мои товарищи по оружию сражаются, пока они гибнут, обеспечивая нам время на ремонт доспехов и изматывая Юримару, я жду, жду того момента, когда вы сможем пойти в бой против Юримару. И я лично пойду именно за них, — новый хлопок по бумаге, — за всех, кто погиб, и за всех, кто погибнет ещё.
Отдельную артиллерийскую бригаду формировали в городе Митака, что находится всего в трёх ри[24] от столицы. Туда тащили орудия, какие только можно было найти во всей стране. С немалым риском доставляли пушки и гаубицы с соседних островов, что часто приводило к весьма серьёзным схваткам с каии, обитавшим теперь в проливах между островами. Но, не смотря ни на что, в Митаку сумели стянуть весьма внушительные силы. Колёсные тягачи и шагоходы[25] тащили самые разные орудия. Были тут и самоходные орудийные платформы на гусеничной и шагоходной основе — последние меньшего калибра, зато более высокой мобильности. Подтянули даже новейшие реактивные миномёты «Тип 4», которые были секретными до последнего времени. Их было не слишком много, но на них командование возлагало весьма большие надежды.
Небольшой город наводнили тысячи военных. Они укрепили местный гарнизон. Офицеры заняли почти все дома, а солдат разместили в громадном палаточном лагере, выросшем вокруг Митаки. Для обеспечения безопасности даже сняли с фронта в столице полуроту боевых мехов. Их вид впечатлял. Давно не знавшие такой жестокой войны, как та, что кипела сейчас вокруг них, солдаты и офицеры рассматривали залатанную, покрытую многочисленными сколами и иными следами боя броню. Примерно так же глядели и на пилотов — уставших от постоянных боёв, явно наслаждающихся часами отдыха.
Пилоты сидели, как правило, неподалёку от своих машин, часто даже опершись на их ноги, и весьма слабо реагировали на попытки завести разговор. Жили они в своей палатке, с остальными офицерами почти не общались. На всех их как будто стояло клеймо, оставленное ежедневными тяжёлыми и кровопролитными боями. Поэтому и заговаривать с ними решались немногие.
— Расслабились мы тут все, — заявил Онодера-сёи, командир гаубичной батареи. — Слишком быстро забыли, как бои по всей стране шли. Нас стягивают к столице, где бушуют эти проклятые каии, да ещё и мехи какие-то чуть не со всего мира собранные. И для чего, спрашивается, тащат наши батареи чуть ли не в самые пригороды?
— Да уж понятно для чего, — невесело усмехнулся его приятель, такой же командир батареи гаубиц, Наито-сёи, — стрелять по кварталам, занятым врагом.
Вести огонь по столице родины не хотелось никому. Потому все разговоры, как только они касались этой темы, тут же прекращались. На какое-то время повисало тягостное молчание.
— Но я не об этом сейчас хотел сказать, — поспешил прервать его Онодера-сёи. — Мы очень близко подобрались к противнику. Нашим батареям при переправе пришлось схватиться с водными каии, но больше ничего. Меня это настораживает. Вот что я хотел сказать. Здесь, в Митаке, собраны сотни стволов артиллерии, но солдат для прикрытия откровенно мало. Слишком мало!
— Ты считаешь, что догадайся наш враг ударить прямо сейчас, — развил мрачную мысль Наито, — то от всей силы, собранной здесь, останется очень мало, верно?
— Да ничего не останется, — рассмеялся Хори-сотё, командир орудия в батарее противомеховых орудий. Именно из-за склонности к таким вот шуточкам и прямолинейности его не отправляли учиться на офицера. — Нас просто сметут одним ударом. Хватит пары сотен тварей, чтобы не оставить от нас ни рожек, ни ножек.
— Это далеко не так, — вмешался Икома-тайи, командир дивизиона противомеховых орудий, — это ваши гаубицы загнаны в резерв. А вот наши пушки, — с гордостью заявил он, — в полной боевой.
— А тогда что вы здесь делаете, Икома-тайи? — поддел его товарищ по офицерскому училищу Онодера.
— Оставил дивизион на командира первой батареи, — честно ответил тот. — Пусть учится. Мне тут прозрачно намекнули, что он на повышение скоро пойдёт, если войну переживёт, конечно. Вот и надо поднатаскать. Я не против, парень толковый, хоть и чей-то там сынок или племянник. Пусть осваивается в роли командира дивизиона, пока есть возможность. А если тревога, мне до орудий добежать меньше минуты. Вон они, — махнул рукой себе за спину Икома, — мои красотки.
Там, действительно, стояли на позициях, укреплённых мешками с песком, самые современные противомеховые орудия «Тип 94». Рядом с пушками прямо на земле сидели немногочисленные бойцы охранения.
— Маловато солдат, — заявил мрачный Хори-сотё. — Дорвётся враг до пушек — и что будете делать?
— Отстреливаться, — пожал плечами Икома, — фугасами. А там как дело пойдёт. Расчёты орудий тоже винтовку в руках держать умеют. И стрелять и штыком колоть. И гранаты у нас имеются. Отобьёмся или продадим жизни подороже.
— Нам всем останется продать жизни подороже, — Хори отдал честь и направился к своим орудиям.
Как только он ушёл, остальные вздохнули с явным облегчением. Не то чтобы Хори-сотё не любили товарищи, просто он всегда озвучивал самые мрачные мысли, которые все старались держать при себе. Однако после его ухода разговор затих как-то сам собой. Офицеры отдали честь друг другу и разошлись по своим местам.
И как оказалось очень вовремя!
Не прошло и четверти часа, как с постов наблюдения доложили о приближении тварей.
— Количество понять невозможно, — докладывал трясущийся гунсо, прибывший с поста. — Как будто какая-то чёрная волна прёт на нас. — Он растерял все казённые выражения и говорил своими словами. Офицеров это не смущало.
— Только каии, — уточнил командующий противомеховыми орудиями бригады Дзимбо-тюса, — или есть мехи?
— Возможно есть, — ответил гунсо, — но они скрыты массой каии.
— Свободны, гунсо, — махнул ему Хатицука-дайсё, командующий сводной бригадой. — Господа офицеры, у нас несколько минут, чтобы высказать предложения, прежде чем нас атакуют.
— Разрешите отправиться на позиции моих орудий, Хатицука-дайсё, — кивнул Дзимбо.
— Ступайте, — ответил тот, и Дзимбо едва не бегом бросился к своим пушкам. — А что остальные?
— Пока есть такая возможность, — выпалил Ханабуса-тюса, командующий гаубичной артиллерией бригады, — надо развернуть мои орудия и дать по тварям хотя бы пару залпов.
— Не успеем, — покачал головой Хатицука, — да и снарядов слишком мало. Мне чётко сказали, что каждый из них понадобиться в Токио.
— Тогда мои миномёты, — предложил Уджиё-тайса, — на их развёртывание много времени не надо, а снарядов к ним вдоволь.
Хатицука-дайсё колебался всего минуту.
— Развёртывайте, — махнул он рукой. — Но не тратить больше трети от общего запаса снарядов. И как только враг подберётся к вам близко, тут же проваливайте в тыл.
Как будто по взмаху его руки началась канонада. Противомеховые дивизионы дали первые залпы по напирающим каии. Толпа тварей скрывала мехов, прячущихся во втором и третьем ряду. Когда осколочно-фугасные снаряды проделали первые бреши в массе каии, они на всей доступной скорости рванули к позициям передовых орудий.
Длинные очереди из пулемётов прошлись по мешкам с песком, заставляя солдат прикрытия пригибать головы. Те ответили, но куда более экономно, целя, в основном, в каии, так как мехам, даже давно устаревшим, пулемёты были на таком расстоянии не страшны. А вот твари тьмы пёрли столь плотно, что ни одна пуля не пролетала мимо. Они валились под ноги таким же монстрам и мехам, но те просто не обращали внимания на исходящие чёрным дымком трупы.
— Грамотно выбирать цели, — пришла команда к расчётам. — Бить по немцам.
Это было весьма разумно, потому что большая часть «Кампфпанцеров» были оснащены противомеховыми ружьями, снаряды которых легко прошивали щиты пушек на средней дистанции. А приближались они достаточно быстро, да и бронированы были весьма хорошо.
— Аккуратней, — самому себе шептал Хори-сотё, — аккуратней. Два снаряда в «молоко». Пора бы и попасть. А то сожрут без толку. — Он выпрямился, закрыл уши руками и крикнул: — Пли!
Противомеховое орудие рявкнуло, отпрыгнуло назад, выплюнув в сторону напирающего врага болванку, а под ноги расчёту — исходящую паром на холодном ветру гильзу.
— Есть накрытие! — выкрикнул один из бойцов.
Хори и сам видел, что в этот раз ему удалось поразить врага. Несущийся одним из первых «Кампфпанцер» лишился верхней половины корпуса. Ноги его кувыркнулись и остались лежать в грязи.
— Молодцы! — махнул рукой за спиной Хори Икома-тайи, хотя тот, конечно, не мог его услышать в общем страшном гвалте. — Пессимист пессимистом, а воюет отменно!
Бойцы расчёта отпихнули ногами гильзу и начали заряжать новый снаряд.
Что самое страшное в миномётном обстреле — это тот факт, что пока снаряды не обрушатся на позиции, ничего не слышно. Из-за канонады, треска пулемётов и воя каии характерный резкий свист летящих мин было не услышать, равно как и хлопки, когда они вылетают из стволов. Даже артиллеристов передёрнуло, когда в опасной близости от их позиций прогремели сотни взрывов.
Они гремели непрерывно в течении нескольких секунд, сметая каии и мехи, буквально перемешивая их с зимней грязью. Свою лепту вносили и орудия, вновь начавшие стрелять осколочно-фугасными снарядами, стремясь поразить как можно больше целей. В плотных рядах каии начали образовываться серьёзные проплешины, мехи валились один за другим, но многим всё же удавалось подняться на ноги. Пулемёты строчили, кося подошедших достаточно близко каии целыми рядами.
Массу врага начала затягивать чёрная дымка, говорящая об огромном количестве трупов тварей тьмы. Вот только казалось, что меньше их не становится. Они продолжали переть вперёд сквозь огонь.
— Были бы они людьми, — произнёс Икома-тайи, опуская на минуту бинокль, — я бы восхитился их стойкостью и целеустремлённостью. А так они меня просто до тряски в поджилках пугают. Сколько снарядов на них не обрушь, а им как будто всё равно.