Но соответствуют ли подобные построения реалиям XIII в.? Известно, что линейная тактика боя появилась только с развитием огнестрельного оружия. Войска начали строить шеренгами, а для непрерывной стрельбы употребляли караколь — выстрелив, первая шеренга проходила сквозь строй, становилась сзади и начинала перезаряжать свое оружие. К моменту, когда оно оказывалось вновь заряженным, другая шеренга, сделав выстрел, пропускала первую, которая вновь оказывалась впереди. Такая тактика позволяла значительно эффективнее использовать огнестрельное оружие, одновременно ведя огонь из наибольшего количества ружей. Кроме того, построения меньшей глубины были менее уязвимы для артиллерии. Считается, что впервые подобную тактику применил Мориц Оранский (1567–1625) с организованной им голландской армией, когда войска строились в 10 шеренг. Тактика войск сводилась в основном к фронтальному столкновению. В русских войсках элементы линейной тактики впервые были применены в сражении при Добрыничах (1605).
Следующим этапом в развитии линейной тактики стали реформы Густава Адольфа II в шведской армии в период Тридцатилетней войны. Он облегчил мушкеты, убрал подсошник (подставку для стрельбы) и выстроил стрелков всего в шесть шеренг. Также он отказался от караколи. Солдаты должны были строиться плотнее и стрелять несколькими шеренгами сразу. Фланги прикрывала кавалерия.
В конце XVII в. был изобретен штык, который прилаживался к мушкету, а его скорострельность была доведена до 4–5 выстрелов в минуту. Это привело к окончательной победе линейной тактики. Вплоть до эпохи революционных войн во Франции конца XVIII в. армии строились в две-три сплошные линии, на флангах располагалась кавалерия. Число шеренг в линиях постепенно сократилось с пяти-шести до трех. Артиллерия располагалась между пехотными полками.
Как видим, в построении А.В. Эммаусского отразились взгляды историков эпохи массового применения огнестрельного оружия, которого в XIII в. не существовало.
Примерно такого же уровня «объективности» карты сражения на Калке А. Голыженкова, А.А. Астайкина, Д.Г. Хрусталева[302], не учитывающие реалий театра сражения на Калке, растянувшегося в длину минимум на 20 км.
Поэтому приходится вновь обратиться к Новгородской первой и Ипатьевской летописям, не забывая о том, что они содержат показания двух независимых друг от друга очевидцев событий.
Новгородский источник достаточно краток: русские князья преследовали противника 9 дней и зашли за реку Калку. В дозор был послан Ярун с половцами, а сами князья встали станом. Ярун, столкнувшись с монголо-татарами, пытался сражаться с ними. Однако половцы не выдержали вражеского натиска и побежали, потоптав станы русских князей, не успевших выстроить свои полки. Те пытались сопротивляться, но все было бесполезно. Мстислав Киевский, стоя на горе над Калкой, видя это несчастье, не сдвинулся с места, а устроил укрепление и бился из него три дня.
Ипатьевская летопись гораздо подробнее и содержит непосредственные впечатления участника боя: русские полки дошли до реки Калки, где их встретила татарская разведка. Во время столкновения передовых отрядов был убит Иван Дмитриевич и еще двое воевод. Успех был на стороне русских, и монголо-татары отошли к другой реке Калке.
Мстислав Галицкий, решив развить успех, велел перейти Калку Даниилу Волынскому и другим отрядам, а затем сам перешел реку, двигаясь в сторожевом отряде. Когда на горизонте показались основные силы монголо-татар, галицкий князь срочно вернулся в лагерь и приказал вооружаться. Тем временем два других Мстислава — Киевский и Черниговский — даже не подозревали о происходящем, ибо Мстислав Галицкий даже не сообщил о своих действиях, поскольку между князьями была ссора.
Разгорелся ожесточенный бой. Даниил, а вместе с ним Семен Олюевич и Василько Гаврилович храбро сражались с врагами. Василько был ранен, Даниил также получил рану в грудь, но не заметил ее в горячке боя. Вместе с полком Олега Курского противника удалось даже потеснить. Но подходили все новые и новые отряды монголо-татар, и под напором вражеских лучников, осыпавших русские полки тучами стрел, Даниил вынужден был обратиться в бегство.
Как видим, здесь ничего не говорится об отступлении половцев, смявших русские полки, и о действиях Мстислава Киевского, а сами процитированные летописные известия явно не дают полной картины событий.
Мало добавляют деталей источники с противоположной стороны. Ибн аль-Асир кратко сообщает: «Татары не переставали отступать, а те [русские и кипчаки] гнались по следам их 12 дней [но] потом Татары обратились на Русских и Кипчаков, которые заметили их только тогда, когда они уже наткнулись на них; [для последних это было] совершенно неожиданно, потому что они считали себя безопасными от Татар, будучи уверены в своем превосходстве над ними. Не успели они собраться к бою, как на них напали Татары со значительно превосходящими силами. Обе стороны бились с неслыханным упорством, и бой между ними длился несколько дней. Наконец Татары одолели и одержали победу».
Такая же степень подробности у Рашид ад-Дина: «Кипчаки и урусы, полагая, что они [монголы] отступали в страхе, преследовали монголов на расстоянии двенадцати дней пути. Внезапно монгольское войско обернулось назад и ударило по ним и прежде, чем они собрались вместе, успело перебить [множество] народу. Они сражались в течение одной недели, в конце концов кипчаки и урусы обратились в бегство»[303].
Новгородская первая и Ипатьевская летописи рассказывают о последующем бегстве русских князей с различной степенью подробности. Новгородский летописец сообщает, что Мстислав Киевский, укрепившись на «каменистом месте» над рекой Калкой, три дня отбивал атаки противника. При этом основной удар монголо-татар был сосредоточен на преследовании бегущих, а около лагеря киевского князя они оставили двух воевод: Чегирхана и Тешухана. Мстислав Киевский со своим зятем Андреем и князем Александром Дубровецким, понимая безвыходность положения, решили вступить в переговоры посредством воеводы бродников Плоскини. Но тот, поклявшийся на кресте, что князей отпустят, обманул их и предал в руки монголо-татарам. Те, захватив лагерь, воинов убили, а пленных князей задавили, положив их под доски, на которых сели обедать. Во время отступления было убито шесть князей. Что касается Мстислава Галицкого, первым из бегущих добравшись до Днепра, где стояли ладьи, он велел уничтожить переправу из них. Самому ему удалось добраться до Галича, а из прочих воинов домой вернулся только каждый десятый.
Ипатьевская летопись о всех этих перипетиях умалчивает, сообщая лишь о том, что монголо-татары добрались до Нов-города-Святополча, где местные жители вышли им навстречу и были убиты.
Общим местом сочинений историков, посвященных битве на Калке, стали упреки Мстиславу Киевскому. По словам М.С. Грушевского, Мстислав «не отличался ни выдающимися талантами, ни энергией, по крайней мере ни в чем особенном не обнаружил их, но пользовался доброй славой: суздальский летописец называет его „старым добрым князем“»[304]. Нередки упреки и в том, что он не принял участия в битве. В этом плане характерна цитата Л.В. Черепнина: «Мстислав галицкий и Даниил волынский двинули свои рати в бой, а Мстислав киевский к ним не присоединился и отсиживался со своим войском в укрепленном лагере на горе над Калкой. Это не только гибельно повлияло на общее дело, но и трагически окончилось для него самого»[305].
Но данный взгляд является ошибочным. Основную часть сил киевского князя составляла пехота, в обязанности которой входило обеспечение воинов провизией (напомним, что военные действия разворачивались в незаселенной местности), вследствие чего ее необходимо было везти с собой на возах. Именно поэтому Мстислав, увидев разгром союзников, быстро окружил возвышенность, на которой стоял его лагерь, рядами возов и телег, из-за которых удобно было вести бой. Монголо-татары не рискнули с налета ворваться в лагерь.
Было ли положение Мстислава Киевского безвыходным? Выше уже неоднократно отмечалось, что монголо-татарское войско было в основном конным, тогда как у киевского князя значительную долю воинов составляла пехота.
Разумеется, во время отступления вражеской коннице не представляло особого труда нарушить движение русских пехотных колонн. Впрочем, и пехота могла успешно противостоять коннице, построившись в каре (от фр. carre — квадрат). При приближении вражеской кавалерии ратники по команде выстраивались в каре, образуя пустотелый прямоугольник. В центре для восполнения потерь и подкрепления на ослабевшем участке располагался командир с резервным отрядом.
Поскольку в полевых сражениях того времени огнестрельное оружие еще не использовалось, пехота применяла оружие ближнего боя. С началом атаки кавалерии пехотинцы уходили под защиту длинных пик. Тем самым они были защищены со всех сторон, при этом сохраняя относительную подвижность. Подобный тип построения войск использовался еще в Древнем Риме.
Прорвать строй каре конники могли лишь в редких случаях при очень благоприятном стечении обстоятельств, например когда пехота дрогнула при атаке на угол каре. При этом если в строй каре удавалось ворваться значительной группе всадников, это пехотное построение было практически всегда обречено. Крайним средством для пехоты являлась возможность лечь на землю и пропустить атаку над собой. Лошадь невозможно без особых усилий заставить наступить на человека. Еще сложнее достать с коня саблей лежащего на земле пехотинца. Примеры успешных подобных отступлений известны в военной истории, но все они были рассчитаны на относительно короткие расстояния. В нашем случае дорога до безопасных мест насчитывала несколько дней.