янистого мха. Накрыв все селение, до могильных камней облако только добралось, большая их часть оставалась свободной, лишь дальние заволокла блеклая хмарь.
Под холмом стояла хижина с покатой соломенной крышей и распахнутыми дверями. Вокруг — голая или заросшая невысокой травой земля.
— Ну и где паутина твоя, дукс? — спросил Орхар недоверчиво. — Нету тут ни…
Из хижины донесся крик.
— Туда! — скомандовал Эльхант и побежал. И услышал удивленное оханье солдата, скрипучий голос Кучека… Он остановился на мгновение, оглянулся: вершина далеко, три фигуры, спешащие по склону, маячили на фоне неба. Агач слетел вниз с такой прытью, и сам не заметил, как очутился у домика. Спутники не преодолели даже половину склона.
— Эльхант! — прокричала Лана.
Септанта решил, что разберется с этим позже, и шагнул к распахнутой двери домика, где скорее всего обитал кладбищенский смотритель — обычно это был бард или молодой филид, помогающий друиду отправлять ритуал погребения и выполняющий другую работу. Лана с Орхаром быстро приближались, позади тяжело топал голем. Из двери донесся шум, Эльхант поднял кэлгор. В домике было полутемно — смутный силуэт возник там, и тут же звук шагов донесся со стороны кладбища. Септанта повернулся боком к дверям, чтобы в поле зрения оставались и они, и могильные камни.
Это оказался железнодеревщик в кирасе. Он пятился, волоча что-то. Лана остановилась рядом, тут же подбежал Орхар.
— Как ты успел… — начала она и смолкла, увидев фигуру, которая теперь целиком выступила из домика, вцепившись в длинные патлы того, кого тащила за собой.
— Седобородый! — рявкнул Орхар, показывая в сторону кладбища. — Мертвяк…
Услыхав голос, железнодеревщик бросил тело филида и повернулся. Лицо его было синим, губа отвисла, глаза запали, на груди — запекшаяся кровь. Ни слова не говоря, он потянул из ножен меч, но Эльхант ткнул кэлгором — и чуть не упал головой вперед. Мертвое тело, влажно хлюпнув, отлетело так, что ударилось о дверной косяк и почти сломало его вместе со стеной — бревна затрещали. Орхар крякнул, Лана ахнула. Мертвец свалился на землю, а Септанта с удивлением поднял меч, разглядывая его и свои пальцы, крепко сжимающие рукоять.
— Я…. — начал он, и тут сбоку полился знакомый голос:
— Снова ты, живой? Я спустился за тобой в брызги Полномастии. Ты… — Эхо, донесшее отголоски слов из какого-то иного, мрачного мира, смолкло.
Септанта, Лана, Орхар и подошедший Кучек обернулись к седовласому существу, что приближалось со стороны кладбища. Позади него облако эфирной плесени двигалось, шевеля призрачными столбами, переставляя их, подтягивая свое расползшееся осклизлое тулово и заволакивая пространство. В каждой «ноге» была фигура, которая, качаясь из стороны в сторону, шла по кладбищенской земле.
Мертвоживой друид молчал, темными поблескивающими глазами уставившись на Септанту. Агач скосил глаза на обруч, охватывающий плечо. Мертвец вдруг качнулся, будто тот, кто управлял телом, покинул его, не справившись с изумлением. Бывший друид стал заваливаться на спину, ноги подогнулись — и сразу вновь распрямились.
— Мир. Мир у тебя! — прошелестело холодное эхо. — А тело Октона, живой? Ты нашел и его?
Мракобестия широкими шагами устремилась к агачу, вытянув руки, чтобы вцепиться в золотой круг. Эльхант отпрянул, взмахивая кэлгором, и тут же серп на конце длинного древка, описав дугу, опустился на голову мертвеца.
В этот раз не было беззвучного воя и прозрачных червей, произошло нечто другое: тело сложилось, вмялось само в себя, а после растеклось блином пены, крупных пузырей, густой жижи. Масса белого света распалась отростками; стремительно вытянувшись, они плеснулись обратно к кладбищу, разошлись веером — каждый достиг одной из могил и впился в нее, зарылся под камень.
Плесневелое облако содрогнулось, за миг покрыв половину расстояния до холма. А могильные камни уже шевелились, взрыхляя землю, приподнимались и накренялись.
— В дом! — приказал Эльхант.
Они гурьбой ввалились в хижину. Орхар захлопнул дверь, сдвинул деревянный засов.
В очаге горел огонь, на столе стояли миска и кувшин с чашкой, под стеной — сундуки. Кроме двери, наружу вели два узких окна с распахнутыми ставнями.
— Они окружат… — начала Лана, но Септанта, метнувшись за стол, перебил:
— Закройте окна.
Положив меч на дощатый пол, он широко расставил руки, схватил сундук и понес к двери.
— Дукс… — растерянно протянул Орхар, захлопывая ставни на одном окне, в то время как амазонка занималась другим. — Как ты его поднял? Септанта, бросив ношу у двери, побежал назад, на середине комнаты остановился, глянул на сундук, потом — на свои руки.
— Не знаю, — пробормотал он, вновь обегая стол. Навстречу уже шел Кучек со вторым сундуком.
На него взгромоздили третий, и в конце концов дверь была привалена ими полностью. И тут же она содрогнулась от мощного удара снаружи.
— Ну и где твоя паутина, дукс? — спросил солдат. Он прижался спиной к стене возле окна, с цепом на изготовку. Ставня затряслась, потом хрустнула.
Стоя посреди помещения, Эльхант огляделся. Обычная хижина…
Дверь содрогнулась вновь.
— Эльхант! — позвала Лана.
Углядев прибитую к стене мешковину, Септанта бросился к ней, сорвал — там была узкая полутемная кладовка с полками. Глиняная посуда, связки трав, старый топор… Агач вернулся, вновь посмотрел по сторонам. Он мог ошибиться, хотя по рисунку выходило, что паутина где-то здесь. Но на коже не было никакой хижины — конечно, ведь Дик — Путешественник нашел и исследовал паутину порталов давным-давно…
Кучек, скрипя досками, шагнул ко второму окну, когда ставня чуть не вылетела под могучим ударом.
— Живой! — донеслось снаружи.
Септанта глянул на голема, потом топнул ногой.
— Пол. Сломай его!
Тот скрипнул что-то неразборчивое и затопал на середину помещения, не обращая внимания на стол и табуреты, сдвигая их. Грохнул перевернувшийся кувшин, что-то полилось, посыпались остатки еды. Голем наклонился и вонзил серп в доски.
У окна солдат сдавленно выругался, и агач повернулся к нему. В щели просачивалась дымная плесень: зеленые струйки изогнулись, расплываясь облачками и воспаряя к низкому потолку. Затрещало дерево, и пол дрогнул. Кучек рывком выпрямился — часть досок с хрустом сломалась, полетели щепки.
— Срывай дальше.
Лана вдруг прыгнула к тому окну, которое раньше охранял голем. Ставня накренилась, сорвалась и упала: поток марева вяло потек внутрь. В проеме появился череп. Амазонка вонзила в него меч, отбросила назад, чуть попятилась, приготовившись нанести удар тому, кто попытается пролезть следом за первым гостем. Со всех сторон легкие струйки тянулись вверх, вливаясь в плесневелый дым, слой которого закрыл потолок. Дым уплотнялся и набухал, нижняя граница опускалась.
— Вот он!
Лана обернулась. Под досками была плотно утрамбованная земля, и ближе к дальней стене на ней мерцала сиренево-желтая паутина — округлая, шириной в три шага, посверкивающая радужными искрами.
— Подожгите дом!
Орхар с размаху ударил шипастой грушей по голове, возникшей на месте проломленной ставни, и отпрыгнул от окна. «Зачем…» — начала Лана, но голем, не задавая вопросов, уже шагнул к очагу, занес ногу и пнул его так, что скрипнули, накреняясь, камни. Железная дверца оторвалась, угли пополам с горящими дровами полетели наружу.
В этот миг сундуки у двери наклонились, медленно заваливаясь, а сквозь окно просунулась рука и ухватила цепь, которой железная груша крепилась к древку. Звенья были покрыты острыми выступами, но костям не страшны порезы. Орхар отшатнулся, дернул и втащил мракобестию в комнату. Со скелета комьями сыпалась земля и ошметки гнили; следом лез еще один.
От досок возле очага пошел дым. Сундуки упали вместе с дверью, в проеме возник здоровенный зомби. Орхар сумел вырвать цепь из костяных пальцев и замолотил грушей, круша череп. Второй скелет протискивался в окно. Лана, занося меч, шагнула к нему, когда что-то подхватило ее, вознесло в воздух.
Голем всадил серп в брюхо зомби и приподнял. Сжимая древко обеими руками, попытался выбросить мракобестию из хижины, но в проем уже лезла толпа других.
Амазонка извернулась, когда ее пронесли через все помещение, увидела обхватившую талию руку и выкрикнула:
— Отпусти!
Когда Лана оказалась над паутиной, Септанта сделал то, о чем она просила: световые нити с тихим хрустом прогнулись, и тело амазонки исчезло из помещения.
— Орхар, туда!
Солдат бросился от окна, вытянув руки с цепом, будто в воду, нырнул следом за Ланой. Из-за очага валил дым, бревна уже горели. Зеленая пелена достигла темени Эльханта, ну а голова Кучека целиком скрылась в ней. Из обоих окон и от двери лезли мракобестии. Огонь расходился — угол, где стоял очаг, пылал, темный дым смешивался с хмарью под потолком.
— Иди, — скрипнул голем, взмахивая серпом и подсекая ноги скелета. — Кучек позже.
Эльхант кивнул, пятясь. Едва различимый в дыму голем вращал оружием. От дверей и окон приближались фигуры. Оглянувшись, Септанта сделал еще шаг и ногами вниз провалился в паутину. И захлебнулся ледяной водой.
Глава 5
Здесь была не дымка, но паутина, такая же, как в хижине у кладбища. Она прилипла к коряге, лежащей между двумя валунами, едва различимая в мутной воде. Извивались плоские стебли водорослей, течение вздымало со дна завихрения песчинок. Выпав из паутины, Септанта задергался, оттолкнулся от камня, проехавшись скулой по шершавой поверхности другого, потерял направление, не понимая, где верх, а где низ… холодный и темный мир вокруг него содрогнулся, взмыли серебристые пузыри вырвавшегося изо рта воздуха. Потом все поплыло, потекло быстро чернеющими красками, распалось ледяными брызгами, обнажая подкладку, на которую был наложен холст мира — он пошел белыми пятнами разрывов, и вдруг одно из этих пятен обернулось лицом Ланы.
Эльхант содрогнулся, сипя, извергнул воду. Лицо склонилось ниже, губы раздвинулись — амазонка что-то спросила. Агач перевернулся на бок, вода потекла из носа и рта. Он лежал на пологом берегу, ногами в реке; стоящая на коленях Лана держала его под мышки. Обруч был на левом плече.