стившаяся на Шантарск в преддверии ночи, тоже казалась трогательно чистой, прозрачной, словно в ней вот-вот, через секунду-другую, начнут перезванивать мелодично на все лады чуть слышные колокольчики, — возможно даже, Гладышев уже слышал их в себе. В «нулевой квартал» он не пошел, издали оглядел старенькие сборно-щитовые домики; должно быть, от взволнованности почувствовал усталость, вернулся в общежитие.
…Поезд, остановившись всего на две минуты, набрал скорость сразу, словно сознавал, что путь у него еще дальний, и теперь огибал городок по пологой дуге; и степь медленно поворачивалась, точно огромный жернов, уплывали белые прямоугольники домов, нагромождаясь друг на друга, в мареве дрожали, таяли трубы, мачты испытательных площадок. Гладышев, прильнув к холодившему лоб стеклу, не обращая внимания на пассажиров в купе, смотрел неотрывно, в душевном возбуждении шептал:
— Прощай, Шантарск! Прощайте, мое прошлое и настоящее! Прощайте!
Он уезжал в будущее.