой к десяти вечера надо бы успеть, – сказал он.
Минут сорок они плутали по давно исхоженным тропинкам в поисках подходящего для убийства места.
– Смотри, если скинуть в этот люк, то уже никто не найдет, – произнес Михаил, разглядывая заросший травой открытый канализационный люк. Пичушкин с сомнением посмотрел на приятеля, но все же пошел взглянуть. Прикрытая травой дыра действительно выглядела опасно глубокой.
– Уверен? – спросил Александр.
Миша кивнул. В этот момент пес, изрядно уставший бродить по лесу, заскулил.
– Да привяжи ты его и садись. Давай уже выпьем, – поморщился Пичушкин.
Вскоре они снова принялись обсуждать план идеального преступления. О том, что Пичушкин вроде бы упоминал о выборе жертвы, Одийчук не спрашивал – вдруг приятель уже забыл об этом и, по крайней мере сегодня, ничего делать не будет.
В тот вечер Александр долго расспрашивал друга о его мечтах, о мастерской по изготовлению мебели, которую тот собирается открыть, о планах поехать куда-нибудь за границу, ведь сейчас уже стали выпускать, а потом могут и перестать. К трем часам ночи Михаил напился и задремал. Александр увидел, что его собеседник спит, опершись о дерево, достал из пакета веревку, накинул ее на шею парня и начал затягивать. Одийчук открыл глаза, увидел лицо приятеля, но ничего не понял. Ему почему-то все больше не хватало воздуха. Руки Пичушкина дрогнули, и веревка чуть ослабла. Михаил вдруг дернулся и начал отчаянно пытаться скинуть с себя удавку. Александр в ужасе затянул петлю сильнее. Веревка больно врезалась в руки. Послышался хруст, у Одийчука из носа пошла кровь, он стал хрипеть и захлебываться, но спустя минуту все-таки стих. Пичушкин тяжело опустился на землю и бессмысленно уставился на дрожащий свет включенного фонаря. Убедившись, что друг мертв, он подтащил тело к люку и сбросил его вниз. Послышался лязг металла и возмущенный всплеск воды, а затем все стихло. Из люка снова доносился только утробный шум канализации.
Спустя час Александр вытащил из кармана аккуратно сложенный вчетверо листок с «предсмертной запиской» Одийчука, выкинул ее в ту же дыру, развернулся и пошел в сторону своего дома. Увидев сына, Наталья округлила глаза, но ничего не сказала. Лишь в ванной Пичушкин понял, почему у родительницы была такая реакция. Его рубашка и джинсы были сплошь в темно-бурых, почти черных пятнах крови, а ладони до мяса изрезаны веревкой. До самого утра он пытался отмыться и отстирать одежду, но джинсы с рубашкой все равно потом пришлось сжечь в парке. Следы от веревки оставались с ним еще много лет.
ПЕРВОЕ УБИЙСТВО – ЭТО КАК ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ. Я ОЧЕНЬ ДОЛГО ОСТАВАЛСЯ ПОД ВПЕЧАТЛЕНИЕМ, УБИВ БЛИЗКОГО МНЕ ЧЕЛОВЕКА. ДОМОЙ ПРИШЕЛ – БЫЛ ВЕСЬ В КРОВИ. МНЕ ПОКАЗАЛОСЬ ЭТО СТРАННЫМ ВНАЧАЛЕ, НО ПОТОМ Я ПОНЯЛ, ЧТО, КОГДА ЗАТЯГИВАЛ ВЕРЕВКУ, ОН БИЛСЯ И СЛОМАЛ СЕБЕ ШЕЮ. КРОВЬ ПОШЛА ИЗО РТА, ИЗ НОСА. ОДЕЖДУ СВОЮ Я СЖЕГ. НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ОТПРАВИЛСЯ НА МЕСТО ПРОВЕРИТЬ, КАК ДЕЛА С КОЛОДЦЕМ.
Несколько дней никто не замечал исчезновения Одийчука. Родные подумали, что парень ушел в очередной загул, а на той подработке, куда устроился Михаил, решили, что он просто передумал. Что взять с восемнадцатилетнего парня? Они десять раз за день меняют свои намерения. На дворе стояло лето, сокурсники ничего об Одийчуке не знали, а его лучший друг Александр Пичушкин тревоги не поднимал. Беспокоиться стал только Анатолий К