Наконец Квентин покинул мостик.
– Давайте отправимся куда-нибудь еще. Вероятно, есть и другие планеты, где еще не угасла надежда.
Некоторые говорят, что лучше царствовать в аду, чем подчиняться на небесах. Это позиция пораженца. Я намерен править и царствовать везде, а не только в преисподней.
Наступало время перемен – они и без того слишком долго ждали своего часа. Без сомнения, они оказались самыми терпеливыми во всей вселенной, но девятнадцать лет – это слишком большой срок.
Агамемнон в своем исполинском боевом корпусе взгромоздился на вершину обдуваемого всеми ветрами ледника Хессры. С неба летел колючий снег, дул пронизывающий холодный ветер, гулявший по всей неровной ледовой террасе. Надо льдом нависало багровое небо Хессры. Свет над планетоидом был таким же тусклым, как перспективы титанов – до Великой Чистки.
Юнона следовала за своим возлюбленным. Ее громадный ходильный корпус дышал силой и дерзким вызовом. Членистые шарнирные конечности поднимались и опускались, приводимые в действие мощными долговечными двигателями. Так как титаны жили уже очень долго, они начали терять чувство цели, дни приходили и уходили, и с каждым из этих дней нарастала возможность опоздать.
Агамемнон и его возлюбленная стояли рядом на вершине ледника, нечувствительные к ужасному холоду Хессры. Наполовину погребенные под снегом и льдом бывшие башни когиторов символизировали утраченное величие и славу. Эти строения напомнили Агамемнону о безвкусных гробницах, мавзолеях и мемориалах, которые строили для него и по его приказам рабы Земли.
– Ты – повелитель всего сущего, любовь моя, – сказала Юнона.
Он не понял, подшучивает ли она над ним или действительно восхищается его маленькой победой.
– Это жалкая планетка. В конце концов, ты же сама видишь, что теперь нам нечего терять. Лига празднует победу – она уничтожила Омниуса везде, за исключением Коррина, где он прячется, ощетинившись всем своим оружием.
– Так же, как мы прячемся здесь?
– Нам нет больше нужды нигде прятаться. – Мощной металлической ногой Агамемнон выбил во льду глубокий кратер. – Что теперь может нас остановить?
Если бы мышление могло издавать звуки, то в емкости мозга Агамемнона сейчас гремел бы гром. Он стыдился того, что позволил раствориться в пустоте своим былым мечтам. Вероятно, ему следовало умереть, как и многим бывшим товарищам по заговору. Спустя девять десятилетий после начала мятежа против мыслящих машин, он и горстка его кимеков практически ничего не добились, и прячутся здесь, как крысы в норе.
– Я уже устал, – признался Агамемнон, – устал от всего этого.
Они с Юноной очень хорошо понимали друг друга. Он не раз удивлялся тому, что она оставалась верна ему на протяжении более чем тысячи лет. Может быть, так случилось оттого, что у нее не было иного выбора… или она все же любила его.
– Но чего же ты в таком случае ждешь, любовь моя? Это бездействие превращает нас в созерцателей лотосов, какими были жалкие людишки Старой Империи, которых мы так презирали в свое время. Мы просидели в этой дыре, как… – в голосе ее звучало презрение к самой себе, – как когиторы. Но ведь галактика открыта для нас, особенно теперь!
Своими оптическими сенсорами титан оглядел безжизненный пейзаж – горы, покрытые пластами льда.
– Было время, когда мыслящие машины служили нам. Теперь Омниус уничтожен, а хретгиры ослаблены. Нам надо воспользоваться этим обстоятельством. Но пока есть еще немалый шанс, что мы проиграем.
Юнона не сдержала насмешки, как всегда задевая его за живое:
– С каких это пор ты превратился в боязливого ребенка, Агамемнон?
– Ты права. Мое поведение злит меня самого. Стать правителем только ради того, чтобы гонять горстку жалких подданных – это недостойно меня. Этого недостаточно. Конечно, очень хорошо иметь рабов, которые исполняют любой твой каприз, но и это быстро приедается.
– Да посмотри, как вел себя Йорек Турр на Уаллахе IX. Он распоряжался целой планетой, но и этого ему казалось мало.
– Сейчас Уаллах IX стал радиоактивным кладбищем, – сказал Агамемнон. – Как и все другие синхронизированные планеты. Кому он теперь нужен?
– Любая планета, некогда принадлежавшая Синхронизированным Мирам, не может быть никому не нужной. Надо мыслить в новой парадигме.
Они снова принялись всматриваться в безжизненный ландшафт расстилавшейся перед ними планеты, такой же безрадостный, как и пейзажи изуродованных атомными ударами планет, которые они инспектировали и отвергали одну за другой за годы, прошедшие после Великой Чистки. Наконец Агамемнон снова заговорил:
– Мы сами должны произвести изменения, а не быть пассивными наблюдателями того, что преподносит нам история без нашего участия.
Титаны развернули свои башни и по льду зашагали к башням когиторов.
– Настало время для нового решительного старта.
Беовульф ни о чем не подозревал, хотя его устранение было частью планов генерала Агамемнона уже на протяжении довольно длительного времени. Данте подлил масла в огонь:
– Его поврежденный мозг не способен более к верному восприятию нюансов и к правильным умозаключениям.
– Этот болван едва ходит по коридору, – сказал Агамемнон. – Я и так уже слишком долго вожусь с ним.
– Наверное, нам надо отпустить его погулять, чтобы он вниз головой свалился в пропасть, – предложила Юнона. – Это избавило бы нас от многих хлопот.
– Он уже падал один раз в пропасть, и у нас достало глупости вытащить его оттуда, – язвительно произнес Агамемнон.
Три титана позвали хромого неокимека в центральный зал, где когда-то стояли пьедесталы когиторов. Вырезанные на камнях руны муадру были покрыты непристойными надписями. Бродившие по залу заключенные в небольшие ходильные корпуса посредники, ставшие рабами, занимались изготовлением и хранением электрожидкости в расположенных здесь же лабораториях.
У Агамемнона было все, что нужно. Но ему хотелось гораздо большего.
Беовульф неуклюже ввалился в зал. Его стержни, соединенные с мозгом, плохо контролировали движения конечностей. Сигналы путались, были нечеткими, и неокимек при ходьбе шатался, как пьяный хретгир.
– Я с-с-слуш-шаю вас, г-генерал Аг-г-гамемнон. В-вы з-зв-в-вали м-м-меня?
Генерал ответил ровным и спокойным голосом:
– Я всегда испытывал и буду испытывать большую благодарность к тебе за тот вклад, который ты внес в наше дело борьбы с Омниусом. Теперь наступает переломный момент. Наши перспективы резко изменились к лучшему, Беовульф. Но прежде чем мы сможем продолжить наше дело, нам предстоит сделать в доме небольшую уборку.
Агамемнон встал, вытянувшись своим огромным корпусом почти до сводчатого потолка. Из отсека на своем корпусе он достал древнее ружье, которым пользовался в некоторых случаях, чтобы доставить себе удовольствие. Беовульф выглядел заинтригованным.
Данте шагнул вперед и отключил двигатели и источники энергии, приводившие в движение корпус поврежденного умом неокимека.
– Ч-ч-что…
Прозвучал ласковый и успокаивающий голос Юноны:
– Прежде чем двигаться дальше, нам надо избавиться от кое-какого старого хлама, Беовульф.
Агамемнон проговорил с высоты своего исполинского роста:
– Благодаря богам во всех их воплощениях, у нас нет больше Ксеркса с его идиотскими попытками помочь нам. Но ты, Беовульф, ты – несчастье, которое может обрушиться на нас в любой момент.
Титаны сгрудились вокруг дезактивированного ходильного корпуса незадачливого неокимека, выбирая на своих верхних конечностях подходящие инструменты для того, чтобы разобрать на части его корпус. Агамемнон рассчитывал воспользоваться какой-нибудь древней штуковиной.
– Н-н-нет…
– Даже я долго ждал этого волнующего момента, генерал Агамемнон, – сказал Данте. – Титаны уже давно готовы к возрождению своего славного могущества.
– Самое главное для нас – это расширение базы для нашей власти: нам надо захватить большую территорию и править на ней железной рукой. Некоторое время я был отвлечен от этой правильной мысли стремлением захватить планеты, населенные хретгирами, но с момента окончания Великой Чистки появилось бесчисленное множество бастионов, которые можно взять под контроль. Я буду счастлив построить новое царство на кладбище Омниуса. Раньше, когда я отвергал саму возможность этого, я не думал, какая это замечательная ирония судьбы и какую радость она может доставить. Радиоактивная пустыня не представляет опасности для наших корпусов и для нашего защищенного сверхпрочными материалами головного мозга. Но царство в аду – это только первый шаг на пути завоевания мирового господства. После того как мы накопим достаточно сил, мы ударим по планетам Лиги.
– Нет ничего зазорного в том, чтобы строить новую империю на руинах старой, любовь моя, – произнося эти слова, Юнона, словно раздирая гигантского краба, отсоединила от корпуса Беовульфа одну из ног. – Это же только начало.
Поврежденный неокимек продолжал стонать и скулить, умоляя о пощаде и сохранении жизни. Речь его становилась все менее разборчивой по мере того, как Беовульфа охватывал все больший и больший страх. Наконец, не выдержав больше этих воплей, охваченный чувством отвращения, Агамемнон отключил громкоговорители неокимека.
– Вот так, теперь мы сможем провести эту эвтаназию в тишине, не отвлекаясь на стоны и крики.
– К несчастью, – заговорил Данте, – нас, истинных титанов, осталось всего трое. Многие неокимеки, конечно, верны нам, но они пассивны и не способны к инициативе, так как воспитывались в рабстве.
Агамемнон выдернул один из проводящих импульсы стержней из ходильного корпуса Беовульфа.
– Нам надо восстановить прежнюю иерархию титанов, но, к сожалению, мы не сможем получить ту наследственность, в какой мы нуждаемся, из того материала, каким располагаем в настоящий момент. Эти неокимеки – просто овцы.