С грохотом распахнулись окованные металлом створки, в которые со всего маху врезались два тяжеленных гнома. Мы вбежали за ними, и я заорал что было сил:
– Рассредоточиться и спрятаться! Стрелять только тогда, когда заклинание рухнет.
Затем я схватил Машу за руку и потащил туда, где несколько минут назад вел беседы с бывшей сайре вампира Арлана. Окошки второго этажа показались мне самыми подходящими.
– Рюкзаки! – в отчаянии крикнула сопротивляющаяся Маша.
– Демон с ними! – крикнул я в ответ, даже не осознав, насколько это правда. Именно демон почти божественной силы и оставался с ними во дворе.
Мы птицами взлетели по лестнице, я пригнул Машу к полу, схватив ее за затылок, и затем мы на четвереньках подбежали к окну и осторожно выглянули в него. Ракшаса уже встала на ноги и медленно, но уверенно совершала первый шаг в сторону границы заклятия.
– Так не должно быть… – жалобно проныла волшебница. – «Сфера» вообще останавливает время, она никак не может двигаться.
– А почему двигается? – спросил я, трясущимися руками пристраивая на подоконнике двустволку. – И стрелять-то можно?
– Нельзя, – мотнула головой Маша. – Ничего не получится, на пули время тоже действует.
Словно желая подтвердить ее заявление, с первого этажа прогрохотал пулемет. Прозрачная стенка заклятия среагировала на угодившие в нее пули тусклыми вспышками, а сами пули повисли в воздухе прямо на самой границе. Время для них остановилось. Для пуль, но не для ракшасы, которая делала уже второй шаг, а выражение ее жуткого лица менялось от бешеного к осатанелому и маниакально кровожадному. Ну еще бы, сидела в крипте, питалась, в потоке Силы своего божества чуть не купалась – и вдруг пуд динамита под задницей рванул. Озвереешь тут. Особенно если учесть, что ракшасы – демоны ярости и убийства и с понятием «гуманизм» если знакомы, то исключительно понаслышке.
– Видишь? – указала на цилиндр Маша. – Пока она не вырвется, даже не пытайся стрелять.
– Вижу. А у тебя что в запасе осталось? Нельзя ее на денек, скажем, здесь задержать? Мы бы тогда сбежать успели.
– Не успели бы, – отмахнулась она от моей наивной идеи. – И нет у меня больше таких «сфер». Могу наколдовать, но уже на последний резерв. А так… «Шаровая молния» осталась и «Болотный туман» – на случай, если спрятаться надо.
Нет, под «туманом» мы не спрячемся, это как дымовая завеса. Побегаем чуть-чуть, до первого крика ракшасы, да и все. На лестнице загрохотали шаги, и в зал ввалились оба гнома, а следом за ними вошла Лари.
– Мы на втором этаже схорониться решили, – буркнул Орри, как и подобает гномам, с трудом признавая свой испуг. – Все же тут нас так просто не достанешь. Стены-то гномами выложены, я давно заметил.
– Только рассредоточьтесь! – скомандовал я, целясь в лицо ракшасе, которое все ближе и ближе придвигалось к границе заклятия.
Еще чуть-чуть, и оно будет снаружи, а дальше демон ярости и убийства в плохом настроении займется нами вплотную. Так, что у меня еще есть? СВТ-К, прикрепленная к рюкзаку, рюкзак во дворе. Две гранаты с напалмом, то, что надо, обе в рюкзаке, а рюкзак сами знаете где. Еще одна «грелка» со святой водой, которая демону что вода обычная. Демоны не нежить. Револьвер. Двустволка. Все!
Я беспомощно оглянулся лишь для того, чтобы убедиться: все остальные вооружены примерно так, как и я, только хуже. И что? Даже «лимонки» остались в вещмешках – против вампиров они не годятся, а лишний вес в драке таскать никто не хотел.
– Короче, всем целиться демону в морду! – скомандовал я, поудобней прикладываясь к ружью. – Стрелять залпом и по моей команде.
Ракшаса уже заметно ускорилась, преодолевая действие заклятия. И вскоре ее голова с многочисленными черными косами, свисающими водопадом, показалась снаружи. А вот дальнейшего я не ожидал. Заклятие рухнуло сразу, и наш дружный залп, наложившийся на очередь из «дегтяря», в основном пропал впустую. В ставшую очень быстрой ракшасу попала лишь одна моя пуля, разорвавшаяся вспышкой белого огня прямо на ее коже, да заряд картечи, выпущенный Лари.
Хуже было другое – ни пуля, ни картечь не оставили на синей, лоснящейся коже демона ни царапины. Она даже не обратила на них внимания, хоть и покачнулась от удара. Все же пуля десятого калибра не камешек из рогатки. А в ответ она распахнула свою пасть, противоестественно страшную, потому что находилась та на красивом женском лице, хоть и странной цветовой гаммы, а затем я опять оглох, сорванная ставня врезалась мне в лоб, выбив искры из глаз, а ураганный ветер швырнул меня спиной на резной дубовый буфет, дверка которого проломилась под моей тяжестью. А затем с улицы донеслись тяжелые шаги – дуб-дуб-дуб, словно по земле шествовала бронзовая статуя.
– Она сюда идет… – простонала Маша, а затем что-то мелькнуло в окне, и отколотые страшным ударом меча о стену большие осколки гранита влетели в комнату, забарабанив по стене у нас над головой, ломая мебель, обрушивая полки и выбивая искры и пыль.
– Бежим! В другую комнату! – заорал я, схватил Машу за руку и потащил за собой.
Все бросились следом – вовремя, чтобы не попасть под горизонтальный поток булыжников, в который превратился могучий простенок между двумя окнами. Как из гаубицы угодили!
Мы неслись по скользкому, навощенному деревянному полу, оскальзываясь и пробуксовывая на поворотах, но недолго, вскоре достигнув противоположного конца здания усадьбы. Все без команды попадали на пол, но я все же подполз к окну и аккуратно выглянул.
Ракшаса стояла там же, где и была, стараясь заглянуть в разрушенные окна зала, в котором мы были. Для этого ей не хватало роста, она была лишь раза в полтора выше меня, поэтому, поставив ногу на подоконник первого этажа, тварь подтягивалась на руке. Это что, с умом у нее проблемы? Хотя кто сказал, что ракшасы должны быть умными? Они проводники Силы, а не ума. Сила есть, ума не надо – так вроде…
Верно, не надо. А зачем ей ум, если наши пули на ней царапинки не оставили, а двумя ударами своего меча она второй этаж гномами сложенного замка вскрыла как глиняный горшок со сметаной? Не нужен ей ум. Если там нас не найдет, то перейдет дальше. А за пару дюжин ударов она всю усадьбу с землей сровняет. А что с нами будет? Что она сделает? Сожрет с костями, изрубит на куски или что-нибудь покруче совершит, вроде вырывания души и отдачи ее во власть всяким когтистым тварям на вечное разрывание? Не хочу!
Портал так и мигал посреди двора, но амплитуда миганий становилась все чаще. Он вот-вот должен был закрыться, а проходить через него сейчас было уже смертельно опасно. Попади в такое «мигание» – и тебя на куски разорвет. Так что идея насчет «смыться обратно» не прокатывала. Не выйдет смыться.
Я переломил стволы ружья, выбросив пустые гильзы, а демон насторожился, начав озираться. Черт, а толку с того, что я перезаряжу ружье? Чем оно мне поможет? А ничем. Но не ждать же просто так, когда ракшаса до нас доберется. На этот раз я аккуратно затолкал в патронники две «колотушки»: все равно никакой разницы – зажигательные пули или нет. На ракшасе нет и царапинки.
– Всем сидеть тихо, – прошептал я и на четвереньках, чтобы не мелькать в окнах, рванул в обратную сторону. За мной сразу увязалась Лари. Лари – это хорошо, она сильнее и быстрее. Осталось только придумать, что с этой силой и быстротой делать.
Я дополз до лестницы и прямо на заднице соскользнул по полированным деревянным ступенькам на первый этаж. Незачем что-то предпринимать вблизи того места, где Маша прячется. Не надо.
– Я могу попытаться ее увести отсюда, – прошептала оказавшаяся рядом Лари. – Но не уверена, что она увяжется за мной.
– Она может сначала увязаться, а потом вернуться, – зашептал я в ответ. – Увидит, что ей тебя не догнать, и передумает. Или просто догонит, а потом вернется.
– А что делать? – прошипела тифлингесса.
– Делать?
В голове у меня мелькнула какая-то смутная идея, совсем еще непонятная, но вселившая робкую надежду. Потому что идея – это уже хорошо в положении полной безыдейности. И натолкнул меня на нее все чаще и чаще мерцающий портал.
– Пока укройся, – сказал я и бросился к окну столовой, тому самому, через которое я уже сегодня дважды пролез в обоих направлениях.
Ракшаса отошла от стены и теперь стояла во дворе, задумчиво заглядывая на дно опустевшей чаши. Вид у нее был не столько злобный, сколько огорченный, словно она хотела сказать: «Ну что за сволочи, а? Как так можно?» Я прикинул, куда мне потом придется бежать, после того как у меня получится опять привести ее в бешенство, и понял, что, если я пальну из этого окна, пространства для маневра у меня останется всего ничего. Поэтому я, стараясь даже не дышать, начал тихо подкрадываться к ней, поочередно выглядывая из многочисленных вытянувшихся в ряд окон.
Видимо, созерцание опустевшей жертвенной чаши окончательно расстроило ракшасу, потому что она вдруг пригнулась, напряглась, шея ее вздулась веревками жил, и она снова завыла, к моему счастью, не в мою сторону, отчего у меня лишь заложило уши, а в мозг словно вилку воткнули. К этому моменту я держал ее на мушке – и совершенно инстинктивно спустил курок. Ударило в плечо, вспыхнул хвост пламени, но выстрела я не слышал – весь запас моего слуха ушел на крик ракшасы. И, к моему удивлению, крик прервался. Тяжелая «колотушка» ударила в затылок, взметнув мелкие косы, а сама ракшаса чуть не свалилась вперед.
Я не понял, как именно она развернулась: выглядело это все так, словно она перетекла из одного положения в другое. Метнулся алый длинный язык, оскалились черные клыки, вновь вздулись жилы на шее… и я снова пальнул в нее, целясь в лицо. Попал не в лицо, а в грудь между ключицами. Мне показалось, я даже увидел, как разлетелась на куски моя пуля, на коже опять не появилось ни царапины, но ракшаса качнулась назад, запнулась за одну из каменных скамеек и вульгарно шлепнулась на задницу, вновь не закричав.
А я бросился из комнаты с такой скоростью, что врезался плечом в косяк двери, чуть не выронив «вампирку». Пробежал мимо лестницы, заметался взглядом, куда спрятаться, увидел, как метнулась из-за угла узкая рука в черной перчатке, схватившая меня за воротник и дернувшая в какую-то темную кладовую.