инкрустирована наборным паркетом. Мягкие, при каждом шаге издающие приятныеклавишные звуки ступеньки трапов вели в потрясающие интерьеры. Кругом редкиепороды дерева, кожа, натуральные камни, живопись, и что самое поразительное –все напичкано электроникой так, что неожиданные сюрпризы встречались буквальнона каждом шагу.
Но не этобольше всего потрясло. Острое восхищение увиденным, странным образомперебивалось ощущением того, что он все это уже видел. Что ему все тут знакомо.Это трудно объяснить, но с любопытством заглядывая в каюты, с открытым ртом рассматриваяих, он как будто вспоминал какой-то забытый сон. Он пытался вспомнить этот сон,но ровным счетом ничего в памяти не было, да и быть не могло. Он совершенноточно никогда этого не видел и видеть не мог. Но, поворачивая голову в другуюсторону, он опять ловил себя на том, что какое-то ускользающее от его сознания воспоминаниевсе-таки было.
«Дежа вю», –подумал Майкл. Ничего удивительного… после всего случившегося с ним, этотмаленький психический дискомфорт, наверное – мелочь. Хорошо хоть совсем крышане съехала. Он вспомнил, что где-то читал о том, что некоторых людей это психическоерасстройство доводит до полного сумасшествия. Что оно может измотать человека,заставить потерять ощущение реальности, действительности всего происходящего вокруг.Этого еще не хватало…
Причемначалось оно несколько дней назад, еще в катере, когда он отлеживался на банкеи смотрел в качающийся потолок бота. На корме переговаривались Бизон с Палмером,по палубе каталась консервная банка. Вся эта ситуация, включая фразы и ощущениезатекшей от долгого лежания спины, как-то остро вспомнилась, но неуловимо тутже забылась. Потом это чувство стало повторяться. Он брал в руку галету,надрывал пакетик с джемом и ловил себя на мысли, что он это уже делал. Именнотут, именно расставив широко от качки ноги, именно глядя в серую Атлантику заокном. Но где, когда? Воспоминание было где-то близко. Где-то рядом, всознании. Казалось, что еще немного, еще чуть-чуть зацепиться за какую-нибудьмельчайшую, но конкретную деталь и оно потянется как цепочка, вспомнитсяцеликом. Но оно не цеплялось. Но оно продолжало дразнить своей близостью и,почему-то, важностью.
Когда он попална борт яхты, это расстройство усилилось. Беловски чувствовал, что сходит сума, что просто тупеет, становится неадекватным. Нет, так дальше нельзя, нужночто-то делать! Он вспомнил про Саню и Изволь. Может быть, им пожаловаться? Вконце-то концов, психика – это тоже здоровье. Может, скажут, что на яхте лежитеще какой-нибудь русский тюбик, чтобы помазать голову? Чтобы опять статьнормальным человеком!
Он активировалинтернет-приемник и позвал Изволь.
– Здравствуй,Миша. Я все знаю, уже работаю…
– Что тызнаешь?! – чуть не заорал Беловский. – Где Саня? Позови Саню!
– Да я и безСани справлюсь. Чего шумишь?
– Позови Саню!– угрожающе повторил Михаил.
– Миш, нуповерь мне, не стоит так волноваться, сейчас я все исправлю! – уже дрожащимголосом взмолилась Изволь.
– Что тыисправишь, что?!
– Это явиновата, Миш, не говори Сане. Это моя недоработка. Сейчас почистим следы.Забыла совсем… дура! – почти плача сказала она.
– Какиеследы?! Ты чего городишь? Зови Саню, виртуальная кукла!
– Я невиртуальная, – сухо и обиженно сказала Изволь. От плаксивости в голосе неосталось и следа. – Будет тебе Саня, истерик…
– Что? Что??Я??? – заикаясь от неожиданности такого поведения электронного оператора, замямлилбыло Беловский, но появился Саня. Он без подготовки, не обращая внимания насклоненного в позе гневного вопросительного знака над приемником Беловского,накинулся на Изволь:
– Ты чегонаделала! А? Ты, ты соображаешь – чего ты натворила?!
– Саша, я…
– Что я? Чтоя? Ты чуть не испортила ВСЕ! Ты чуть не уничтожила ВСЕ! Осталось девяносто семьчасов, ты это понимаешь?! Мы уже никого не успеем подготовить! Уже никогда!Понимаешь?! У нас уже нет ресурсов на новый проект!
– Саша, –всхлипывала Изволь, – Саша, я все понимаю, я сама в ужасе, Саша, я сейчас, яуже заканчиваю, я уже почти развела и стерла. Все будет нормально!
– Ты хотьощущаешь свою ответственность?!
– Да, Саш,ощущаю, понимаю. Я стараюсь. С Мишей все будет нормально. Я уже почтизакончила!
– При чем тутМиша? Ты только про Мишу и думаешь! А нужно про всех, про всех думать! Просемнадцать миллиардов думать! Брось из головы своего Мишу! Говорил я, чтовместо тебя нужен мужик, говорил, что нужен мужик! Э-эх!
– Еще одинистерик… Поздно, Саня, мужика искать, осталось девяносто семь часов…
– Ты посмотрина нее, она еще и огрызается!
Изволь,напряженно что-то делая, бормотала под нос:
– Мужик емунужен... Истерики все мужики… что один, что другой… Сейчас все будет, сейчас,не волнуйтесь, мужики…
Она замолчала,было слышно ее сосредоточенное сопение. Беловский подумал: так она и правдаживая?
– Ну, вот,мужики мои, все готово, можете вытирать сопли…
Беловский,молчавший все это время, наконец осмелился спросить:
– Что у вастам случилось-то?
– Привет, Миха,– ответил Саня, – это не у нас случилось, это у тебя чуть не случилось.
– А что сомной могло случиться?
– Да многоемогло. Мог оказаться в открытом океане в одних трусах, в лучшем случае.
– А в худшем?
– А в худшемты мог вообще бесследно исчезнуть или погибнуть от внутриклеточноймикроаритмии.
– Что этотакое?
– Это когдавсе элементы твоего организма живут в разное время.
– Чего-чего?!
– Ну, не точтобы совсем в разное время, но с почти нефиксируемым опережением илиотставанием. Буквально на тысячные доли секунды. Происходит нарушение внутреннихритмов, и в организме чего-нибудь рвется. Чаще всего, что тоньше – сосуды…
– А если намиллионные доли секунды?
– Намиллионных аритмиях вся жизнь и существует. Это нормальное состояниевнутреннего времени любого предмета. Если бы не было временной разницыэлементов всей природы, то мир бы остановился. Прекратилось бы движениеэлементарных частиц, произошел бы застой и прекращение всяческого движения. Всемировое вещество вернулось бы в первоначальное состояние.
– Это что засостояние?
– Это наиболеерациональное состояние. Наиболее компактное состояние мирового вещества.Помнишь, в нашем детстве продавали сладкую вату? Мы покупали ее большущимипакетами. Но на самом деле это был взбитый сахар. На самую большую порцию уходиломеньше ложки сахара. Так и вещество во вселенной взбито временной аритмией.Частицы находятся чуть-чуть в разном времени и не могут соединиться вкомпактный брикет. Хотя стремятся все время к этому, но бесконечно не могутвстретиться. Вот они и крутятся.
– Это кактакты в двигателе?
– Точно, Миш,похоже на такты. Если бы во всех цилиндрах двигателя происходило зажиганиеОДНОВРЕМЕННО, то двигатель бы заглох.
– А со мной-точто было?
– С тобой? Давот, по вине этой стрелочницы, начали встречаться два твоих временных проекта.
– ???
– Тебе ещемногое предстоит узнать. Пока скажу лишь, что у всех людей существует множествопутей. Имеется в виду – временные пути. Один приводит человека в пропасть,другой в тупик, десятый в огонь и лишь один из миллионов вариантов правильный.В данном случае, по техническим причинам произошло наслоение одного временногопути на другой. Знаешь, как железнодорожные пути сходятся в один на стрелках?
– Ну, знаю…
– У тебя ведьбыло острое дежа вю?
– Да…
– Дежа вю, этоне болезнь, Миха. Это наслоение путей, ошибки диспетчера, так сказать. Тыодновременно находился в двух проектах.
– А, понятнотеперь… теперь кое-что выстраивается. Мои трупы – это другие проекты моейжизни?
– Да.
– И много их уменя?
– Трупов?
– Нет, проектов.
– Бесконечномного. Жизнь – это дерево, где каждый новый миг может развиться по-разному. Тыможешь проснуться и встать с левой ноги, а можешь с правой. Это уже разныеветви. Ты ежесекундно находишься как витязь на распутье. Ты миллионы раз могпогибнуть под колесами каждой, проезжающей мимо тебя машины. Сколько машин проехаломимо тебя – считал? У каждой из них могли отказать тормоза, лопнуть колесо. Ноэтого не случилось, так как у всех этих машин и у их водителей – миллионы своихпроектов. Они по ряду причин тебя не сбили.
– Что это запричины? Можно как-то их регулировать, выбирать проекты?
– Конечно,можно. Это было известно давно. Даже всегда.
– Как это?Почему я не знал?
– Ты знал,просто не задумывался. Ты же верующий, Миха. Значит, способен молиться икаяться. Что такое покаяние? Это сожаление о прошлом, о содеянном когда-то.Если ты сильно и искренне каешься, то тем самым исправляешь свое прошлое.Бывает даже так, что ты как бы обратно возвращаешься в прошлое и переживаешьвсю жизнь заново по другому проекту, потому что ты понял, что твой нынешнийпроект неверен, ведет не туда. Но в этом случае из твоей памяти начистостирается твой первый проект. Ты совершенно его забываешь. Просто твоя жизньочищается от твоей сегодняшней или вчерашней ошибки, как и не было ее, потомучто ты в ней уже раскаялся в будущем.
– Уже вбудущем? Ты русский язык не забыл?
– Нет, незабыл. Бывают, правда, некоторые накладки в виде тех же дежа вю или снов, вкоторых мы видим себя в таких ситуациях, в которых мы никогда не были, а насамом деле были, только не помним.
– Ты этосерьезно?
– А русскийтюбик в бардачке американского бота ты нашел серьезно?
– А какоеотношение тюбик имеет к покаянию?
– Ха-ха! Нет,к покаянию – никакого. Просто если в принципе возможна работа со временем,значит, можно и тюбик просунуть завтра, а получишь ты его сегодня.
– Но как?
– Об этомпозже тебе расскажет Изволь. Прости, мне нужно отключиться, дел по горло! Мы стобой еще накалякаемся!
– Ну, пока!
Инструктажиз будущего
Михаил сел нароскошный диван в каюте, где он находился. С интересом огляделся по сторонам,проверяя себя на дежа вю. Все было нормально – дежа вю прошло. Из приемника