– Твое гостеприимство, Фрейвид, известно всему Квиттингу, – заговорил Эгмунд, устроившись за столом, – но сейчас я не потребую от тебя много. Мой корабль и дружина остались у Бранда Лепешки, а я пришел к тебе совсем ненадолго. Я просто хотел поделиться с тобой одной новостью, которая, быть может, покажется тебе любопытной. А если я ошибаюсь, то ты, как великодушный человек, простишь меня, что я напрасно потревожил тебя и твой дом в столь поздний час.
– Уж, наверное, у тебя найдется что порассказать, – отозвался Фрейвид. Он знал, что Эгмунд Иволга не простак и едва ли явился бы к нему в дом на ночь глядя с какими-нибудь пустяками. – Ты едешь с Острого мыса? Я надеюсь, у нашего славного Стюра конунга все благополучно?
– Грим ярл, провожая меня с Острого мыса на север, просил на обратном пути непременно побывать у тебя и после рассказать ему, как у вас идут дела, – неспешно начал Эгмунд.
– Передай Гриму ярлу мою благодарность за заботу, – ответил Фрейвид, и в голосе его не было ни капли истинной признательности. Ему вовсе не понравилось то, что Грим ярл взялся за ним присматривать. – Я и сам неплохо справляюсь со своими делами. Пусть он получше смотрит за Виги ярлом. Скоро ли тот получит корабль и мы назовем его Виги конунгом?
– А Виги ярл, как мне думается, будет спрашивать… – Насмешливо прищурившись, Эгмунд нашел взглядом Ингвиль. – Я слышал, твоя дочь теперь обручена?
– Да, я обещал отдать мою дочь… достойному человеку, – мимоходом обронил Фрейвид. – Но они еще не обменялись обетами.
– Может быть, это и неплохо. – Эгмунд многозначительно кивнул и снова принялся жевать. Вареная свинина была мягкой, а во рту Эгмунда поблескивал полный ряд мелких, тесно сидящих зубов, но он жевал долго, словно нарочно давая всем в гриднице помучиться любопытством. – Ведь если ты выбрал в зятья человека из племени фьяллей, то едва ли такое родство принесет тебе покой и довольство.
Ингвиль впилась взглядом в гостя. Значит, новости касаются фьяллей?
– Думаю, такой рассудительный человек, как ты, не станет говорить без достаточной на то причины, – заметил Фрейвид.
– Ценю твое уважение. – Эгмунд благодарно наклонил голову. Тянуть с вестями дальше было бы невежливо, и он продолжил: – На Остром мысу объявился один торговый человек, Альв Попрыгун из Барланда. Он ходил на Козьи острова, а обратно шел, как водится, вдоль берегов Фьялленланда. Но в Аскефьорд, по его словам, сейчас не стоит заходить. Лучше ночевать на пустом берегу, чем в усадьбе, где поселилась «гнилая смерть»!
Гридница ахнула: тревожные дни были у всех свежи в памяти.
– Да, в Аскефьорде «гнилая смерть», – ответил Эгмунд на общее восклицание. – И говорят, что сам Торбранд конунг лишился жены и детей.
– Больше королева не станет мечтать о земле квиттов для своего младшего! – с грубой радостью воскликнул Бедмод.
– Да, но конунг фьяллей только и думает о нашей земле, – ответил ему Эгмунд. – Там говорят, что «гнилую смерть» наслала на фьяллей какая-то квиттингская ведьма. Больше Альв Попрыгун ничего доподлинно не знает – он разговаривал только с рабами на пастбищах. Уверен лишь в одном: Торбранд Тролль до отчаяния зол на квиттов. А я вот подумал: Моди Золотая Пряжка, его родич, перед этим был твоим гостем. Короче, ты умный человек и сам сделаешь выводы, которые могут быть тебе полезны.
Фрейвид хёвдинг кивнул, однако же при всем своем уме еще не сообразил, чем «гнилая смерть» в Аскефьорде может обернуться для него.
– Я же видела корабли! – вдруг вскрикнула Ингвиль, и все повернулись к ней. – Я видела корабли с красными щитами! Много, много боевых кораблей! – позабыв смущение, почти кричала она, поворачиваясь то к отцу, то к Асольву, свидетелю ее утреннего пророчества. – И огонь над нашей крышей! Отец!
– Боги велят нам уходить из Прибрежного Дома! – воскликнула встревоженная фру Альви. – Хёвдинг, ты слышишь, что говорят? Если все это верно, если у конунга фьяллей жена и дети умерли от «гнилой смерти», то уж он недолго будет искать виноватого! Они же требовали утопить Хёрдис! А ты ее утопил? Вот с тебя-то они и спросят! Нужно возвращаться в Кремнистый Склон. И скорее, пока не поздно! Это же наша смерть! От нашего дома камня на камне не останется!
Фрейвид хёвдинг посмотрел на жену: он редко считался с ее мнением, но на этот раз она была совершенно права. Ему вспомнились руны Тюленьего камня: они обещали ему не много удачи. И самое правильное сейчас – отступить.
– Боги предостерегали нас, – помолчав, произнес Фрейвид. – Мы возвращаемся в Кремнистый Склон. Немедленно.
Гридница зашумела, в голосах слышались тревога, волнение, облегчение. Как хорошо иметь такого мудрого хозяина, как Фрейвид Огниво, и такое надежное убежище, как усадьба Кремнистый Склон!
– Я благодарю тебя за эти важные вести. – Фрейвид кивнул Эгмунду. – И благодарность моя не ограничится одними словами. Возьми себе твой кубок в память о нашей дружбе.
Перед отходом ко сну Эгмунду понадобилось выйти на задний двор. У него было еще одно небольшое поручение от Грима ярла, о котором он не сказал хозяину: в мешочке на поясе у него лежал обломанной сосновый сучок, и теперь требовалось найти пару к этому обломку. По пути он заметил возле крыльца на земле какое-то темное лохматое пятно. Потревоженная шагами и блеском факела, собака лениво приподнялась, потянулась, понюхала ноги гостя. Прищурившись, Эгмунд осмотрел собаку. Про этого пса Грим ярл тоже упоминал. Значит, старшая дочь Фрейвида, у которой другая половина, должна быть где-то здесь.
– Пошел прочь, лохматый тролль! – Провожавший Эгмунда Стейн Бровастый махнул рукой на пса, и Серый отошел, улегся где-то поодаль.
– Посмотри-ка, какую ракушку я нашел сегодня на берегу! – Эгмунд небрежно подбросил на ладони четверть разрубленного дирхема. – Хочешь, отдам тебе?
Стейн остановился, немного опустил факел, озадаченно глядя на гостя. Он понимал, что даже очень богатые торговцы не раздают серебро просто так.
– Где девушка по имени Хёрдис? – прямо спросил Эгмунд. – Помоги мне увидеть ее.
Стейн нахмурился, глаза его угрюмо сверкнули из-под гривы нечесаных волос.
– Иди куда шел, а не хочешь, так спать ложись! – грубо ответил он и взмахнул факелом.
Из осторожности Эгмунд не стал настаивать. Пройдя вперед, он слышал за спиной злобное ворчание, полное проклятий «этой мерзавке-ведьме».
Фрейвиду хёвдингу не понадобилось много времени на сборы. Уже через день Прибрежный Дом опустел. От моря вглубь побережья потянулась вереница волокуш, рабы гнали скотину, дети перекрикивались и галдели, сидя на лошадях за спинами родителей. Ингвиль по пути то и дело оглядывалась. Она словно разрывалась пополам. Морской ветер казался ей полным опасности, какая-то неумолимая немая сила властно толкала ее прочь от побережья, в безопасность внутренних областей, и она подчинялась этой силе. Но мысли о Хродмаре манили ее назад. Ведь уходя от берега, она уходила и от Хродмара. Как он теперь ее найдет? И на что им надеяться, если пряжа норн снова подвела квиттов и фьяллей к порогу войны?
Асольв все ловил взгляд Ингвиль, делал ей какие-то знаки бровями. Захваченная своими мыслями Ингвиль ничего не замечала, но фру Альви несколько раз кивнула пасынку на отца. Наконец, когда последние волокуши выехали со двора, Асольв подскакал к Фрейвиду.
– Хёвдинг! – негромко окликнул он.
Фрейвид повернулся: его лицо было спокойно, но столь сурово, словно он заранее запрещал Асольву его вопрос.
Но Асольв все же решился.
– А как же Хёрдис? – спросил он. – Ты не забыл о ней? Она ведь так и осталась в лодочном сарае.
– Я не забыл, – обронил Фрейвид, и на лице его читался упрек сыну, затеявшему этот разговор. – Она останется там, где сейчас. Она накликала на фьяллей «гнилую смерть», поссорила нас с Торбрандом Троллем и навлекла на нас его гнев. Фьялли хотят отомстить ей. И они ее найдут. Она это заслужила. А мне в доме больше не нужна ведьма.
Фрейвид отвернулся от сына и тронул коня плетью. Асольв, напротив, придержал поводья, глядя в широкую спину отца. От этой короткой суровой речи у него кровь застыла в жилах. При всех ее недостатках, несмотря на все обиды, которые ему пришлось от нее вытерпеть, Асольв все же не мог забыть, что Хёрдис – его сестра. Ее оставляли на верную смерть. Рассказывают, что когда-то давным-давно, еще в Века Великанов, в ночь Середины Зимы в лесу оставляли человека в жертву волкам – привязывали к дереву, чтобы Одиновы звери взяли свою долю и не трогали других людей и скотину. И теперь его собственный отец оставил родную дочь вот такой же беспомощной жертвой волкам, а значит, Века Великанов еще не прошли.
– Ну, что ты тут застрял? – Гудрун, мать Асольва, вывела его из оцепенения сильным толчком в плечо. – Уж не собираешься ли ты жалеть эту волчицу? Побереги слезы для кого-нибудь другого. А эта дрянь не пропадет. Вот помяни мое слово – не пройдет и месяца, как мы опять о ней услышим. Хотя меня это не обрадует!
Асольв тронул коня и поехал вслед за отцом. В общем-то, мать права – Хёрдис сумеет за себя постоять. Хотя поступок Фрейвида от этого не становился красивее.
Четвертый день семь больших и девять малых кораблей Торбранда конунга шли вдоль побережья Квиттинга, только ночью делая недолгие остановки. Фьялли не трогали прибрежные усадьбы, лишь один раз забрали скотину с пастбища для пропитания дружин. У них была цель: как можно быстрее разделаться с ведьмой, не отвлекаясь на менее важное.
Впереди, за береговым выступом, за темно-зелеными верхушками разлохмаченных елей мелькнуло большое бурое пятно. У Хродмара перехватило дыхание, сердце дрогнуло – он узнал Тюлений камень. Вот она, граница владений ведьмы, земля его врага, до которого он так страстно мечтал добраться все эти дни, – почти месяц, прошедший от появления «гнилой смерти» в Аскефьорде.
«Кленовый Дракон» шел быстро, и казалось, что скала сама движется навстречу незваным гостям. Переведя дыхание, Хродмар похлопал ладонью по борту, словно хотел подбодрить своего морского скакуна. Он был уверен, что не только он увидел Тюлений камень, но и камень увидел его. Где-то в каменных морщинах выбоин и трещин прятались невидимые глаза – настороженные и враждебные. Но Хродмар смотрел прямо на камень, как в лицо врагу, не боясь встретить его взгляд.