— Разве что с большим скандалом, — согласился карлик. — Я сожалею о своей маленькой хитрости, лорд Петир, — но, когда мы разговаривали с вами, я еще не мог знать, примут дорнийцы мое предложение или нет.
Мизинца это не умиротворило.
— Я не люблю, когда мне лгут, милорд. Не надо больше обманывать меня, прошу вас.
«Тебя я мог бы попросить о том же», — подумал Тирион, бросив взгляд на кинжал у Мизинца на бедре.
— Я глубоко сожалею, если обидел вас. Все знают, как мы вас любим, милорд, и как мы в вас нуждаемся.
— Не забывайте же об этом, — сказал Мизинец и ушел.
— Пойдем со мной, Варис, — позвал Тирион. Они вышли в королевскую дверь за троном. Мягкие туфли евнуха тихо шуршали по камню.
— Знаете, лорд Бейлиш прав. Королева ни за что не позволит вам отослать ее гвардию из города.
— Позволит. Ты позаботишься об этом.
— Я? — На пухлых губах Вариса мелькнула улыбка.
— Да. Ты скажешь ей, что это входит в мой план освобождения Джейме.
Варис погладил свою напудренную щеку.
— Это, безусловно, объясняет, зачем ваш Бронн разыскивал по всем притонам Королевской Гавани четырех человек: вора, отравителя, лицедея и убийцу.
— Если надеть на них красные плащи и львиные шлемы, они ничем не будут отличаться от прочих гвардейцев. Я долго думал, как бы заслать их в Риверран, и наконец решил не прятать их вовсе. Они въедут туда через главные ворота, под знаменем Ланнистеров, сопровождая кости лорда Эддарда. За четырьмя чужаками наблюдали бы неусыпно, — криво улыбнулся Тирион, — но среди ста других их никто не заметит. Вот почему я должен послать туда и настоящих гвардейцев, не только фальшивых… так и скажи моей сестре.
— И она ради любимого брата согласится на это, несмотря на все свои опасения. — Они прошли через пустую колоннаду. — И все же утрата красных плащей определенно обеспокоит ее.
— Я люблю, когда она неспокойна.
Сир Клеос Фрей уехал в тот же день, сопровождаемый Виларром и сотней ланнистерских гвардейцев в красных плащах. Люди Робба Старка присоединились к ним у Королевских ворот, чтобы начать долгий путь на запад.
Тирион нашел Тиметта в казарме — тот играл в кости со своими Обгорелыми.
— Придешь ко мне в горницу в полночь, — приказал Тирион. Тиметт посмотрел на него единственным глазом и коротко кивнул — он был не из речистых.
В ту ночь Тирион пировал в Малом Чертоге с Каменными Воронами и Лунными Братьями, но сам пил мало, желая сохранить ясную голову.
— Шагга, которая теперь луна?
Шагга нахмурился, приняв свирепый вид.
— Вроде бы черная.
— На западе ее называют луной предателя. Постарайся не слишком напиваться, и пусть твой топор будет острым.
— Топоры Каменных Ворон всегда остры, а топор Шагги острее всех. Когда я срубаю человеку голову, он чувствует это только тогда, когда хочет причесаться, — тогда она отваливается.
— Вот, значит, почему ты сам никогда не причесываешься?
Каменные Вороны загоготали, топоча ногами. Шагга ржал громче всех.
К полуночи замок погасил огни и затих. Несколько золотых плащей на стенах, конечно, видели, как они вышли из башни Десницы, но голоса никто не подал. Тирион — десница короля, и это его дело, куда он идет.
Тонкая деревянная дверь раскололась, когда Шагга ударил в нее сапогом. Посыпались щепки, и внутри ахнула женщина. Шагга окончательно разнес дверь тремя ударами топора и вломился в комнату. Следом вошел Тиметт, за ним Тирион, осторожно переступая через обломки. Угли в очаге едва тлели, и спальню наполнял мрак. Тирион отдернул тяжелые занавески кровати, и голая служанка уставилась на него круглыми белыми глазами.
— Не трогайте меня, милорды, — взмолилась она, — прошу вас. — Она съежилась под взглядом Шагги, пытаясь прикрыться руками — но рук не хватало.
— Ступай, — сказал ей Тирион. — Ты нам без надобности.
— Шагга хочет эту женщину.
— Шагга хочет каждую шлюху в этом городе шлюх, — пожаловался Тиметт, сын Тиметта.
— Да, — не смутился Шагга. — Шагга сделает ей здорового ребенка.
— Если ей понадобится здоровый ребенок, она будет знать, к кому обратиться. Тиметт, проводи ее — только без грубостей.
Обгорелый стащил девушку с кровати и выволок за дверь. Шагга смотрел ей вслед грустными собачьими глазами. Крепкий тумак Тиметта препроводил служанку в коридор. Над головой орали вороны.
Тирион откинул одеяло, под которым обнаружился великий мейстер Пицель.
— Что сказала бы Цитадель на ваши шашни со служаночками, мейстер?
Старик был гол, как и девушка, хотя далеко не столь соблазнителен. Его глаза с тяжелыми веками, вопреки привычке, были распахнуты во всю ширь.
— Ч-то это значит? Я старый человек и верный ваш слуга…
Тирион вспрыгнул на кровать.
— До того верный, что отправил Дорану Мартеллу только одно из моих писем — а второе снесли моей сестре.
— Нет, — заверещал Пицель. — Это поклеп, клянусь, это не я. Это Варис, Паук, я предупреждал вас…
— Неужели все мейстеры так неумело лгут? Варису я сказал, что отдаю Дорану в воспитанники моего племянника Томмена. Мизинцу — что собираюсь выдать Мирцеллу за лорда Роберта из Орлиного Гнезда. О том, что я предложил Мирцеллу дорнийцу, я никому не говорил… это было только в письме, которое я доверил тебе.
Пицель вцепился в уголок одеяла.
— Птицы не долетели, письма пропали или были похищены… это все Варис, я расскажу вам об этом евнухе такое, что у вас кровь застынет в жилах.
— Моя дама предпочитает, чтобы кровь у меня оставалась горячей.
— Будьте уверены: на каждый секрет, который евнух шепчет на ухо, приходится семь, которые он оставляет про себя. А уж Мизинец…
— О лорде Петире мне все известно. Он почти такой же негодяй, как и ты. Шагга, отсеки ему мужские части и скорми их козлу.
Шагга взвесил на руке огромный обоюдоострый топор.
— Тут нет козлов, Полумуж.
— Делай, что говорят.
Шагга с ревом ринулся вперед. Пицель завизжал, пытаясь отползти, и обмочился. Горец сгреб его за пушистую белую бороду и одним ударом обрубил ее на три четверти.
— Не думаешь ли ты, Тиметт, что наш друг станет сговорчивей без этой поросли, за которой он прячется? — Тирион вытер концом простыни мочу, брызнувшую ему на сапоги.
— Скоро он скажет правду. — Выжженную глазницу Тиметта наполнял мрак. — Я чую, как смердит его страх.
Шагга швырнул пригоршню волос на пол и схватил мейстера за остаток бороды.
— Лежи смирно, мейстер, — предостерег Тирион. — Когда Шагга сердится, у него трясутся руки.
— У Шагги руки никогда не трясутся, — возмущенно возразил горец. Он прижал громадный полумесяц лезвия к дрожащему подбородку Пицеля и сбрил еще клок бороды.
— Как давно ты шпионишь на мою сестру? — спросил Тирион.
Пицель дышал часто и хрипло.
— Все, что я делал, я делал на благо дома Ланнистеров. — Испарина покрыла его лысый лоб, к сморщенной коже прилипли белые волоски. — Всегда… долгие годы… спросите вашего лорда-отца, я всегда преданно служил ему… это я убедил Эйериса открыть ворота…
Для Тириона это было внове. Когда город пал, он был еще мальчонкой и жил в Бобровом Утесе.
— Значит, взятие Королевской Гавани — тоже твоя работа?
— Для блага державы! С гибелью Рейегара война была проиграна. Эйерис был безумен, Визерис слишком мал, принц Эйегон — грудной младенец, а страна между тем нуждалась в короле… я молился, чтобы им стал ваш добрый отец, но Роберт был слишком силен, и лорд Старк действовал очень быстро…
— Скольких же ты предал, хотел бы я знать? Эйерис, Эддард Старк, я… кто еще? Король Роберт? Лорд Аррен, принц Рейегар? Когда это началось, Пицель? — Тирион не спрашивал, когда это кончится, — он и так знал.
Топор царапнул Пицеля по кадыку и лизнул отвисшую кожу под челюстью, сбрив последние волоски.
— Вас не было здесь, — прохрипел мейстер, когда лезвие двинулось к щеке. — Раны Роберта… если бы вы их видели, чувствовали, как от них пахнет, вы бы не сомневались…
— Да, я знаю, вепрь потрудился за тебя… но если бы он не доделал свою работу, ты, несомненно, завершил бы ее.
— Он был скверный король… тщеславный, распутный пьяница… он готов был оставить вашу сестру, свою королеву… Ренли замышлял привезти ко двору девицу из Хайгардена, чтобы соблазнить короля… это правда, клянусь богами…
— А что замышлял лорд Аррен?
— Он знал — знал о…
— Я знаю о чем, — прервал Тирион — он вовсе не желал, чтобы Шагга с Тиметтом тоже узнали об этом.
— Он отправил свою жену обратно в Гнездо, а сына хотел отдать в воспитанники на Драконий Камень… чтобы развязать себе руки…
— И ты поспешил его отравить.
— Нет, — затрепыхался Пицель. Шагга, зарычав, сгреб его за волосы. Казалось, что горец своей ручищей способен раздавить череп мейстера, как яичную скорлупу, — стоит только стиснуть.
Тирион поцокал языком:
— Я видел в твоей аптеке «слезы Лисса». Кроме того, ты отослал собственного мейстера лорда Аррена и лечил его сам, чтобы Аррен уж наверняка умер.
— Клевета!
— Побрей-ка его еще, — распорядился Тирион. — Там, на горле.
Топор царапнул кожу. С дрожащих губ Пицеля стекла струйка слюны.
— Я пытался спасти лорда Аррена, клянусь…
— Осторожно теперь, Шагга, ты его порезал.
— Дольф рождал воинов, а не брадобреев, — проворчал Шагга.
Почувствовав, что по шее течет кровь, старик содрогнулся, и последние силы оставили его. Он точно усох, съежившись и в длину, и в ширину.
— Да, — проскулил он, — Колемон давал лорду слабительное, и я отослал его прочь. Королеве нужно было, чтобы Аррен умер, — она этого не говорила, не могла сказать, Варис постоянно подслушивает, но я понимал это по ее лицу. Но не я дал ему яд, клянусь. — Старик заплакал. — Спросите Вариса — это был мальчишка, его оруженосец, Хью… это точно был он, спросите у своей сестры.
— Свяжи его и уведи отсюда, — с отвращением бросил Тирион. — Бросьте его в каменный мешок.
Мейстера выволокли за дверь.