Кимек так крепко захватил Вориана своими стальными лапами, что он едва мог дышать в и без того разреженном и малопригодном для дыхания воздухе. Неокимек набрал высоту и полетел к цитадели когиторов. За спиной беспомощно повисшего в стальных объятиях Вориана неокимеки окружили стоявший на ледяном пятачке бывший курьерский корабль Омниуса, начав ощупывать и рассматривать «Мечтательного путника». Некоторые кимеки, пользовавшиеся маленькими корпусами, пытались войти внутрь, чтобы ознакомиться с панелью управления. Вориану оставалось только надеяться, что они ничего не сломают. Но даже если это произойдет, он был уже давно внутренне готов к тому, что может никогда не вернуться из этой отчаянной экспедиции. Спасение собственной жизни было для него не самой главной задачей.
Неокимек внес его в широко распахнутые входные ворота в гроте под фундаментом цитадели. Кимеки убрали отсюда накопившийся за многие столетия лед и открыли помещения, давно заброшенные жившими здесь когиторами-отшельниками. Влетев в огромный гулкий ангар, неокимек поставил Вориана на землю. Толстый слой инея покрывал стены помещения, бывшего либо складом, либо мастерской. Все пространство было заставлено ходильными и летательными корпусами, в которые пока не были вставлены емкости с мозгом.
Вориан отряхнулся и глубоко вздохнул, беря себя в руки. Не обращая больше внимания на летающего неокимека, доставившего его сюда, Вориан стал смотреть на ведущие в широкий туннель ворота, откуда доносилась тяжелая поступь механического чудовища, на этот раз, судя по грохоту, приближался титан. Придав лицу спокойное и решительное выражение, Вориан внутренне подготовился к встрече с отцом. Все предыдущие сто лет он едва ли не ежедневно рисовал в своем воображении этот момент.
Агамемнон вступил в полосы света – огромные механические ноги и, как обычно, избыток оружия. Улыбаясь, Вориан посмотрел на головную башню с мириадами блестящих оптических сенсоров.
– Итак, отец, ты рад меня видеть?
Кимек склонился над Ворианом – механическое чудовище имело в высоту два человеческих роста и намного превосходило Вориана по массивности. Из передней поверхности корпуса выдвинулись две механические руки, каждая размером с туловище среднего человека, и Агамемнон открыл панель перед подвешенным в голубоватой жидкости мозгом.
– Очень рад, рад настолько, что готов разорвать тебя на части и переломать тебе все кости. – Голос Агамемнона гремел, словно катящиеся с вершины горы камни. – Зачем ты прилетел сюда?
Вориан продолжал улыбаться и сохранять видимое спокойствие.
– Это и есть безусловная любовь, которую отец должен питать к своему чаду? Учитывая, что ты уже убил всех своих отпрысков, я думал, что тебе будет интересно послушать, что я скажу. Но я не слышу даже элементарного «здравствуй».
– Приветствовать тебя и доверять тебе – это разные вещи. Пока я не хочу делать ни того, ни другого.
Вориан заставил себя рассмеяться.
– Слышу голос истинного Агамемнона!
Подняв руку, он коснулся своего гладкого молодого лица.
– Посмотри на меня, отец. Я нисколько не постарел, благодаря тому, что ты продлил мне жизнь. Как ты думаешь, я испытываю за это благодарность к тебе?
Огромный ходильный корпус принялся медленно расхаживать по заиндевелому полу, высекая искры из каменных плит.
– Я сделал это, когда ты еще был мне верен.
Вориан стремительно парировал:
– Ах да, это, кстати, было тогда, когда ты сам был верен Омниусу. Но все в этой жизни меняется.
– Ты мог бы иметь в своем распоряжении тысячелетия, если бы стал кимеком. Но ты отказался от этой возможности, отбросил ее прочь.
– Я оценил свои перспективы и сделал, как мне казалось, наилучший выбор. Определенно ты, и только ты, можешь это понять, отец, так как это именно то, чему ты меня учил. В конце концов, я освободился от Омниуса на много десятилетий раньше, чем это смог сделать ты.
Агамемнон не удовлетворился этим ответом и проявил нетерпение:
– Зачем ты здесь?
– Я привез тебе подарок. – Неокимеки отпрянули, словно ожидая, что Вориан сейчас достанет из кармана бомбу. – Себя.
Оглушительный смех Агамемнона сотряс стены пещеры.
– Почему это ты решил, что мне нужен такой подарок?
– Я слишком долго обретался среди неудачников и решил возобновить наши с тобой отношения.
На это кимек резко возразил:
– Ты ожидал, что я поверю тебе? Ты изменил мыслящим машинам, чтобы помочь людям в их джихаде.
– Это верно, отец, но ты и твои кимеки тоже не раз меняли своих союзников. – Вориан тряхнул густыми темными волосами. – Я надеюсь, что ты выслушаешь мои причины, и тогда посмотрим – может быть, ты придешь к тем же выводам, что и я.
Стараясь не дрожать от пронизывающего холода, Вориан начал рассказывать о своих злоключениях в Лиге, в целом, придерживаясь истины, но несколько ее сгущая. Он рассказал о провалах политики Лиги, о том, как ее правители отказались сделать самое необходимое для окончательного уничтожения Омниуса на Коррине, о том, что они обращались с ним как с древним ископаемым, которое выглядело незрелым и неопытным молокососом.
– Жена моя умерла, дети считают меня чужим человеком. Лига то и дело намекала мне, что не нуждается больше в услугах старого боевого коня. Они деловито расточают плоды побед – моих, заметь, побед, – добытых в войне с Синхронизированными Мирами. Они не могут мыслить масштабно и перспективно, заглянуть хотя бы на несколько десятилетий вперед. Они не заботятся о будущем, словно оно ограничено сроком их жизни. В разительном отличии от титанов, отец, которые не отступают от своих целей вот уже тысячу лет. Но взгляни на себя со стороны: горстка кимеков, прячущихся на вымерзающем планетоиде много лет спустя после поражения Омниуса. Если честно, то ты и твои последователи могли бы воспользоваться моей помощью.
Агамемнон обиделся.
– У нас много планет!
– Много – но все они мертвые и радиоактивны. На них просто не находится других охотников. Ну и еще несколько колоний, до предела ослабленных эпидемией.
– Мы строим базу для дальнейшей экспансии.
– Вот как? И именно ради этого вы захватили Квентина Батлера и превратили его в кимека? Очевидно, вам нужна свежая кровь, талантливые командиры, которые способны вести за собой армии. Неужели тебе не хочется иметь в этой роли меня, а не упрямого заложника?
– Почему бы мне не иметь в своем распоряжении вас обоих? – ответил титан, повернувшись к Вориану так, что он снова увидел сверкнувшее на свету оружие. – Ничего, пройдет немного времени, и мы сломим Квентина.
– Не исключена возможность, что в этом я смогу вам помочь. – Вориан шагнул вперед и оказался в пределах досягаемости для стремительного удара механической лапой железного чудовища. – Я нисколько не обвиняю тебя за проявленную в отношении меня подозрительность, отец, – после всего того, чему ты меня научил. Но я твоя кровь, твой сын – твой последний сын. У тебя не будет других отпрысков. Я – твой последний шанс иметь достойного наследника. Хочешь ли ты воспользоваться этой возможностью или отбросишь ее прочь?
Упрек попал в цель. Вориан заметил, как засверкала и начала переливаться флуоресцирующими электрическими огоньками жидкость, в которой был взвешен мозг. Агамемнон протянул механические руки, оторвал Вориана от пола и поднял его высоко вверх.
– Вопреки моим мыслям я награжу тебя – пока моим сомнением. Мы снова стали семьей, сынок.
Четыре дня спустя они стояли на краю холодного ледника под усеянным звездами темным небом всеми забытой Хессры. Воздух был слишком холоден и разрежен для хрупкого человеческого тела Вориана, поэтому он надел один из скафандров, привезенных им на «Мечтательном путнике». Защитная одежда сверкала от падавших на нее снежинок.
Над их головами высоко в небе метеор прочертил длинную полосу и пропал из виду.
– Когда ты станешь, как мы, кимеком и будешь помогать мне, Юноне и Данте строить новую империю, созидать новую эпоху титанов, перед тобой будут простираться величественные тысячелетия, а не жалкие десятилетия.
Вориану приходилось убыстрять шаг, чтобы поспеть за огромной и стремительной ходильной формой отца. Со странной ностальгией вспоминал он те времена, когда был невинен и юн и когда так же шел вслед за отцом по улицам городов Древней Земли. Тогда он был совершенно счастлив. Тогда, ослепленный и невежественный, он искренне не видел ничего плохого в диктатуре Омниуса. Вориан был горд тем, что служит Синхронизированным Мирам, тем, что являлся доверенным человеком мыслящих машин, и не мог даже представить себе, что его великий отец может быть в чем-то не прав.
– Помнишь, как я каждый раз встречал тебя, когда ты возвращался после битв с хретгирами? Тогда я ухаживал за тобой, слушал твои рассказы, чистил детали твоего корпуса.
– А потом ты предал меня, – прорычал Агамемнон.
Вориан не поддался на эту наживку.
– Тебя бы больше устроило, если бы я сражался на стороне Омниуса? В любом случае я оказался бы не в том стане.
– Но, слава богу, ты все же в конце концов образумился. Правда, я надеюсь, что в следующий раз тебе понадобится на это меньше, чем сто лет. За такой срок большинство блудных сыновей просто умирают.
Вориан засмеялся.
– В таком случае у меня есть перед ними отчетливое преимущество.
– У меня было тринадцать других сыновей, – сказал Агамемнон, – и ты один оказался талантливее их всех, вместе взятых.
Посерьезнев, Вориан сказал:
– Когда я летал с Севратом, до того, как изменить мыслящим машинам, я нашел в его библиотеке баз данных сведения о том, что это ты сам убил всех тех сыновей.
– Они никуда не годились, – возразил Агамемнон.
– Но я тоже никуда не гожусь, и открыто это признаю. Если ты так жаждешь совершенства, то тебе следовало продолжать служить мыслящим машинам.
– Я стремился обрести человека, который смог бы стать моим достойным преемником. Вспомни, это я разрушил Старую Империю, сражаясь бок о бок с великим Тлалоком. Я не мог передать такое наследие слабому или нерешительному человеку.