– Если ты сомневаешься в прочности моей клятвы, то зачем тебе понадобилось разрывать обручение? – с прямым вызовом ответил Фрейвид. – Если бы моя дочь стала женой твоего сына, ты мог бы верить мне, как самому Престолу Закона.
– К счастью, иногда родню можно выбрать. А мне не слишком нравится тот выбор, который ты сделал раньше.
– О чем ты ведешь речь, конунг?
– Я веду речь о первом обручении твоей дочери. Когда ты пообещал ее фьяллю, родичу самого Торбранда Тролля!
При упоминании Хродмара Ингвиль вздрогнула. Ей стало нестерпимо тревожно за всех: и за отца, и за себя, и за Хродмара. Одд незаметно положил руку ей на плечо.
– Тогда обручение не было совершено! – сказал тем временем Фрейвид. – Я обещал скрепить уговор клятвами, но не раньше, чем ко мне приедут родичи того фьялля. Вместо этого пришло войско и разорило мою прибрежную усадьбу.
– Однако с тех пор ты мог помириться с ними! Люди болтают, что ты встречался со своим несостоявшимся зятем и он говорил с тобой от имени Торбранда Тролля.
Фрейвид переменился в лице. Ингвиль чуть не задохнулась: неужели это могло быть правдой? Неужели ее отец встречался с Хродмаром, в то время как она томилась на озере Фрейра, всеми способами стараясь избегать Виги?
– Кто это говорит? – с негодованием воскликнул Фрейвид и бросил мгновенный ненавидящий взгляд на Грима. – Пусть мне в лицо повторит этот навет! Я могу поклясться на Волчьем камне, что не виделся с тем человеком, что ни он, ни кто-то другой не вел со мной бесед от имени Торбранда Тролля! Фьялли – враги мне, как и тебе, конунг. И все, что я хочу, – это биться с ними и прогнать их с моей земли прямо в Нифльхель!
– Тогда я жду твоей клятвы! – Стюр показал ему на Волчий камень.
– Не раньше, чем моя дочь перейдет на мой корабль! – непреклонно заявил Фрейвид.
– Тогда ответь мне, где мой сын Виги! – воскликнул Стюр, снова разъяренный отказом.
– Это тебе лучше знать! Ведь он твой сын! Спроси у жены! Она была с ним очень дружна перед тем, как я уехал с озера Фрейра!
– Ты сам не пускаешь ко мне моего сына! Хочешь отдать его фьяллям!
– Если бы твой сын был у меня, я не просил бы вернуть мне мою дочь! Я требовал бы этого, потому что располагал бы равноценным залогом!
– Равноценным! – закричал Стюр в полный голос, уже не заботясь ни о вежливости, ни о приличии. – Как бы не так! Зачем мне нужен этот предатель, который только и ждет, пока я умру, но даже не имеет терпения дождаться! Этот трус, который теперь не смеет показаться мне на глаза! У меня есть другой сын! А есть ли у тебя наследник? Тот, кто отомстит за тебя?
– Я сам сумею отомстить за себя! – рявкнул Фрейвид и снова шагнул вперед, хватаясь за рукоять меча. – У меня здесь три десятка кораблей, и если ты…
Не дослушав, Стюр выхватил меч и бросился на Фрейвида. Фрейвид отбил его удар; Ингвиль закричала, сама себя не слыша, спиной прижалась к Одду и на какое-то мгновение помешала ему выхватить меч. Железный звон сшибаемых клинков осыпал ее, как громадные осколки льда.
А Грим ярл, в первые мгновения схватки растерявшийся, вдруг тоже выхватил свой меч, ринулся к Фрейвиду сзади и одним ударом почти отделил его голову от шеи.
Фрейвид рухнул на землю у самого подножия Волчьего камня, и Одд, метнувшийся было вперед, когда Грим сорвался с места, застыл возле Ингвиль. Вмешиваться стало незачем.
Стюр отпрянул, опустив меч, так и оставшийся чистым. Фрейвид лежал лицом вниз, и рыжеватые пряди его волос мокли в огромной луже крови, которая быстро вытекала из разрубленных шейных вен. В прохладном воздухе горячая кровь дымилась, растапливала изморозь и впитывалась в землю. Ветерок шевельнул волосы на затылке Фрейвида. На другие движения это тело больше не было способно.
Ингвиль стояла, прижав ладони к лицу, зажимая пальцами рот, но не закрывая глаз. У нее было странное двойственное ощущение: она видела эту страшную картину в первый раз и в то же время вспоминала как уже виденное. Это уже было с ней. Да, было. Она видела это осенью, в день обручения с Виги.
Страшное горе вдруг пронзило сердце Ингвиль: отец был для нее опорным столбом всего мироздания, и вот он рухнул на ее глазах! Между нею и Фрейвидом не было особой привязанности, но Ингвиль почитала его и верила, что при нем все в мире будет идти своим чередом. И вот его нет. Половина ее собственного существа с болью и треском отрывалась от нее, потому что без отца мир станет другим, да и она сама отныне будет другой. Ингвиль не верилось, что это – непоправимо, что отец никогда не поднимется и она больше не встретит взгляда его голубых глаз, холодных и уверенных.
Ах, она сама во всем виновата! Если бы она тогда больше верила своим предсказаниям, как бы страшны они ни были, если бы она не побоялась рассказать отцу обо всем, что открыли ей боги, то все могло бы сложиться иначе! Фрейвид не стал бы заставлять ее обручаться с Виги, и тогда у него не было бы причин провозглашать того конунгом, а Стюр не объявил бы его своим врагом и не поднял бы на него оружия здесь, в священном Доме Тюра… Однорукого бога войны, которого никто не зовет миротворцем…
Ингвиль подняла взгляд на Стюра конунга. Он казался недовольным, но вовсе не был потрясен ни предательским ударом своего родича, ни смертью того, кому только что предлагал мир и дружбу. Так мира ли он хотел, Метельный Великан, топтавший ее во сне и погубивший наяву…
Одд, встав перед ней, заслонил всех – и убитого, и убийц. Поначалу он не вмешивался, убежденный, что таким людям, как Фрейвид и Стюр, пристало решать свой спор между собой. А когда оказалось, что Грим думает иначе, уже было поздно. Помочь Фрейвиду он не успел, но умереть раньше госпожи, у которой больше нет иной защиты, ему не помешают и все великаны Йотунхейма. Его по-змеиному острый и страшный взгляд не отрывался от Стюра и Грима, стоявших над телом Фрейвида. И Одд был уверен, что в случае надобности сумеет отправить в Нифльхель их обоих прежде, чем они доберутся до Ингвиль.
Стюр конунг опомнился первым. Ему было неприятно, что разговор в святилище кончился пролитием крови, но он был готов к этому, если другой возможности усмирить мятежного хёвдинга не найдется, и заранее предупредил Грима, чтобы тот в случае чего не растерялся и поддержал его.
– Фрейвид Огниво был очень смел и умен, – сказал Стюр, как будто говорил на поминальном пиру. – Он только забыл пословицу, что ложь сама дает лжецу по шее.
– А нам не стоит забывать о мести! – поспешно сказал Грим ярл и посмотрел на Ингвиль. – У него осталась дочь. И я не думаю, что она нас простит. Она заставит своих детей мстить.
– Я же обещал ее в жены Аслаку Облако, если вы докажете мне вашу верность, – сказал Стюр, тоже поглядев на Ингвиль. Ее бледное от ужаса лицо не наводило на мысли о мести. – Она выйдет за него, и ее дети не будут мстить своей же родне.
– Я не хотел бы брать ее в род! – Грим беспокойно тряхнул головой. – Я готов доказывать тебе мою верность, конунг, как ты захочешь. Но эта женщина не нужна нам в доме! Я знаю этих, из Кремнистого Склона. Все их женщины – ведьмы! Это сейчас она такая тихая! А потом она опомнится и как-нибудь ночью зарежет Аслака и подожжет нашу усадьбу! Хорошо еще, если перед этим она не накормит его сердцами их собственных детей![37]
Стюр конунг с презрением покосился на Грима: напасть сзади на Фрейвида он не побоялся, но перед угрозой женской мести струсил. Впрочем, Грим всегда был трусоват. Все эти Лейринги таковы – горазды только кричать, будто чайки над отбросами. А как дойдет до честного звона мечей – разлетаются в мгновение ока. Потому-то Виги и не был отдан на воспитание в их род – Стюр надеялся, что Фрейвид Огниво сумеет передать воспитаннику часть своей твердости. Но, увы, властолюбивый хёвдинг предпочел воспитать послушного исполнителя своих замыслов. – Я вижу, тебе не знать покоя, пока она жива, – обронил Стюр.
Грим опять тряхнул головой. Фрейвид так подчеркнуто выставлял законную дочь своим единственным ребенком, что о существовании еще троих его детей не вспомнил даже Грим, неоднократно видевший и Хёрдис, и Асольва, и Хара. В его глазах Ингвиль была последней, но очень опасной неприятностью, оставшейся от Фрейвида Огниво.
– Не пачкайте ваше оружие еще раз, – сказал вдруг Сиггейр. С самого начала он впервые напомнил о себе, и конунг с ярлом повернулись к нему. – Не берите на себя еще одного убийства. Перед людьми ты можешь объяснять это как хочешь, конунг, но Однорукого Аса не обманешь – это было убийство. И убийство в доме бога. Конечно, Тюрсхейм не роща Бальдра, где вражда запрещена, но Однорукому это не понравится. Ты послал Фрейвида в палаты Одина, но можешь искупить свою вину перед Тюром, если отдашь девушку ему.
– Ты хочешь, чтобы я принес его дочь в жертву Тюру? – переспросил Стюр.
Сиггейр кивнул, и конунг задумался. На его памяти тоже не случалось человеческих жертвоприношений, к тому же дочь Фрейвида была молода, хороша собой и унаследовала огромное состояние. Он мог бы отдать ее кому-то из верных людей или даже взять побочной женой, вместе со всем имуществом убитого хёвдинга. Но он встретил ее взгляд и переменил решение. Из древности дошло немало страшных саг о том, как женщина мстила убийцам родичей, даже если сама была связана с их родом замужеством и детьми. А эта молчаливая красотка как раз из тех, кто способен повторить все подвиги Сигне и Гудрун! Нет уж, ночной покой тоже чего-то стоит. А ее богатства и так не уйдут.
А Одд тоже не терял времени.
– Сейчас не время плакать и взывать к богам! – жестко сказал он, склонившись к уху Ингвиль и крепко сжав свободной рукой ее плечо. Он видел, что девушка еще не опомнилась от потрясения, и хотел направить ее волю в нужное русло. – Твой отец убит, и у тебя нет иных защитников, кроме меня, а меня не хватит надолго. У тебя остался один только Хродмар сын Кари. Ты должна увидеть его. Прямо сейчас! Ты сможешь это сделать!